Хочу сразу сказать, что книга сложна для восприятия. В ней слишком много различных культурных отсылок и деталей, многие из которых тяжело понять или уловить по нескольким причинам: это и год выхода книги со всеми актуальными темами и проблемами Америки конца 70-х начала 80-х годов, это и огромное множество как искусствоведческих моментов, так и музыкальных (например, сравнения Брамса и Баха, которые многим вообще непонятны), кроме того это ещё и переплетение христианства с мифологией (в нашем случае с ведовством, особенно с историей Салема). Что ж, попробуем разобраться, зачем же Апдайк так всё усложнил.

Начну, пожалуй с самого Иствика. Это вымышленный городок, который Апдайк поместил в штат Род-Айленд. Чтобы мы понимали важность этой географической точки, надо знать:

Во-первых, что это один из старейших регионов Новой Англии. Место, где истории о ведьмах и колдовстве ещё не забыты.

Во-вторых, в Иствике всё переплелось друг с другом: пуританское с католическим («изначально штат был прибежищем квакеров и антиномов, последних апологетов пуританства, – теперь здесь заправляют католики»), викторианские домики тут соседствуют с «ублюдочной местной архитектурой»; фабрики и супермаркеты стоят на фоне заболоченных полей и «лунных» пейзажей; бедные районы располагаются рядом с курортами для богачей. Иначе говоря, Иствик, собравший в своей истории и географии столько противоположных и противоречивых элементов, является по сути моделью Америки, в которой и жил Апдайк.

И вот поэтому наши героини, которых когда-то их мужья «посадили здесь», а они «как бессловесные маргаритки, так здесь и остались», получили свою необычную, сверхъестественную силу. В общем, стали ведьмами. И вот тут начинается переплетение христианства с мифологией. Наша троица как бы отражает Святую Троицу, каждая из которых отвечала за своё: Александра воплощала в себе Бога-творца (МАТЬ) (лепила свои фигурки, а в конце и мужа, «ты наша сильная мать»), Сьюки несла слово Бога-Сына (ДОЧЬ), а Джейн была воплощением Святого Духа, играя на виолончели её «механические движения рук вкупе рождали дух». Да и сила их возрастала, когда они объединялись, например, чтобы отомстить Дженни за то, что она «украла» у них то, что они считали своим – Ван Хорна. О нём тоже стоит поговорить отдельно, но это чуточку попозже.

Но одного сплетения христианства с мифологией Апдайку было мало. Он, рисуя красочно и ёмко этих ведьмочек-подружек, показывал то, что, как мне показалось, его пугало или расстраивало. То, что он не хотел принимать. Это наступающий семимильными шагами прогресс – сексуальную революцию со всеми её последствиями в виде феминизма, геев, отречение от традиционных ценностей и т.д. (« Идет сексуальная революция, и нет ей границ»).

Ведь буквально почти два десятилетия назад (в 1967 году если быть точным) вышла книга Айры Левина «Ребёнок Розмари», в котором была показана НАСТОЯЩАЯ женщина, которая хочет свою семью, своего ребёнка. Розмари была готова пойти на многое (даже на убийство этого самого ребёнка, думая, что это дьявол во плоти, по сути это так и было), но, увидев свою кроху, она не смогла, потому что материнские чувства были сильнее. Поэтому-то она и решила, что попробует воспитать его сама, не позволив испортить ребёнка.

