Рецензии

Оригинальный образец исторического науч-попа, слегка закамуфлированного в фантастическую форму. Во вступлении к повести (хотя эта вещь является скорее романом, ибо имеет объем более 300 страниц) автор, учитель истории, рассказывает о возникновении своей идеи донесения до учащихся не всегда интересного и не совсем легкого для их восприятия материала в художественной форме. Так появилось художественное произведение, в котором дети путешествуют во времени по различным эпохам, постепенно постигая диалектику изменения одной общественной формации другой. Появление этой повести фактически преследовало цель объяснить ученикам, что такое исторический материализм и как его можно «пощупать» на практике.

Можно ли считать данную повесть собственно научной фантастикой? Очевидно, нет. В произведении отсутствует непременный научно-фантастический элемент – фантастическое допущение. Трое казахстанских старшеклассников путешествуют по историческим эпохам силой воображения, а не, например, с помощью машины времени. Неразлучная троица постоянно оказывается между людьми, которые, казалось бы, должны говорить на разных языках и поэтому, естественно, у них должны возникать трудности в коммуникации. Но вопрос языка вообще не стоит — даже с неандертальцами герои говорят без переводчика (очевидно, по-русски). Но повесть в то же время не является и литературной сказкой – изложение материалистично до предела (есть даже сцены жестокости, люди «в кадре» умирают, как того требуют особенности сюжета), ни о каких коврах-самолетах и прочих чудесах речь не идет.

Чтобы правдиво изобразить особенности каждой эпохи автор обработала гору исторической литературы. Удалась ли в результате такая достоверность? В известной степени — да. В меру интересно, не сухо, динамично; исторический фон разбавляется приключениями юных путешественников во времени. Старшеклассники поочередно попадают в эпоху питекантропов, синантропов, неандертальцев, оказываются в среде трипольцев, скифов, древних египтян и в средневековой Франции. Грубых ляпов нет, хотя исторические фабулы немного шаблонны (кто изучал историю по советским учебникам, сразу узнает знакомый стиль). Однако следует заметить, что трипольцы (которые в повести почему-то носили кожаную одежду) изображены более примитивными, чем это представляется исторической науке сейчас; скифы-пахари полностью отождествлены со славянами (вождь носит имя Мирослав (!)), простые египтяне хоронят своих умерших в общей яме. Наиболее исторически правдиво и художественно убедительно удалось автору путешествие в Лондон второй половины XIX века. Очень хорошо показаны контрасты городской жизни и истории из лондонских трущоб, которые напоминают лицемерный мир викторианской Англии со страниц «Оливера Твиста» Чарльза Диккенса.

Самое слабое место в повести — путешествие в США образца 1952 года. Верно обрисовав противоречия современного либерально-рыночного общества, автор свела всю его критику до уровня карикатуры, примитивной агитки. В американском городке едва ли не все жители жуют жвачку; навязчивая реклама кока-колы преследует буквально отовсюду; на городском стадионе две футбольные команды занимаются не спортивным соревнованием, а настоящими боями без правил, в которые впоследствии вовлекаются болельщики; семьи американских рабочих живут в домах с постоянными прорывами канализации, а крыс там так много, что даже коты брезгуют жить в таких условиях…

Следующий пункт остановки — коммунизм, вернее, то, каким в СССР середины 1950-х он представлялся. Повесть написана в годы межвременья, на это указывает ряд, казалось бы, несущественных мелочей: с одной стороны, в будущем пользовались сталинским планом построения базы коммунизма (который в повести даже цитируется), а на центральной площади города возвышается на постаменте не только традиционная статуя Ленина, но и гранитный Иосиф Виссарионович. Однако, с другой стороны, здесь уже заметны черты хрущевской эпохи: Казахстан превратился буквально на сплошной сад. Из-за поворота течения двух великих сибирских рек, казахские земли опутала сеть каналов, есть упоминания о больших возможностях использования целинных земель. В общем, мир будущего (судя по контексту — прошло несколько десятилетий, имеются в виду, очевидно, 1960-е — 1970-е годы) таки не тру-коммунистический земной шар, а вариация на тему «усовершенствованного» СССР: существуют отдельные республики (следует думать, советские), есть упоминание о КНР, а руководство экономикой по-старому осуществляет правительство, да и люди в будущем почему-то все еще «советские».

