“Земляноиды” (2014, перевод Дмитрия Коваленина — 2022) Саяка Мурата были книгой, которую я не планировала читать, пока не услышала, что

TW

Trigger warning trigger warning warning warning trigger один сплошной триггер ворнинг настолько, что эту книгу даже лучше не читать в рамках университетского курса — не все готовы.

В общем, облигаторный просмотр Михаэля Ханеке, вас полоснули по горлу, вы не заметили.

11-летняя Нацуки, от лица которой ведется повествование, считает себя девочкой-волшебницей. Саяка Мурата родилась в 1979 году. Как раз вовремя, чтобы смотреть Сэйлор Мун (1992-) и прочие сериалы о девочках-волшебницах, борющихся с силами зла.

Как раз вовремя, чтобы в 2014 году опубликовать книгу о еще одной девушке-волшебнице в мире, где махровый-пушистый жанр махо-сёдзе уже успел мутировать в нечто тошнотворное (см. текст 150 в канале). [i]Наверное, Мурата и прежде видела, что в этом жанре есть… disturbing, мягко говоря.[/i]

Как раз вовремя, чтобы обложку к сборнику рассказов Marunouchi Mahou Shoujo Miracle Rina (Девушка-волшебница из Маруноути Чудо-Рина [Маруноути — район Токио, если переносить на рус. реалии будет что-то вроде «Девушка-волшебница из Москва-сити Чудо-Рина»] ) (2021) иллюстрировала Мото Хагио, одна из прародительниц сёдзе-манги.

В крышку концепта девочек-волшебниц даже не начали забивать гвозди (но парочку я выдерживаю в погребе). Начав читать “Земляноидов”, я почувствовала:

— опа. вот же. я дома.

И дело не только в японской литературе. У “Земляноидов” много общего с вполне обыденным-необыденным европейским магическим реализмом. С вполне обыденным европейским хоррором. Хотя самое страшное, наверное, что “Земляноиды” — это предельно реалистичная история. Просто человеческая психика — тот еще черный ящик, и потребуются года, чтобы разобраться, как и из-за чего в нем перепутались провода, что за грязный носок забился в вентилятор и [i]чем именно[/i] он воняет. Поверить, что ты девочка-волшебница (или инопланетянка, или вообще одновременно) гораздо проще.

Вместе с неподражаемой бытовой эстетикой, которой позавидуют мастера европейского хоррора, “Земляноиды” презентуют предельно ясную критику социального устройства общества. В романе это самое главное, и на этом все держится, и все магии и ужасы вырастают из самых обыденных проблем взаимоотношений между людьми. Именно из-за этого от книги невозможно оторваться.

Когда Саяка Мурата пишет, что исследует темы “табу”, “отсекая раз за разом по теме, которая смутно ощущалась как табуированная”, не очень понятно, что она имеет в виду. Когда читаешь ее тексты, становится понятно наглядно. Вот она рисует тебе картину:

В том японском обществе, каким рисует его Мурата, попытка протеста уничтожается семьей на корню. Если в раннем детстве Нацуки еще пыталась говорить “нет”, то к 11 уяснила безошибочно, что бунт бесполезен, а говорить надо то, что от тебя ожидают услышать. Тогда тебя не выбросят, тогда тебя будут кормить, а что в собственной семье она выполняет функцию мусорного ведра — ну что ж, тренируй волшебную технику “выхода из тела” лучше! Так и о теле позабудешь, и вкус еды перестанешь чувствовать, и вообще оглохнешь. Отринь чувства! Это не я, это не со мной, я ничего не чувствую!

Семья давит всех “неуместных” героев книги настолько, что они только и мечтают сбежать куда-нибудь в горы и исчезнуть из поля зрения паноптикального общества, которому офигенно много дела до того, что ты делаешь со своей жизнью.

Героиня “Конца света, моя любовь” Аллы Горбуновой из похожей ситуации выходит кардинальным способом — она в хлам ругается с авторитарной бабушкой и уходит в демонстративный отрыв.

Но Алла Горбунова родилась в Петербурге.

Ален Делон говорит по-французски, Алла Горбунова пишет по-русски, и для героев Мурата такой бунт является выходом за грань дозволенного.

Чему в этой книге удивляться, если сказать “нет” — это уже что-то из разряда фантастики?