А у Апдайка в «… ведьмах» мы видим уже другую картину (книга вышла в 1984 году). Александра, Джейн и Сьюки плевать хотели на своих детей. Они для них что-то надоедливое, мешающее жить, «долг», который надо отдать перед сном, как и зубам с мочевым пузырём. Даже когда ведьмочки собираются вместе, они высмеивают все слухи о себе, повторяя с сарказмом «дети – бедные, заброшенные, неухоженные малыши», и не без удивления и сожаления добавляя «а каково нам?». Они полная противоположность Розмари. Мало того, Александра, Джейн и Сьюки самые обычные потаскухи. И Апдайк очень здорово показал бездуховность их отношений с любовниками, делая акценты на описаниях гениталий (приводить примеры как-то неудобно, но для общего понимания вот одна цитата – «после их последнего свидания у Джейн болела промежность с обеих сторон»). То есть нет искренности, чувственности в конце концов, а только похоть и потребление. Ну и на фоне феминизма все мужчины (даже сам Ван Хорн) подавлены или уничтожены женщинами, либо утрачивают свою индивидуальность, способность мыслить, либо превращаются в обычных «женщин с бородой», а всё потому что равновесие нарушилось, нет больше баланса между мужским и женским.

А вот тема развивающегося общества потребления («вы едите всё!») является одной из самых главных в романе Апдайка. И, мне так показалось, он грустит из-за этого. Поэтому текст тяжёлый, многослойный, и хоть в нём и присутствует сарказм и ирония, но они так сильно пропитаны грустью и болью, что меня охватывала тоска и депрессия, как, например, Александру, которая не знала, чего хочет от этой жизни и везде во всех признаках видела надвигающуюся на неё смерть.

И вот тут нам стоит поговорить про общество потребления, а в частности про Ван Хорна. Он – его воплощение. Дом Ван Хорна наполнен работами современных творцов поп-арта. Он восхищается искусством постмодерна (например, инсталляцией Кинхольца, который просто накидал кучу пустых пивных банок). И постепенно разгребая этот мусор из слов и предметов, Апдайк показывает настоящего Ван Хорна. Это человек, который не умеет творить сам. Он может только покупать или вкладывать деньги, то есть поглощать предложенный фаст-фуд, изображая из себя утончённую личность. Так что в образе Ван Хорна мы и видим это общество, которое «ест всё». Для него не существует больше духовных ценностей. Есть лишь то, во что можно вложить деньги. Всё стало товаром: искусство, музыка, любовь. Поэтому-то они (Ван Хорн и ведьмы) «сошлись, как лёд и пламень». У них обычные взаимовыгодные отношения. Ведьмы для него отличное капиталовложение. Поэтому он пытался их заставить что-то сделать, из чего в будущем можно будет получить кучу денег (от Александры новые фигурки, как у Ники де Сен-Фаль, от Сьюки – книги, от Джейн – хорошее исполнение Баха, чтобы на её выступления ходили толпами), а они от него хороший дом для своих сходок-оргий, вкусную еду и развлечения. Кстати, именно то, что невинная Дженни, которую они сами привели к Ван Хорну, посмела покуситься на их имущество, и разозлило ведьм, поэтому-то они её и убили.

И самое забавное в том, что Апдайк, желая усилить эффект того, что кругом всё фальшиво, раскрыл главный секрет Ван Хорна: он ненастоящий мужчина, он «один из этих», «просто женщина с бородой и сигарой», то есть гей! И намекал об этом на протяжение всей книги, рассказывая, например, что семя у него было «на удивление холодным». Шикарно, правда, же?

Вообще в книге море деталей, только и успевай хватать в свои «хомячьи» ручки. Возьмём, например, Джейн. Один тот факт, что она виолончелистка, говорит о ней сразу многое. Во-первых, форма самого инструмента. Своими изгибами она повторяет тело женщины. Во-вторых, поза исполнительницы. Джейн сидела у всех на виду, раздвинув ноги, выставив напоказ эту «пещеру мясного цвета». Согласитесь, довольно красочный образ.

Опять же постоянные сравнения Брамса (с которого начинается игра Джейн) и Баха (к которому она пришла в итоге). Человеку без музыкального образования, коим я и являюсь, очень сложно уловить все эти нюансы, поэтому пришлось много гуглить и спрашивать у других. Чайковский, например, говаривал о Брамсе так: «Какой-нибудь Мусоргский и в самом своём безобразии говорит языком новым. Оно некрасиво, да свежо. И вот почему можно ожидать, что Россия когда-нибудь даст целую плеяду сильных талантов, которые укажут новые пути для искусства. Наше безобразие всё-таки лучше, чем жалкое бессилие, замаскированное в серьёзное творчество, как у Брамса». То есть и тут нам намекают на искусственность, фальшь.