Как и ряд других фантастов того времени, Кузнецова просто в восторге от потенциального применения атомной энергии: на атомных двигателях летают космические корабли, атомными же бомбами стреляют в небо ради скопления облаков и образования дождя (!). Технические новшества и общий «коммунистический» достаток, изображен в повести, в целом, не очень впечатляющим по современным меркам. Условная половина из описанных технических новаций наличествует уже сейчас, а некоторые даже успели устареть. О недостатках в изображении космического полета (автор — гуманитарий) и жизни на Марсе (делаем скидку на уровень тогдашних знаний о Красной планете) ради объективности говорить не буду, их можно автору простить.

Вывод. Во многих отношениях повесть устарела, содержит ряд характерных для своей эпохи идеологических штампов и стереотипов. Однако, исходя из ее жанрового своеобразия, и, как бы странно это ни звучало для кое-кого, материалистического понимания истории (к тому же объясненного буквально «на пальцах», хотя и с некоторыми «купюрами») эта вещь представляет определенный интерес.

Кир Булычев был моим любимым писателем в детстве, юношестве. Приключениями его Алисы я просто зачитывалась,мои экземпляры книг имеют крайне зачитанный вид. И поэтому я почему-то считала его детским автором. Когда в марафоне Книжного винегрета выпал "Поселок", ожидая легкой инопланетной робинзонады, я погрузилась в чтение.

Роман оказался настолько реалистичным, что было впечатление описания событий, произошедших в действительности. И это обстоятельство повергало меня, как читателя, в шок все повествование. Обожаю такие книги, над которыми ты искренне смеёшься, искренне плачешь (я правда плакала в финале), искренне любишь героев, каждого в отдельности.

Корабль космических исследователей 16 (!!!) лет назад потерпел крушение на необитаемой планете. Но, к счастью, планета оказалась пригодной к жизни людей. Относительно, конечно. И люди начали жестокую борьбу с неизвестным миром за выживание. С корабля они были вынуждены уйти, так как в результате падения и повреждения, там критически вырос уровень радиации. Наспех захватив скудные пожитки, они ушли в дикий, неизведанный лес, где и организовали поселок.

Автор всех героев наделил своим характером, сделав каждого из них особенным, живым.

Дик, молодой охотник, который в лесу чувствует себя лучше, чем в родном поселке. Он несколько грубоват, как и каждый истинный лесник. Нежностям тут не место.

Олег, парень с техническим складом ума, вырос в поселке, и постигал науку от старейшин, тех самых исследователей, которые еще владели знанием. Постоянно страдает от конкуренции с Диком, который и сильнее, и ловчее, и добычи приносит больше. Не осознавая ,что своим интеллектом он для поселка приносит пользы не меньше.

Марьяшка, смелая, самоотверженная девушка, которая готова идти и в экспедицию к погибшему кораблю, и охотиться за бегающими грибами, и приручать инопланетную козу.

Про живность, которую автор ввел в сюжет, нужно сказать отдельно.

Коза, абсолютно очаровательная по своему характеру, но жуткая снаружи, позволила себя приручить, потом охраняла поселок, да еще и козлят регулярно производила. И вся эта развеселая, симпатишная стая бегала по поселку ( их никто не ел, они домашние питомцы) , радовала, и поднимала дух.

Чистоплюй, существо, похожее на краба, извергало клейкую жидкость, которую жители поселка использовали , как клей для различных нужд. Его поймали, посадили в клетку, кормили до отвала, чему он крайне был доволен, обретя покой и сытую жизнь.

