Есть такие книги, которые словно наполнены волшебством, хотя ничего волшебного «внутри» не происходит. Словно книгу посыпали волшебной пыльцой. Отлично передал это ощущение Вальтер Моэрс в «Городе Мечтающих Книг». У него одним из основных понятий мира был «Орм» — некая мистическая сила, пронизывающая автора в момент написания романа. Чем сильнее Орм наполнял писателя, тем прекраснее становилась его книга.

В мире Моэрса, Орм бурлил бы не утихая, омывая Энн Пэтчетт. «Голландский дом» прекрасен.

Есть семейные саги, которые охватывают многие поколения. Патриархи стареют и умирают, их наследники тратят или преумножают наследство, сами становятся главами семьи. Они женятся и разводятся, заводят любовниц и делают другие, хорошие или плохие вещи. А на фоне всего этого происходит ИСТОРИЯ. Мировые войны, финансовые кризисы, смерти и переизбрания президентов, и тэдэ и тэпэ.

А есть «Голландский дом», в котором всего этого нет. Один раз Дэнни упоминает о Вьетнамской войне и то вскользь. Это роман не о семье и влиянии на нее ИСТОРИИ. «Голландский дом» — очень милая и камерная книга, по-домашнему уютная.

На востоке Пенсильвании стоит большой особняк, Голландский дом, когда-то жилище нидерландских магнатов, а сейчас родовое гнездо семь Конроев. Внутри дома живет семья тех самых Конроев – мать, отец, старшая дочь Мэйв и младший сын Дэнни. Однажды мать бесследно исчезает, а через несколько лет отец приводит в дом свою новую молодую жену. С этого и начинается рассказ Дэнни Конроя, тогда еще мальчика, а теперь уже немолодого мужчины.

Никаких десятка поколений, никаких драм и убийств. Всего-лишь жизнь брата и сестры и влияние Голландского дома на их будущее. Дэнни и Мэйв растут, взрослеют, учатся, работают, строят карьеру и заводят семью. Это рассказ о маленьких радостях и людях, встреченных на жизненном пути. Здесь найдется место и злой мачехе, которая не такая уж злая, и мудрому наставнику; случайной встрече с прекрасной незнакомкой и вынужденному «исходу» из того самого дома; плохим дням и счастливым случайностям.

А в центре всей истории Дэнни стоит тот самый дом, как ось, вокруг которой крутятся жизни всех, кто хоть раз переступал его порог.

Вот такой он, «Голландский дом». Это замечательная, волшебная история о простой жизни обычных людей, о любви и поддержке, длиною в жизнь, между братом и сестрой, о мелочах, которые делают нас теми, кем мы есть, и о вещах, которые надо научится отпускать.

Стоял тот дом всем жителям знакомый, — его ещё Наполеон застал… (В. Высоцкий «Песня о старом доме»)

Книга, которая сумела отойти от современных модных в американской литературе трендов и тем и завоевать свою долю расположения и симпатии. Никаких всех этих современных выкрутасов с трансгендерами и прочими половыми горячками. А просто судьбы нескольких человек, связанных одним общим для них центром — старинным домом. Детство и подростковый возраст, уход матери и смерть отца, непростые отношения с мачехой и её двумя детьми, собственное взросление и братско-сестринские взаимоотношения друг с другом — Энн Пэтчетт тщательно и старательно вписывает читателя буквально во все как внешние события и происшествия в жизни Дэнни и Мэйв, так и в мир их внутренних переживаний, чаяний и планов, надежд и разочарований.

А чтобы читателю было ещё сложнее, автор постоянно усложняет как внешнюю ситуацию, выставляя на шахматную доску реала новых (и старых) персонажей и героев, так и внутренние движения душ наших героев — при этом всё порой оказывается вовсе не таким, каким казалось при внешнем взгляде.

И хотя финал книги далёк от хэппи-эндности и нам приходится расстаться с некоторыми полюбившимися нам людьми, однако всё-таки роман оказался заряженным какой-то невероятной долей оптимизма и веры в людей. Наконец, просто оставил после себя ощущение хорошей интересной книги.

Бразильская Бахиана

Из Ливерпульской гавани всегда по четвергам

Суда уходят в плаванье к далеким берегам.

Плывут они в Бразилию, в Бразилию, в Бразилию.

И я хочу в Бразилию, к далеким берегам.

Фармаколог Марина Сингх отправляется в Манаус, штат Амазонас не из Ливерпуля, а из североамериканского штата Миннесота, где работает в фармакологической компании Фогель, занимаясь статинами, препаратами, снижающими уровень холестерина. Если вам за пятьдесят и вы регулярно едите мясо, то принимать таблетку Розувастатина в день, как пьют витамины, вам скорее всего посоветует терапевт для снижения риска сердечно-сосудистых заболеваний. И что там, в Бразилии интересного с этой точки зрения?