Ну и смысл ещё в том, что Джейн от бури эмоций (от Брамса) «обрела великолепное, чувственное понимание, более глубокое и сильное (Баховское), чем когда на пляже отступающие волны бьют по лодыжкам и тянут за собой в глубину вместе с перекатывающейся галькой, а море с каждой волной издает удивительный усталый тяжкий вздох».

И вот этот финал, когда ведьмы, наконец, успокоились, осознали, что есть что-то более важное, глубокое (например, смерть, что тоже своего рода деталь-отсылка-символизм всего произведения), показывает, как мне показалось, надежду Апдайка. Он верит, что это безумие, охватившее мир, тоже умрёт, сгинет, а вечное и искреннее продолжит жить, как Александра, Сьюки и Джейн, которым, как оказалось, для счастья нужен был просто муж, любящий по-настоящему. А если вспомнить ещё тот факт, что Апдайк был кальвинистом (они считали, что нет смыслов, есть лишь общий замысел), то становится понятней и замысел самой книги.

Хотела я вооружиться пером, острым, как нож, и провести тонкий аналитический срез по методике воспитания Макаренко, но поняла, что нет в этом смысла. И всё потому, что тогда было время действия по обстоятельствам, даже по «чуйке», а не по каким-то книжным методикам воспитания. Если бы Макаренко, когда ему досталась эта колония малолетних бандитов да и просто оступившихся детей из-за условий жизни того времени, начал воспитывать подопечных сухим и безынициативным безразличием педагогических текстов, активно ему вменяемых, то он плодил бы хаос, налогом которого были бы сотни загубленных душ, так и не познавших искреннюю заботу и нежность, которую сами ребята проявлять не умели, но очень сильно её ценили.

Поэтому я поделюсь только эмоциями, переполняющими меня. Пока читала, чувствовала и радость, и счастье, и удивление, и даже ярость благородную.

Например, самая обычная радость появлялась на моментах, когда дети понимали, что Макаренко им не враг, желает им лучшего, и просто начинали меняться прямо на глазах, показывая какие-то небывалые чудеса детской искренности.

Или удивлялась подобным товарищу Зое, которая ненавидела Макаренко и всячески старалась его поддеть или указать на то, что он не понимает ничего в педагогике. Вот такие вот бюрократы, следующие заветам бумажных писаний, не работающие на местах, никогда не поймут, почему прописанные ими истины не всегда помогают, а иногда могут только погубить начатое дело. Везде нужна гибкость и особый подход, которые Макаренко и старался проявлять, по крайней мере если верить всему написанному им в книге.

Но бывала и ярость благородная, как я уже говорила выше. В эпилоге Макаренко рассказывал, что случилось с некоторыми из воспитанников. И была история, которая меня так сильно разозлила. Семён Карабанов, один из самых трудных воспитанников, который после выпуска пошёл по стопам Макаренко. Он работал с такими же трудными и «психическими» ребятами. И однажды один из них зарезал его трёхлетнего сына. Я не знаю, как жила бы после такого, смогла бы дальше работать с этими детьми, а вот Семён смог, причём не озлобившись на весь белый свет, особенно на этих паразитов. Вот тебе и история, которая вышибает из тебя дух, заставляя вытирать слёзы, так нагло катящиеся по лицу, но так ярко рисующая настоящего человека, умеющего прощать.