Книга поразительная, запоминающаяся, вызывающая искренние эмоции.

Продолжаем разговор: вот вам еще парочка номинантов на "Новые горизонты".

На уровне аннотации книжка Владимира Калашникова вызывает восторг саркастический. Василий Розанов, Андрей Белый, Павел Флоренский и многие с ними встают в начале прошлого века на пути инфернального зла. Не только семье Гумилёвых в глаза чудовищ смотреть.

На деле всё не так просто. «Лига выдающихся декадентов» — не совсем беллетристика. Ни наглядности комикса, ни лёгкости слога здесь нет. Текст исполнен любви к персонажам, эпохе и языку, но правила беллетристики презирает.

Образованный товарищ, которому я дал эту книгу, сказал, что похоже на романы Белого, но в действительности всё было не так, ведь он все мемуары прочёл. Ещё он сказал, что похоже на «Цветочный крест», только хорошо написанный. На Шмаракова тоже похоже, сказал он.

Четырёхчастный исторический фарс Калашникова, наверное, не удивит сюжетом, да и по свойствам своим не сможет завладеть обширной читательской аудиторией, но по части авторского перфекционизма он решительно выламывается из ряда всего ныне сочиняемого.

Формально это детектив, причем детектив космический: в далеком поселении, отделенном от условной метрополии человечества множеством врат-червоточин, произошло загадочное убийство, и из «центра» вызывают следователей: женщину – офицера, «федерального дракона», и мужчину – антрополога, способного заглянуть за лицевую сторону конкретной культуры. Таким образом, «Восьмой ангел» – детектив антропологический: прежде чем понять, кто стал убийцей, нужно понять, как функционирует общество, которое стало для этого убийства декорацией. Такие тексты в фантастике достаточно редки – всерьез с воображаемыми культурами будущего работал, пожалуй, только Джек Вэнс, но его миры всегда отличались экстравагантностью. В то время как мир «Восьмого ангела», скрывающий несколько странных и страшных тайн, существует по тем же законам, что и любое современное сообщество; просто мы забыли о том, что любая наша повседневная условность уходит корнями в прошлое, иногда далекое. Если «Восьмой ангел» в каком-то смысле и возвращение к старой доброй фантастике, то на новом витке, учитывающем то, что мы узнали о себе как о виде за последние полвека. Конструирование мира вообще штука непростая, а уж когда он сконструирован так, что детективной и значимой становится не только история, но и История, это ровно те новые горизонты, которых так не хватает нашей фантастике.

Подробнее о премии – на официальном сайте «Новых горизонтов».

Основная сложность при чтении традиционной "космической оперы" — недоверие. Компьютеры развиваются быстрее космических программ, роботы совершенствуются тоже с опережением. А еще есть возможности все более широкого использования тех законов физики, химии, биологии и всех прочих наук, которые половину столетия назад были куда как консервативнее... Чтобы читатель мог воображать стандартную сцену в рубке звездолета, когда половина экипажа с перекошенными лицами ждет от капитана очередного маленького чуда — нужны предварительные объяснения.

И половина описаний вселенной этой раскормленной повести — пересказ своей версии "Бутлерианского джихада".

Да, была война людей и "жестяных мозгов".

Да, выжгли большую часть галактики, попутно выгнав все нечеловеческие расы.

Да, теперь есть какая-то кривая пародия на феодализм, с герцогствами, подобием цифровой инквизиции и научным кланом.

Да, теперь каждый человек может заходить в сеть почти без напряжения сил, у него с детства вшитый прибор, так что отката в реальное варварство не произошло.

Потому и быт оформлен не в декорациях "Дюны", а в ретрофутуристичном подобии американского ХХ-го века. Небоскребы и космопорты, в которых самым сакральным помещением остается бар. Независимые женщины, тайные агенты и стрельба из бластеров-почти-револьверов. Какое-то количество психозов и экзотических трансформаций человеческого тела. Это декорации для триллера.