По теме:

✰ Сорокин “Норма” ✰

✰ Юн Айвиде Линдквист, Оцуити ✰

✰ “Конец света, моя любовь” Алла Горбунова ✰

Меня порадовало, что книгу так быстро перевели на русский, всего 4 года после публикации оригинала. Чтобы переводили актуальные недавно вышедшие книги, если это не мэтр типа Мураками, это редкость. В прошлом же году вышел фильм (https://www.shochikufilms.com/product/a-man/) от Сётику.

Книга по-хорошему скучная. Хотя и подается в жанре «детектив», никаких кровавых расправ и круто закрученных интриг с высокими ставками в ней нет. Нельзя назвать ярким и стиль автора — язык повествования ровный и даже пресный. Тем не менее, скупыми предложениями рассказана глобальная история, которая цепляет на нескольких уровнях.

«Незнакомец» (оригинальное название ある男 «Мужчина [который существует_существовал]», что-то вроде «жил на свете человек») предлагает историю поисков прошлого мужчины, о котором тот никому не расскажет — он умер. На похоронах вдова выясняет, что покойный жил с именем другого человека, а как жил этот человек до встречи с ней, неизвестно, потому что прошлое, которое он выдавал за свое собственное, являлось жизненной историей другого человека.

Из этого раскрывается сразу несколько веток:

— бюрократическая: как было возможно провести махинации с документами, чтобы стать носителем личности другого человека?

— психологическая: почему человек вообще решает изменить имя и прошлое, и что из этого следует?

Которые обретают следующие измерения:

— общественное: где граница между личным и общественным? есть ли дело до сострадания и вовлечения в проблемы людей, отличающихся от тебя, когда тебя эта проблема не касается лично (землетрясение 2011 года и выбросы ядерного реактора, землетрясение 1923 года) и как будто бы не касается лично (ультраправые движения, межнациональная ненависть)

— философское: чем является человек, в каком соотношении он существует со своим прошлым? как относиться к прошлому человеку, что оно определяет? как люди интерпретируют других людей исходя из своих обрывочных знаний об их прошлом? как меняется интерпретация поведения исходя из разных обрывков?

К этому же добавляется еще одна тема:

— тема восприятия собственной жизни через знакомство с чужими историями (как художественными так и реальными)

А также как особый ингредиент, наличие которого меняет восприятие всего блюда, как несколько миллилитров алкоголя в напитке, — тема смертных казней и ответственности за преступления.

Для романа текст довольно короткий, но все темы в нем раскрыты достаточно, и уместить их в небольшом объеме — признак мастерства. Читателю есть с чем согласиться, с чем не согласиться, а это в художественной литературе самое важное — умение представить читателю материал для размышления. Ровный спокойный (переживания есть, но они внутренние и такие же взвешенные, как и весь текст) тон помогает изложить сложные и неоднозначные темы, не превращая текст в публицистический агит-материал по политическим вопросам.

«Незнакомца» Хирано интересно воспринимать в контексте написанного прежде. Книга одновременно напоминает «Сожженную карту» (1967) и «Чужое лицо» (1964) Абэ Кобо и другие послевоенные произведения. Поиски пропавшего мужчины, размышление об идентичности — звучит, как обычное описание чего-то вошедшего в канон из 60х. Но в книге окончания периода Хэйсэй (1989 — 2019) средства выразительности иные: провокации новой волны с присущей им экспрессивностью и гротескностью сменились сдержанностью, ровностью, тихим внутренним переживанием. На протяжении всего романа не происходит ни одной опасной ситуации, главный герой ничем не рискует и не совершает ни единого необдуманного действия. Эта скучная рациональность главного героя следствие как его профессии, так и перемен в мире, когда представитель некогда маргинальной группы получил возможность занять высокое положение, информация о его корнях почти стерлась, и он пользуется привилегией титульной нации. Внутри все эти переживания остаются, но звучат они только внутри, поскольку во временной рамке повествования герой игнорирует усиление ненависти в окружающем пространстве и не предпринимает активных действий. Сейчас его волнуют другие вопросы, но произошедшее во время расследования меняет его самого и помогает найти ответы на вопросы о самом себе.

По теме:

Казнь через повешение (1968) Осима Нагиса

Приговор (1979) Кага Отохико