Бывали и интимные моменты. Например, с девушкой Верой, малолетней проституткой. Однажды она пришла к Макаренко с просьбой выдать ей справку на «лечение», то есть на аборт. Он отказал, видя, что она продолжает развратничать, хотя парень (отец ребёнка) хочет на ней жениться, а ей подавай только удовольствия в жизни. Он твёрдо сказал ей – ты родишь. И всё. Конечно же, тут начались угрозы, шантаж, мол, я повешусь и прочее. Но Макаренко благодаря стараниями всех колонистов сумел до неё донести, что матерью быть – это счастье, что нет ничего важнее этого в мире для девушки. И Верочка преобразилась. Никто не подозревал, сколько в ней сидит любви, нежности и заботы. Настоящая мать и любящая жена.

Ещё ловила себя на мысли, что для меня все герои живы. Что живут они где-то рядом, что они будут жить дальше, что-то изобретать, кого-то воспитывать, создавать свои семьи и продолжать ту нежность, подаренную им Макаренко. Тяжело осознавать, что их давно нет. Для меня они будут вечно молодыми, вечно живыми. И я чувствую себя эгоисткой, потому что не хочу с ними расставаться. Но мне надо это сделать. Ведь у них свой путь. Им нужно перевоспитать ещё не одного злого и вредного ребёнка, да и взрослого тоже, показав на своём примере, что всё возможно в этой жизни.

Прощайте, ребята!

P.S. – Даже не хочется думать о том, что испытывал в эту минуту Макаренко, прощаясь с ними на вокзале…

Прочла вчера два рассказа Брэдбери: «Крошка-убийца» и «Постоялец на втором этаже». Они взаимосвязаны, чем-то даже являются продолжением книги «Ребёнок Розмари».

Эти рассказы о детях, об их жестокости. Истории доведены до абсурда, чтобы это пугало не так сильно, скорее всего, а заставило лишь содрогаться и задуматься.

В «Крошке-убийце» новорождённый малютка убивает свою мать за то, что она его родила. Странно, да? Но вот такой вот парадокс. Ребёнок ненавидит мать, она посмела вытолкнуть его себя, из тёплой и уютной для него вселенной, в которой ему тепло, безопасно и спокойно, в этот непонятный, полный каких-то звуков, опасностей и прочих неприятностей мир.

В «Постояльце на втором этаже» парнишка просто любопытный. Его не пугают и не удивляют трупы, кровь и кишки. Он, наоборот, с большим восторгом наблюдает за тем, как бабушка потрошит курицу, как вытаскивает все внутренности, как разделывает тушку. Он однажды на станции увидел женщину, которую размазало от поезда, подошёл и с любопытством изучал разбросанные кишки повсюду. До чего довела его любознательность, сами читайте.

И обе истории твердят об одном: мы не знаем этих маленьких паршивцев, которых сами же и породили. Внешность обманчива, говорит нам Брэдбери. Даже в маленьком, с виду, ребёнке может таиться порождение зла. АБСОЛЮТНОЕ ЗЛО, если мы вспомним продолжение этой темы в «Ребёнке Розмари».

Атмосфера рассказов пропитана саспенсом. Особенно первый. Мурашки гарантированы. Но благодаря тому, что всё повествование возведено в абсолют, во время чтения не возникало даже мысли, что автор какой-то параноик или детоненавистник. Вот такая обычная тема, которая даёт пищу для размышлений. Я, например, сразу вспомнила простую истину о том, что дети жестокосерднее взрослых, я это по полной испытала на себе в детстве, но это уже другая история, о которой я вам никогда не расскажу.

Так что, будьте осторожны. Вдруг ночной шорох это не случайно забредшая мышь на вашу кухню, а «крошка-убийца» решил поселиться в вашем доме.

Существует шутка о хороших и плохих фильмах ужасов. Плохой ужастик – это когда кровь, кишки и расчленёнка, от которой зритель хохочет от души. Хороший ужастик – это когда в ясный солнечный день по зелёной лужайке скачет милый кролик с красными глазами, а зритель в этот момент писается в штанишки.

Пожалуй, подобное определение ужастика подходит и к книгам. «Ребёнок Розмари» заставляет нервничать, беспокоиться и раздражаться от назойливых соседей героини, и от этого всего по спине бежит холодок. Так что смело причисляю его к хорошим ужастикам. Хотя бы по подаче автора. Но всё ли так хорошо? Давайте попробуем ответить на этот вопрос.