Сюжет так же вполне традиционен: несколько команд, собранных с бору по сосенке, напичканных тайными агентами и людьми, которые совсем не те, за кого себя выдают, а так же рой относительно разумных роботов — летят к точке "Х", чтобы добыть там экстраординарно ценную вещь, которая может представлять опасность для всей галактики. А может и не представлять. После чего начнется краткое — страниц на четыреста — выяснение отношений, припоминание прошлых обид, детских травм, и все это на фоне перестрелки и космического сражения со старыми-добрыми лазерами и "лучами захвата".

Почему так долго?

Автор обожает "дабл-кат". Повествование фактически становится чешуёй: нагнетание, локальная коллизия (пистолет у чужого виска или таранный удар о корабль), но вот ситуация откатывается на четверть часа, а иногда на пять лет назад — и нам показывают все тоже самое глазами соседнего персонажа. Вот локальная коллизия преодолена, проходит еще пять минут, снова кризис и кошмар, автор дергает рубильник, отматывает пленку, и показывает все тоже самое, но глазами третьего персонажа.

Когда персонажи кончаются — всего лишь замыкается круг и начинается повторение с теми же актерами, но в другой последовательности.

Сюжет движется вперед подобно улитке, посаженной на неисправные тормоза. И если вы не фанат подобных триллеров, то темп повествования будет вас космически выбешивать, раздражать и фраппировать — доколе !!! Словом, есть у меня подозрение, что автор гнал листаж, чтобы выйти на крепкую тетралогию, которая только и сможет быть настоящим романом — потому как эту повесть легко можно сократить наполовину, сохранив все сюжетные перипетии, атмосферу и описания героев.

Герои, кстати, тут стандартные, как стандартна команда пиратского корабля. То есть заранее вы не угадаете, какой части тела будет у кого недоставать, и на чьем плече суетится зверушка-птичка — однако это все равно, что играть новой колодой карт: картинки непривычные, но "дамы", "валеты" и "короли" всё те же.

Не без проблем и в описаниях: "Если ад и существовал, то это было его преддверие. Сектор 32С кишел астероидами. Каменные и угольные глыбы сталкивались друг с другом, словно гигантские бильярдные шары" Тут каменный уголь был несколько удивлен, ошарашен и раздосадован, но эхо шахтерских слов подсказывало ему совсем другие эпитеты...

Если не присматриваться — то видна легкая игра с фамилиями, мифологическими именами и терминами. Прямолинейного символизма автор избегает, скорее дразнит читателей намеками.

Однако главная проблема текста в другом. Большая часть персонажей или работает с ослабленным подобием ИИ, который они подпольно разгоняют почти до разумного состояния, или знает, что работают другие. Идет подобие гонки вооружений, которая никак не приводит к повторному появлению разумных машин. Хотя в условиях "конкурентной борьбы" ИИ даст совершенно понятные преимущества. И слишком уж много разнородных сил сталкивается в схватке, чтобы над ними мог существовать эффективный контроль. Да, автор описывает и организацию, которая отвечает за борьбу с ИИ, и даже особенности штатного устройства машин, которые периодически срываются в "отупение".

Но.

Если у вас ИИ можно сделать сравнительно просто, если каждый буквально с рождения подключен к Интернету — все ограничения побоку. Планка разрешенных действий будет постоянно изгибаться, и, в итоге, произойдет очередной скачок...

Возможно, автор объяснит все это во второй-третье-четвертой книге — здесь же его интересует атмосфера. Шпионство, клубки интриг, панели управления, спусковые крючки, легкий интим, ускорение в кресле пилота, пламень из дюзы и залпы турбопушек.   

.