С этой ничего, командировка Марины не связана с ее профессиональной деятельностью, вернее — связана опосредованно. Там, в джунглях Амазонии ведет чрезвычайно важные для Фогеля исследования профессор Эника Свенсон, гинеколог с мировым именем, Марина училась у нее и проходила ординатуру, и решение оставить гинекологию ради фармакологии не в последнюю очередь обусловлено травмирующим опытом сотрудничества — гении, они в непосредственном взаимодействии могут быть чудовищами.

Так вот, в джунглях Амазонии есть племя, женщины которого сохраняют фертильность до глубокой старости. Спокойно рожают и в шестьдесят, и в семьдесят здоровых детей. А теперь представьте, что на рынке появился препарат, обеспечивающий возможность отсроченного деторождения в мире, где учебой и построением карьеры женщине приходится жертвовать в угоду тикающим биологическим часикам. Не говоря о том, что подождать лишний десяток-полтора лет — значит обеспечить своему малышу более осознанное материнство, серьезную финансовую базу, лучшее образование. Прощай мучительное ненадежное ЭКО, здравствуй свобода выбирать возраст и условия!

Но препарата пока нет, а несносная профессор Свенсон, исследования которой Фогель финансирует, оборудовав ей по космическому бюджету лабораторию в сельве, не выходит на связь. Спутниковым телефоном она не пользуется, на письма не отвечает, в Манаусе, где фирма содержит для нее роскошные апартаменты, появляется раз в несколько месяцев. Мистер Фокс, глава компании, отношения с которым у Марины некоторое время назад вышли за рамки служебных, отправил туда эмиссаром ее коллегу и друга Андерса Экмана для выяснения подробностей и чтобы попытаться ускорить процесс. И вот, приходит письмо, где Свенсон сообщает, что прибывший ученый скончался от лихорадки и похоронен в джунглях.

Отец троих детей, любимый и любящий муж, единственная опора семьи. И нет, Марина не согласилась отправиться бы по его следам с той же миссией, если бы мистер Фокс был просто ее работодателем. Но тут все сошлось: просьба любимого человека, долг дружбы в отношении Андреаса, мольба его убитой горем жены разузнать о родном человеке, который уезжал здоровый и полный сил, а теперь его зарыли где-то как собаку.

И вот Марина едет. О, что за книга это «Предчувствие чуда«! В ней все: беспокойство, причиняемое оседлому человеку необходимостью покинуть привычный комфорт; неприятный опыт потери вещей и отсутствие возможности объясниться на незнакомом языке; комплекс ощущений свободного индивида с чувством собственного достоинства, неожиданно оказавшегося в роли докучливого просителя; муки от тропической лихорадки и момент, когда соглашаешься выпить любую мерзость из рук шамана с рынка, лишь бы прекратить.

И это она еще до джунглей и племени не добралась. А уж что там будет, мамочки мои. Смерть в тысячах обличий, над головой, под ногами («к деревьям тоже не прислоняйтесь, я раз прижался и меня укусил муравей-пуля, неделю валялся в постели и боль была такая, что до сих пор помню») Добрые дружелюбные лакаши по-доброму и дружелюбно лишат ее и тез крох имущества, которыми успела обзавестись в Манаусе взамен потерянного багажа. Два дерюжных платья да резиновые шлепанцы останутся ее земным достоянием.

А нужно выяснить, что произошло с Экманом, узнать о реальной стадии разработки препарата, разобраться, чем в действительности занята лаборатория, потому что, похоже, ученые здесь не только и не столько с проблемой возрастной фертильности работают.

Энн Пэтчетт умеет в остросюжетное и в сентиментальное, в морально-этические проблемы и в социальную прозу. С этой книгой, такое ощущение, что она умеет вообще все, и если вы успели познакомиться с ней только по «Бельканто», отбросьте сомнения, «ПЧ» качественно иная вещь. А эпизод с анакондой так вообще огонь. И финал чудо как хорош.

Потерянный рай или Дом, где разбиваются сердца?

«Мне казалось, что дом — огромная раковина, которую я обречен таскать на себе всю жизнь.»

Энн Пэтчетт из тех немногих. кто может вывести банальную повседневность на метауровень. Черпает тяжелую темную воду колодцев коллективного бессознательного, испив которой, всякий становится частью истории сам, и вносит в нее частичку себя. Что вошло в плоть и кровь, то уже навеки твоя боль и радость. Однако, погружение это далеко от пафоса и словно бы намерено лишено четких привязок к политической ситуации «судьбы семьи в судьбе страны», прежде обязательной для жанра семейной саги. Истории Пэтчетт остаются частными, даже с случае предельно социального «Бельканто».