Сюжет у книги прост. Розмари и Ги (в моём переводе он именно Ги, а не Гай) переезжают в новую престижную квартиру. Она – католичка, воспитанная в строгости и смирении, но пошла против всех и вышла замуж за еврея. Поэтому с семьёй она не общается и переживает по этому поводу. Их соседями оказываются миленькие, бодренькие, забавные и страшно навязчивые старички, которые по совместительству ещё были и сатанистами. Спустя некоторое время Ги становится частью их культа и, грубо говоря, насилует спящую жену при всех этих товарищах по цеху, зачав таким образом ребёнка самого Сатаны.

«Ребенок Розмари» – это история, сочетающая в себе огромное количество самых разных компонентов: от загадочных самоубийств до злонамеренных действий таинственной секты, от бытовой драмы до леденящих кровь кошмарных сновидений. Примечательно, что при этом каждый элемент истории находится на своем месте и не выделяется из общей гармоничной картины. Мастерски сочетаемые, они раскрывают историю с разных сторон, помогая понять мотивацию персонажей и их помыслы.

Но кроме всего прочего «Ребёнок Розмари» – замечательная головоломка. Множество различных отсылок и символов, да и вообще символизма в целом, коим книга полна, заставляют читателя поиграть в скрэббл, составляя из кусочков ответ на все вопросы.

И вот о некоторых из них я бы хотела поговорить поподробнее.

Самым главным и важным символом прихода Сатаны на Землю, как мне кажется, является то, что влияние церкви на общество на момент событий книги исчезло: постепенно истлела церковная цензура, усохло религиозное образование. И мы видим это на примере Розмари, которая смело отринула от себя Христа, выйдя замуж за убийцу его – еврея. Да и в церковь она больше не ходит, соответственно, и не молится.

– Бог мой! – охнула Розмари.

– Бог умер, – уверенно произнес Роман.

Да и само зачатие дитя Сатаны является отсылкой-перевёртышем на непорочное зачатие Марии. Вся эта сцена с обрядом, странными символами на животе Розмари, запахом серы, больше похожем на бред или сон, явно говорит нам о каком-то шабаше ведьм. Даже сам факт, что Ги взял свою жену силой, спящей, намекает о тёмных (читай дьявольских) сторонах души человека, о грешности самого человека, который легко поддаётся искушению.

Что касается искушения. В книге мне не понравился финал, это, пожалуй, единственный минус романа. Он открытый, без каких-либо намёков на возможное решение возникшей проблемы и тем более уж ответов.

Первоначальный план Розмари был в том, что нужно сбежать с ребёнком. Но когда она узнала, что ЭТО за ребёнок, сразу появилась идея его убить, выбросив его из окна, а потом и самой пойти за ним. Но потом у неё что-то щёлкнуло в голове, мол, она же его мать, она сможет на него влиять, поэтому воспитает в нём всё светлое (читай христианское), что было в ней, ведь он часть неё. Многие могут сказать, что тут сработал обычный материнский инстинкт, который готов защищать своё чадо, несмотря ни на что. Но мне кажется, Розмари просто поддалась искушению, забыв (отказавшись) от заветов «сущего на небесах».

Отказ Розмари от Бога, породил в ней вакуум, пустоту: пустоту морали, пустоту семейного круга, пустоту духовных ценностей, которую-то и заполнил ребёнок. Свято место пусто не бывает, как говорится. Не зря же сам дьявол её избрал, отказавшись от бывшей наркоманки Терри, которую взяли на попечение и перевоспитание эти милые старички-сатанисты.