Итого: попытка прокачать традиционных персонажей космической оперы до киберпанковского состояния. Умеренная по качеству исполнения и неудачная по футурологическим параметрам. Если вы любитель мощных космических поединков и стремительных виражей — книга для вас. Остальным — употреблять с осторожностью.

https://fantlab.ru/work902156

Якоб Гримм, Вильгельм Гримм Настоящие сказки братьев Гримм Издательство: М.: Алгоритм, 2017 год, 1500 экз. Формат: 70x100/16, твёрдая обложка + супер, 912 стр. ISBN: 978-5-906979-68-1 Серия: Подарочные издания. Иллюстрированная классика Комментарий: Полное издание сказок, собранных братьями Гримм в неадаптированном варианте для взрослых.

Якоб Гримм, Вильгельм Гримм Детские и домашние сказки. В 3 томах Издательство: М.: Белый город, 2008 год, 20000 экз. Формат: 84x104/16, твёрдая обложка, 184 стр. ISBN: 978-5-7793-1434-9, 978-5-7793-1435-7 Серия: Шедевры мировой литературы часть собрания сочинений Комментарий: Том 1. Сборник сказок. Художник не указан.

Эта заметка посвящена двум самым странным, на мой взгляд, сказкам братьев Гримм. Одна про чудаковатого короля, другая про ещё более чудаковатого скрипача, у которого не иначе, как сьехала крыша.

В сказках Гриммов изредка встречаются бессмысленные, никакого значения для сюжета не имеющие эпизоды. Но чтобы сказка почти сплошь из таковых состояла, такого мне попадалось ещё ни разу. Эта сказка, а я бы назвал её "Сказкой о чудаковатом короле и двух Ференандах", представляет из себя непрерывную череду бессмыслиц. Некоторые переводчики относятся к этому спокойно, неукоснительно следуя оригиналу, другие в ужасе пытаются исправить положение, кто-то прибегает к мелким, малозаметным добавлениям или изъятиям, а кто-то полностью выбрасывает целые большие куски и переписывает их заново совершенно иначе. Так что же это за явление такое в мире сказок?

Начинается всё с того, что мальчик по имени Ференанд Верный идёт искать зАмок за семь лет до условленного срока (если быть совсем точным, то начинается с короткой предыстории, в которой этот мальчик появляется на свет и получает подарок от крёстного). И ничего не находит, а в дальнейшем развитии событий эти его поиски не играют никакой роли. Зачем он ходил? Почему не послушался отца? Ответов нет. Следующий поиск замка для уже четырнадцатилетнего мальчика заканчивается успешно — он находит замок, а в нём красивого коня, и отправляется в дальний путь искать счастья. Продолжается бессмыслица следующим образом. Ференанд Верный проезжает мимо говорящего пера для письма (вероятно, это гусиное перо) и подбирает его. Что же происходит дальше такое интересное, важное, быть может даже поучительное, что связано с этим пером? Редчайший ведь артефакт — говорящее перо, способное писать под собственную диктовку. А не происходит ровным счётом ничего до того момента, когда Ференанд роняет его в воду с борта корабля, а это падение пера оправдано в сказке только тем, что надо же как-то вовлечь в действие спасённую некогда Ференандом рыбу, пообещавшую ему за своё спасение помощь в трудную минуту. Рыба вылавливает перо и они оба, и перо, и рыба, навсегда исчезают из сюжета. Всё это не вызывает ничего, кроме недоумения, пока ещё лёгкого, но постепенно нарастающего. И чем дальше в лес, тем больше дров умудряются наломать некие сказочники, создатели этого фольклорного шедевра.

