При всей кислотности Эдуарда Успенского он был немного прав про засилие детских авторов определённого стиля к началу 1970-х и советскую детскую литературу тех лет.

Розалия Амусина писала не фантастические книжки, а вполне себе реалистичные. И под конец жизни, будучи бабушкой решила написать сказку... Ну, вполне себе научную сказку. Там недалёкое будущее, изобрели шапку-невидимку... Читаешь вот аннотацию и ждёшь этакий «Понедельник начинается в субботу» с чудесами на каждом углу... А его нет.

На деле же изобретения всего два:

- Шапка-невидимка. Большой дефицит и пионеры скинулись на бракованный (как думали) образец.

- Волшебные бутылки «Звёздно-клубничной» газировки. Прелесть была в том, что после выпивания напитка, в бутылку можно было налить воду и она становилась снова газировкой... Но так можно было сделать 5-6 раз.

Беда этой сказки в морализаторстве. Его там выше крыши. И приключения, которые происходят, крутятся с педагогическим смыслом. Если бы моя мама с полувековым оптом работы в школе читала книжку детям, то выделяла бы каждое слово.

На деле я разочарован. Сказка оказалась весьма и весьма с подтекстом. Можете мне возразить: «это же дети». Да, это именно дети, и их нужно жалеть и не тыкать пальцем, как поступают хорошие пионеры.

Мужчина любит глазами. Женщина любит ушами. Мы часто повторяем одни и те же заезженные афоризмы, как будто от этого они становятся справедливее. Но разве они — верны? Мы любим душой. Все остальное: внешность, привычки, положение и т.д. — только катализаторы процесса. А любовь (если она настоящая) также непостижима и необъяснима, как и само понятие души.

Так же и с книгами. Один ставит книге единицу, а другой — десятку. Кто прав? Возможно, оба. Любовь — она такая, с ней не поспоришь.

«Волшебные бутылки» были любовью моего детства. Она перечитывалась десятки раз. Для этой книги было даже любимое место. Интереснее всего её было перечитывать, положив книжку на холодильник и встав коленками на табуретку, при свете карманного фонарика со слабенькой лампочкой, выкрашенной маминым лаком для ногтей так, чтобы она давала уютный, нежный розовый свет. Почему именно так? Понятия не имею. А почему мушкетеров интереснее всего было читать, сидя на толстой ветке старой ивы? Почему вообще в семь — восемь лет мир кажется удивительным, люди — хорошими, дни долгими, а мультики — короткими?

И все же я постараюсь объяснить, чем же захватила меня эта книга.

Дело в том, что «Волшебные бутылки» — не просто замечательная детская фантастика. Это, по сути, «Полдень 22 века» для маленьких. Эта книга показывает удивительных момент воплощения мечты. Миг, когда настоящий социализм превращается в идеальный коммунизм, не по приказу свыше, а потому что духовно люди уже переросли социализм. Как переросли его главные герои «Понедельника». Поэтому практически все герои «Бутылок» — положительные. В таком обществе просто не может быть отрицательных героев — они исчезли, вымерли, стали анахронизмом. Остались только добрые, честные, работящие люди. И мне, ребенку начала семидесятых, было так захватывающе радостно читать эту книгу, всей душой предвкушая тот счастливый момент, когда мир вокруг станет именно таким. И ничуть не сомневаясь, что именно таким он и станет, каким же ему еще быть? Уже скоро. Вот-вот. И я буду жить в таком мире, где каждый отдает другим всего себя, получая то же самое в ответ. Где каждый — богаче любого Абрамовича не потому, что у него больше золотых унитазов и длиннее яхта, а потому что за его спиной суммарная мощь всего человечества.

«Волшебные бутылки» — это чудесная новогодняя сказка, в которой добрым волшебником является каждый.

Я ставлю этой книге десятку не за то, что она — шедевр литературы, и не за юмор, казавшийся мне, восьмилетнему, гениальным. Я ставлю её за то, что она подарила мне ощущение близости и досягаемости мечты. Показала, каким может быть мир на пороге коммунизма глазами ребенка — моего тогдашнего сверстника.

А главное — она, как и «За перевалом» и «Туманность Андромеды», и «Полдень» — позволяет нам сохранить искреннюю веру в конечное торжество «Полдня» даже сейчас, в ночную пору, когда, как сказал Конан Дойл в «Собаке Баскервиллей», силы зла властвуют безраздельно.