«Голландский дом» о нуворишах, вселившихся в прекрасный трехэтажный дом, купленный отцом со всем имуществом. История о том, как мать не полюбила этот особняк и ушла из него, а вторая жена выгнала оттуда детей. О том, как складывались судьбы брата и сестры дальше, как, не будучи ослепительно удачливыми и безоблачно счастливыми, оба сумели прожить свою жизнь достойно и в гармонии с миром. А злая мачеха прожила свою менее достойно, но в окружении прекрасных дорогих вещей во дворце, который, в отличие от мамы героев, полюбила сразу и на всю жизнь. Больше супруга, больше собственных дочерей и своей бессмертной души.

Ну какая же это банальность: жена уходит от богатого любимого мужа, оставив десятилетнюю дочь и четырехлетнего сына. Не к любовнику, заметьте, а вообще непонятно почему. Отец женится снова на красавице с двумя дочерьми, младше наших героев. Мачеха понемногу прибирает к рукам все в доме, оттесняя родных детей от жизненных благ, а после смерти мужа и вовсе выгоняет их из дома. Много вы такого видали? А то нет? Половина сказок об этом, «Крошечка-Хаврошечка», «Золушка», «О мертвой царевне и семи богатырях», «Гензель и Гретель». Мамы в них не уходят, а умирают, а так все то же.

Дальше: сестра отдает все силы на то, чтобы спасти брата — «Гуси-лебеди», «Снежная Королева». Забота о его образовании остается за рамками большинства сказок, в пользу принцев-изгнанников, как правило, не учреждают образовательных фондов. Ну так ведь и у нас не сказка, а реальная жизнь, в которой фонд играет ту самую роль, какую добрая коровушка или фея-крестная — то, что позволяет не сгинуть в самом начале, хотя дальнейшее зависит только от тебя. Даже сказочные условия, вроде «никто не должен знать» и «вернуться до полуночи» соблюдены. В нашем случае, это: «утратишь право пользоваться, если успеваемость снизится до троек».

Жесткое условия. Особенно когда чувствуешь призвание не к медицине, которая даст самую престижную из профессий, а к куда менее почтенным спекуляциям недвижимостью, для которых учиться не нужно. Но разве у мамы не та же самая история? Она тоже всего-то и хотела, что помогать бедным, вместо того, чтобы жить не своей жизнью в этом барском доме. «Голландский дом» — это еще и о том, как мы проецируем свое понятие счастья на других, как искренне дивимся, отчего лучшая, в нашем понимании, доля, которую дарим ближним, воспринимается веригами и кандаламы.

И о том, как по-разному подходим к принятию судьбоносных решений, с какой готовностью порой приносим в жертву ближних ради дальних. И о том, как наступать на горло собственной песне, как выдерживать годы занятий нелюбимым и не своим делом. Как честно отработанная карма позволяет наконец обрести счастье со своим и любимым.

Энн Пэтчетт, безусловно, мастер, у которого a финальные прощения-примирения не выглядят патокой (ну, почти не выглядят). А «Голландский дом» одна из лучших переводных книг 2021 в российском книжном пространстве.

Свои люди, сочтемся

«Книга была про невыносимое бремя жизни: работа, дом, дружба, брак, дети — словно все, чего эти люди хотели и над чем трудились, укрепляло, как цементом, их невозможность стать счастливыми.»

На самом деле все с точностью до наоборот, Энн Пэтчетт пишет о возможности счастья, там и тогда — где и когда помыслить не можешь. Ну, не то, чтобы прям счастья, сверкающими водопадами. Скорее доброты, участия, уважения, дружбы, внимания и понимания, заботы, нежности, привязанности — тех его скромных составляющих, что делают жизнь чуточку уютнее.

Живет семья: он, она, дети, а потом она (он) встречает другого (другую), и все летит в тартарары. Обыденность развода приглушила в нас, сегодняшних, понимание его как вселенской трагедии. Уже и пострадавшая сторона утешается легче, а у детей психика вовсе гибкая, — говорим мы себе, — «И главное, что видя день за днем несчастливых в браке родителей, они сами не научатся быть счастливыми». Словно предполагая, что вид взрослых, озабоченных свиванием двух новых гнезд на руинах одного старого — уж он-то выучит счастью.

Реальность кренится и рушится, половина мира оказывается отсечена, а вторая, от которой теперь зависит выживание, манипулирует тобой, внушает ненависть к отделившейся. А потом каждый из них оказывается занят построением новых отношений, и для тебя снова не находится места. После все как-то наладится, но ты в этом новом мире уже немного зверек, знающий что такое выживать. Случается не самыми социально-одобренными способами.