В качестве третьей бессмыслицы выступает человек неопределённого возраста, называющий себя Ференандом Неверным. О нём в сказке сообщается нечто чрезвычайно любопытное: "... Ференанд Неверный с помощью разного колдовства знал всегда, что другой думает и что собирается делать." Это предвещает интригу, сказка всё-таки не совсем безнадёжна, думает читатель ... и опять ошибается. Эта удивительная способность Неверного, подобно перу и рыбе, не находит впоследствии применения. Никакого. От слова совсем. Забывчивость неведомых сочинителей поразительна. Ференанд Неверный просто так, без причины (невзлюбил за что-то, за что неизвестно) пакостит своёму Верному тёзке при каждом удобном случае. Выручает Ференанда Верного его замечательный конь Саврасушка, благодаря которому Верный добывает своему королю*, а на самом деле самому себе, принцессу. Весь процесс доставки принцессы в замок короля, у которого Верный служит форейтором, выглядит предельно просто и, отчасти по этой причине, довольно-таки убого. Принцесса становится королевой и однажды, придумав хитрый план — как избавиться от нелюбимого короля — в присутствии всех придворных объявляет, что умеет показывать фокусы. Дальнейшее очень напоминает концовку сказки Ершова "Конёк-Горбунок", но с существенным отличием. У Ершова всё имеет ясный смысл; в сказке же о двух Ференандах королю нет никакого резона становиться объектом чудовищного фокуса королевы, иначе говоря, Ференанд Верный занимает место погибшего короля, благодаря очередной, на этот раз значительно более масштабной бессмыслице.

Но самое удивительное событие в сказке описано в половине последней и без того короткой фразы: "... Саврасый стал на задние ноги и оборотился королевичем." (перевод под редакцией Полевого). И это конец сказки! Разве это не верх бессмыслицы?! Тут можно ожидать интересного, полного неожиданностей, продолжения. Появился новый королевич. Как поведёт себя теперь принцесса-иллюзионистка, вышедшая замуж за Ференанда Верного, человека не имеющего приличной родословной? Но, нет. Дальнейшее — молчание, такая вот сказка.

Необходимо добавить к сказанному, что издательство Алгоритм ("Настоящие сказки братьев Гримм", 2019 г.) нашло возможность достойного завершения этого набора несуразностей путём добавления собственных "пяти копеек", имеющих вид полностраничной иллюстрации, помещённой после окончания сказки. На картинке изображён всадник на вороном коне, на заднем плане преследующие всадника вооружённые люди. Это один их эпизодов сказки "Железный Ганс", которая по воле издателей поделилась своими картинками со сказкой о Ференандах. Иллюстрация не на том месте это, безусловно, вопиющий непрофессионализм,** но оказавшись приложенной именно к Ференандам, она смотрится здесь, как вишенка на торте.

Посмотрим теперь на нескольких примерах, как выходили из положения переводчики. В переводе Г. Петникова последние слова такие: "... и поднялся конь тогда на дыбы и обернулся королевичем." Это уже куда лучше, чем "стал на задние ноги". В трёхтомнике (в первом томе) издательства "Белый город" (2008 г.) две последние фразы таковы: "Только выполнил Ференанд его просьбу, конь стал на задние ноги и обратился королевичем. И жили они дальше в дружбе и согласии, как родные братья." Бог с ними, с задними ногами, это не так страшно (в оригинале Hinterbeinen), главное, что переводчики (литературный вариант перевода принадлежит коллективу из трёх человек, все они Бутромеевы) почувствовали неладное и немного улучшили финал сказки. Окончание сказки в переводе В. А. Гатцука полностью привести просто необходимо: "Вскорости узнал Ференанд Верный и про все хитрости Ференанда Неверного и велел его посадить в бочку, набитую железными гвоздями, и спустить в море с крутой горы, а коня своего держал в холе и довольстве до самой своей смерти." Огромный сдвиг — конь остался конём*** (нет королевича — нет проблемы), а негодяй получил по заслугам (в предыдущих вариантах о нём благополучно забывалось). Своё вмешательство в сказку Гатцук последним её абзацем не ограничил. Перо он из сказки совсем убрал, а рыба достаёт из моря оброненное Ференандом кольцо принцессы, за которым ему пришлось возвращаться в её замок.**** Финал сказки Гатцук остроумно позаимствовал у Петра Ершова, сократив количество котлов до одного, с кипящим молоком. Король, по совету Неверного, сначала ставит опыт на Верном, а его, как всегда, выручает конь, три раза дунув на молоко перед прыжком хозяина.***** Вообще, сказки Гриммов в переводах (а, скорее, пересказах) Гатцука отличаются от первоисточника, как огранённые, подготовленные к продаже, драгоценные камни отличаются от этих же камней, только что извлечённых из руды. Но, кто прочтёт только Гатцука, тот не получит о сказках Гриммов верного представления.