Кроме того Пенелопа Джилиард (писательница) после выхода книги в одном журнале назвала «Ребёнка Розмари» – «гинекологической готикой». Ну посудите сами, человеческое тело, особенно женское, устроено таким странным образом, что женщина на определённый срок превращается в некий сосуд для вынашивания чужой жизни. А в нашей книге эта жизнь не просто чужая, она ещё и чуждая самой Розмари, странная и весьма пугающая. В итоге-то и получается, что родила она «не то сына, не то дочь, не мышонка, не лягушку, а неведому зверюшку». А Айра Левин просто взял да и сотворил из всего этого ужастик. Так что всякие там «Чужие» на фоне «Ребёнка Розмари» – милые и глупые младенцы (простите за тавтологию). Забавный факт – Айра Левин писал роман во время беременности жены, правда, он говорил, что ей его не показывал. Интересно, что с ним было бы, если бы она увидела?

– Подойди и посмотри на его руки, – сказала Минни. – И на его когти тоже.

– И на его хвост, – добавила Лаура-Луиза.

– И на крошечные рожки, – закончила Хелен Виз.

В общем, мастерски прописанная история, многогранная и волнующая до мурашек, отличные персонажи – всё это отличная составляющая для хорошей книги, которую можно смело назвать классикой в полном смысле этого слова. Кроме того «Ребёнок Розмари» доказывает, что хоррор и мистика – это не просто дешёвая развлекаловка для подростков, а самое настоящее искусство, которое может увлекать, пугать и заставить подумать о спасении души своей, например.

«День Восьмой» – книга о поиске смысла жизни, о поиске себя, о поиске Бога в своей душе и вере в Него.

И я понимаю, что это обобщённые слова. Так можно охарактеризовать любую книгу, даже «Колобка», сказав, что он искал своё место в жизни, но поддавшись искушению, канул в Лету пирожковую.

Понимаете, «День Восьмой» не о том, что сделано, а о том, почему было это сделано, какая череда событий или размышлений героев привела их к тому, кем они стали или что сотворили. Вообще нет разницы, угадаешь ли ты, кто настоящий убийца или нет, главное, что тебе во всей красе покажут стороны человеческой души, скрытых от всех, как тёмная сторона Луны.

Так и в «Дне Восьмом». Книга начинается с истории о том, как Эшли Джона приговорили к смертной казни за убийство его соседа Брекенриджа Лэнсинга. Благодаря заботе неизвестного покровителя, Джон сбегает. А на его семью валятся все тяготы ненужной им известности. Детям (Роджеру и Лили) приходится менять своё имя, чтобы в Чикаго как-то устроится без лишнего внимания к себе. Самому Джону тоже приходится придумать себе новую жизнь, новое имя, чтобы добраться до Чили и засесть там до поры до времени.

Вот тут-то и начинается приключение душ. Так я для себя обозначила главную тему книги. И для читателей, которым просто интересно наблюдать за людьми, погружаясь в самую глубь души каждого героя, «День Восьмой» словно нектар богов. Благодаря тщательному и дотошному разбору характеров и умов, которому Торнтон Уайдер уделяет немало времени, мы узнаём о причинах поступков героев, об их внутренних стержнях, с помощью которых они держались всё это время и пробивались «в люди».

Самым интересным для меня был Джон Эшли. Это рациональный до самых костей человек. Он даже жену себе выбрал не по велению души, а по тем качествам, коими должна располагать будущая наседка его гнезда.

Когда Эшли сбежал, он долго размышлял, а правильно ли он жил? Ведь всю жизнь Джон просто плыл по течению, не занимаясь планированием, как истинный христианин: «Итак не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы» (Евангелие от Матфея 6:34). И чтобы вы понимали всю иронию, если это можно так назвать, в семействе Эшли не произносились молитвы, они не звучали даже перед едой.

Вот и думал он, в чём счастье человеческое? В запланированном пути к старению и смерти или в том стечении обстоятельств, которые сами собой тебя окутывают? Для меня, человека склонного к фантазиям, но ни капли не строящего планов на будущее, это довольно больная тема. Я боюсь, что высшие силы (какие угодно) будут усмехаться над моими имперскими замашками, поэтому из вредности, например, наслушавшись, допустим, Локи, всё мне испортят. Поэтому мне было интересно, как поступит Эшли. Изменит ли он своё видение порядка вещей в мире, начнёт ли менять самого себя после открытий, подаренных ему судьбой. Или он просто сдастся.