«Свои-Чужие» об этом и еще о многом. Например? О том, какие разные дети рождаются в одной семье. Гены одни и те же, воспитание и возможности получают примерно одинаковые, но эти при этом миленькие, покладистые и смышленые, а тем хоть говори, хоть кол на голове теши. Один как кошка, своим присутствием создает уют, а другой в комнату входит — и как железом по стеклу.

О том, что когда детей в семье много, углядеть за всеми (одновременно накормив, обстирав, поддерживая порядок в доме и зарабатывая на необходимое) физически невозможно. О том, что предоставленные самим себе, дети скорее всего сдружатся, но компания окажется не по типу «Тимура и его команды» а в духе банды Квакина. О том, что у пьяных и детей должны быть очень сильные ангелы-хранители, но даже и они иногда не справляются.

Как хочется рассказать о том, что болезненно саднит с детства, чем не с кем было поделиться — и быть услышанной-понятой тем, кого ценишь и уважаешь. Какое счастье встретить его, умного, сильного, успешного, который увидит в тебе свою Музу. Как он сделает из твоей истории книгу, станет еще более знаменит, но ты так и останешься официанткой из гостиничного комплекса, которую его друзья воспринимают годной на то, чтобы готовить для них и убирать за ними, когда удостаивают визитом (часто). А еще потом, с ужасом осознаешь, что поделилась историей, которая не тебе одной принадлежала, и заплатишь утратой самых значимых для тебя отношений.

О том, как в тебе с детства было что-то такое. что заставляло других людей кривиться недовольно, и в компании ты всегда ощущал себя лишним, и приучился игнорировать чужую неприязнь по принципу «не больно-то нужно», но жизнь твоя вся как-то наперекосяк, общаешься с отребьем, творишь гадости, не умеешь ничего добиться. А потом в случайно попавшеся книге («в прошлом году шуму наделала»), узнаешь себя, противного мальчишку, которого старшие братья-сестры опаивали барбитуратами, чтобы не мешался под ногами.

О том, как отправляешь скоту-муженьку с его новой ваших четверых детей на все лето без единого чемодана («папа вам купит все новое»), зная, что зарплата помощника прокурора не то, чтобы высокая, а на нем семья из четырех человек — у нынешней две дочери. А пусть-ка покрутятся.

О том, как мечешься всю жизнь крыской в лабиринте, и успехи не радуют, а другие удачливей тебя, и жрешь себя без конца. Пока в один день не понимаешь вдруг, что тебе нужны лишь покой и медитация. В общем:

- Вы продаете идеальных отношениев?

- Нет, только показываем.

- Красивое

Я обрадовалась, прочитав аннотацию к этой книге: представила таинственные дебри Амазонки, индейцев и главную героиню — исследовательницу, с которой наверняка будут происходить удивительные приключения! Но приключений-то как раз почти и не было. Больше бытовых неприятностей, о которых, в отличие от приключений, читать скучновато.

Автор не знает биологию, не любит природу и совершенно не разбирается в медицине, при том что пишет о врачах, болезнях и лекарствах. В результате книга буквально наполнена ляпсусами:

Спасают роман персонажи (особенно мальчик Пасха) и то, что чувства их описаны так, что я очень сопереживала. Но как человек беззаветно влюбленный в природу и знающий биологию не могу поставить книге более высокую оценку.

В аккурат выхода экранизации «Бельканто» с Джулианной Мур в роли оперной дивы почитал этот роман и в некотором недоумении. Ну вот представьте, чтобы человек с темпераментом и вкусом Джейн Остен или Марселя Пруста написал роман о захвате заложников террористами в латиноамериканском современье. Получилось совершенно не о стокгольмском синдроме, а какая-то элегичная зарисовка на тему «плохих людей нет». Наиболее близко тематически что ли роман Грина про консула, но у Пэтчетт разрисована совершенная идиллия: оперная дива влюбила всех в себя, террорист поет не хуже, узники и террористы любят друг друга, прямо свальное безгрешие. Террористы оказались людьми эстетически развитыми и тактичными, никакого насилия и вовсе. Ну вот типа: условные танцы в концлагере конвоиров с зэками, где все преисполнены нежности. а в концовке концлагерь освобождают и к недоумению пленных вешают конвоиров ( и пару пленных случайно). Мир Пэтчетт настолько абстрактный и условный, настолько перпендикулярен теме заложничества и террора, что так и не понял, для каких целей автор живописует не жизнь на круизном дайнере или в салонах. Барбара же Картленд к теме наркотрафика не тяготела.