Ещё один перевод, о котором нельзя не упомянуть, это перевод Эльвиры Ивановой, на мой взгляд, самый удачный. Достаточно точный и без отсебятины. "Письма" (или "писания") королевы в её переводе становятся "письменами", что соответствует особым способностям королевы, явно читавшей древние колдовские книги. Обращения Ференанда Верного к великанам и птицам Иванова сделала раза в три короче, в точности сохранив их суть. Король у Ивановой не просто некрасивый, а ещё и "без носа" (следствие дурной болезни ?), и это соответствует оригиналу (... weil er keine Nase hatte...) и почему-то проигнорировано другими переводчиками. Такой перевод наводит на мысль, что в конечном счёте, король остался таки с носом, хотя и в переНОСном смысле. Коня Иванова называет "конёк" явно не без намёка на ершовского Горбунка. Бессмыслицы в этом переводе чуть поменьше, чем других.                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                                               

*) О существовании этого короля, видимо, одного из самых глупых монархов на свете, читатель впервые узнаёт из разговора Ференанда Верного и гостиничной служанки: "... она посоветовала ему остаться и сказала, что есть в их городе король... ". Косноязычное выражение "есть в их городе король" (так в сборнике переводов под редакцией Полевого) как нельзя лучше вписывается в эту на удивление примитивную сказку.

О происхождении имени Ференанд никакой информации мне не удалось найти. В оригинале Фердинанд. В переводе на французский — Фернан, что естественно. Но и наши переводчики не с потолка это имя взяли. Предполагаю, что Ференанд это простонародное, немного облегчённое произношение. Не ясно только, как читают это имя немецкоязычные читатели, как они узнаЮт, что читать надо именно так.

**) Расположение иллюстраций в этой книге, по видимому, её самое слабое место. Так, иллюстрация к сказке "Умные люди" перенесена специалистами Алгоритма в сказку "Два странника" с соответствующей подписью. И вряд ли перечень такого рода ляпов ограничивается двумя пунктами.

***) Интересная деталь — конь пережил своего хозяина. Переводчик здесь молча напоминает читателю, что конь этот не простой, а волшебный, из тех коней, которые, как Горбунок, всё знают и прекрасно говорят на человеческих языках.

****) У Полевого принцесса пожелала привезти ей из замка какие-то "писанья" (это не поясняется), у Бутромеевых писанья превратились в "письма", что хотя и понятнее, но что это за письма, зачем они ей... рассказчик и об этом умалчивает. Гатцук от этой макулатуры решительно отказывается.

*****) В сказке "Конёк-горбунок" это выглядит так:

"Вот конёк хвостом махнул, / В те котлы мордОй макнул, / На Ивана трижды прыснул, / Громким посвистом присвистнул. / На конька Иван взглянул / И в котёл тотчас нырнул...".

Теперь о приключениях другого чудака, которому повезло больше — жив остался.