И к моему удивлению, все выпавшие невзгоды на жизненном пути Эшли, наоборот, помогли ему обрести гармонию с самим собой.

Тоже самое было и с Роджером (сыном Эшли) и Софи (его дочерью). Все несчастья, свалившиеся на их детские хрупкие плечи, сделали их сильнее. И, главное, научили быть ответственными. Но кроме того, все удары судьбы, которые стали тяжким бременем семейства Эшли, подарили им уверенность и надежду – они не напрасно потратили столько усилий и не зря так много страдали.

А Софи – это живое воплощение их надежды. Её милая, нежная и добрая улыбка смогла растопить не одно холодное сердце их городка. А уверенность в самой себе и завтрашнем дне заставили многих изменить своё отношение к этому несчастному семейству. Вплоть до того, что некоторые стали им тайно помогать, а кто-то даже и сочувствовать и сопереживать.

И пока читала книгу, проникая в душу каждого из героев, поняла одну вещь: Торнтон Уайлдер – беззастенчиво религиозный писатель. Он не скрывает, что его интересует религия в повседневной жизни, а именно присутствие Господа и божьего замысла во всем, что происходит с человеком на земле. Особенно это ярко проявилось в беседе Джона Эшли с доктором Маккензи, когда они заговорили о том, почему все боги греческой мифологии больше похожи на людей, нежели на что-то божественное и одухотворённое.

Доктор Маккензи – вообще отдельная тема для разговора. Это довольно умный и начитанный человек, но не верующий. Богу нет места в его сердце. Есть только усмешка, ирония и исследовательский интерес. Поэтому не удивительно, что его любимой игрой было сравнивать людей с богами, подыскивая для каждого его божественную ипостась. Но с Джоном у него вышла промашка. И единственный вывод, который он смог для себя вынести, это то, что Эшли – истинный христианин. Мне кажется, это даже взбесило доктора, поэтому он однажды, чтобы искусить Джона, предложил ему завести себе «горную» жену, прекрасно понимая, что Джон кому-то верен, но просто не говорит об этом. Но и тут его ждал крах. Мне даже показалось, что в этот момент Торнтон торжествовал над провалом этого Змия.

«Я счастливее всего тогда, когда я люблю и любим человеческими существами. На втором месте писание слов, на третьем — погружение в загадки духа», – писал Уайлдер своему брату в юности.

«День Восьмой» – полон загадок духа человеческого и поисков их разгадок. Кроме того эта книга словно код сердца – Уайлдер просто ввёл его, дверца открылась, и я в неё влюбилась.

Вместо итогов скажу, что «День Восьмой» – это книга не только о смысле жизни и поиске своего места или своего пути. Она ещё о том, что человек, ограниченный своей слабостью, страстями и пороками, несмотря ни что должен двигаться вперёд, преодолевая всё усилием воли или веры, смотря что кому нужнее. И весь этот путь преодоления по итогу и научит ответственности, которую каждый должен взвалить на себя. И вот тут уже и кроется весь смысл жизни по мнению автора, по крайней мере мне показалось, что это так. Взвалив тяжесть ответственности на свои плечи, человек обязан нести её до конца с достоинством, честью, отвагой и смелостью и, конечно же, без чужой помощи, то есть ни на кого не перекладывая свою ношу. И я смело говорю слова «должен» и «обязан», потому что мы, действительно должны и обязаны, и в первую очередь самим себе.

Мне было интересно копаться в этой психологическо-философской истории. И, как обычно бывает с такими книгами, я не знаю, как о ней рассказать другим, чему именно уделить внимание, на ком из героев остановиться для подробного анализа, чтобы донести весь мой восторг. Надеюсь, я смогла хотя бы чуточку вас заинтересовать.