«Ко времени прихода к власти нацистов Германия не просто превосходила все европейские страны по количеству симфонических оркестров, но ушла далеко вперёд по степени вовлечённости населения в музыкальную культуру.» «Даже в совсем небольших городках давали концерты камерной музыки и устраивали вечера романтической вокальной музыки по типу венгерских шубертиад начала XIX века.» «И эта вовлечённость населения в музыкальную культуру нарабатывалась на протяжении многих веков сначала через участие в церковных мероприятиях, а последние двести с лишним лет — в результате появления общедоступных концертов светской музыки.» «... помимо общих принципов эстетического и музыкального воспитания на протяжении XIX века в германских землях формировалась также вполне конкретная система музыкального воспитания в учебных заведениях, детских и юношеских молодёжных организациях и церковных общинах. Так что ко времени образования Германского рейха уже можно было говорить о формировании одной из самых музыкально образованных в мире наций.»*

Что может произойти в стране с глубоко вошедшей в сознание народа музыкальной культурой, если на это сознание наложатся идеи национал-социализма? Как свидетельствует довольно обширная, не сводящаяся к нескольким отдельным эпизодам история музыкальной жизни фашистских концлагерей, в стране появляется более, чем достаточно таких музыкантов, каков наш сказочный «чудаковатый» скрипач. Из сказки невозможно понять, какая специализация ему наиболее близка — музыкальная или живодёрская. И ту и другую работу он выполняет с примерно одинаковым удовольствием, он виртуозно играет на скрипке и тут же «не отходя от пюпитра» талантливо, с выдумкой издевается над неподходящими для него слушателями, имеющими наглость проситься к нему в ученики. Меломаны в эсэсовской форме собирали в лагерях оркестры, состоявшие из евреев, некоторое время развлекались, слушая их, после чего весь оркестр отправлялся в газовую камеру. Так недоучившиеся звери обращались с теми, у кого они могли бы поучиться... если бы государственная идеология не свернула им мозги набекрень. Это была не месть за превосходство в таланте, это был обыкновенный нацизм.

Сказка Гриммов "Чудаковатый музыкант" имеет два различных окончания в разных русских переводах. Все, кроме Гатцука, следуют оригиналу, где дровосек, у которого музыкант ищет защиты от обманутых им зверей, приходит ему на выручку. Музыкант очаровывает дровосека своей игрой (этот скрипач ещё и лицемер — он оказывается человека себе в товарищи искал... в лесу!) и дровосек, символизирующий, очевидно, простой народ (но это немецкий народ, музыкально культурный, истинно арийский) прогоняет зверей и .... отправляется на фронт отвоёвывать для своих музыкантов землю у неполноценных народов. Этого в сказке, разумеется, нет, но читателю известны последствия этой грандиозной ошибки «дровосека». В переводе Гатцука всё иначе — дровосек решительно осуждает поведение музыканта, то, как он обошёлся со зверями, и музыкант до конца жизни не может избавиться от воспоминаний о своём ужасном поступке, его мучает совесть. Этот чудак раскаивается.

Канонические переводы вызывают ощущение какого-то сверхъестественного предчувствия нацизма, предчувствия появления во главе этого народа Гитлера то сосредоточенно слушающего оперы Вагнера в Байрейте, то в почтительном молчании застывшего перед бюстом Антона Брукнера. Да ещё возникает весьма символичная фигура обергруппенфюрера СС принца Августа Вильгельма Гогенцоллерна (в императорской семье давали детям прекрасное музыкальное образование). Концовка же сказки в переводе В. А. Гатцука, вообще очень склонного к пересказам с отклонениями от оригинала, отражает ещё более странную мистику — как если бы история пошла другим путём, Германия не развязала бы мировую войну и самостоятельно справилась бы со своими внутренними проблемами. Или, что не менее странно, современное состояние послевоенной раскаявшейся Германии. Перевод Гатцука сделан в 1893 году. Вероятно, концовка оригинала показалась переводчику невозможной, противоестественной и он её изменил. Григорий Петников перевёл сказку в 1957 году, другие позже. Естественно, возражений против того, что дровосек и музыкант нашли общий язык, у них не было, хотя, я уверен, никого не могло оставить равнодушным присутствующее в этой сказке мистическое откровение.

*) Цитаты из книги Евгения Рудницкого «Музыка и музыканты Третьего рейха».