Классик американской фантастики сказал однажды: из двух людей один мечтает написать книгу. И тут же арифметическими выкладками свой тезис наглядно обосновал, так что и спорить не с чем.

Книгу «Каллиопа, Дерево, Кориск» не смог бы написать каждый второй. Я сильно сомневаюсь, что в мире найдётся более десяти человек, владеющих столь же широким спектром литературных ремёсел, как и Роман Шмараков. Ведь мало просто знать латынь, мало цитировать великих мыслителей, мало шутить изящно и без навязчивости. Мало выписать пару характеров тонкими мазками сюжетной кисти; мало. Так из медицинских препаратов лаборант, сведущий в анатомии, сумел бы сложить гротескное подобие мёртвого тела. Но обратить этого гомункулуса в прекрасное живое существо — вот истинное мастерство, полновесно присутствующее на страницах книги. Алхимия языка, заклинания в письмах.

Рецензор назвал юмор книги «джеромовским», и с этим хочется согласиться. С той поправкой, что герои Джерома К. Джерома были сотворены во многом своей эпохой, и характеры их узнаются более через поступки и мысли, а не через речь. Персонажи Шмаракова, в свою очередь, люди языка и мысли, и молодости, и страстей... и если вы заскучали среди пусторечия и банальности современной фантастики ли, литературы ли вообще — пройдитесь по дому с привидениями, в который вас приглашает Роман Шмарков. И не бойтесь: те призраки не убьют никого, кто сам того не пожелает.

Бывает, что люди длят отношения, невыносимые для обеих сторон. И уже непонятно становится, кто кого мучает.

Так и я со «Странствиями...» до конца не разобрался: то ли я мучился над этой книгой, то ли...

Но долой вводные.

С первых страниц закрадывается подозрение, что над автором дурно подшутили. Сказали ему, что-де «ты пиши почаще слова «мрачный», «ужасный», «безысходный», «мерзкий» и «отталкивающий» — и получится у тебя тёмное фентези! А если ещё всё мерзкое, отталкивающее и ужасное будет у тебя безысходно и мрачно тр*хать само себя — то и вовсе получится шедевр». И автор, в общем, так и сделал.

Когда я слышу «тёмное фентези», я представляю интриги, проклятия и предательства, представляю, какую боль мне (читателю) причинит гибель светлых героев и как погрузится протагонист во тьму, довершая дело мести. Есть что-то гордое в словах «тёмное фентези».

А в «Странствии...» есть мерзость, безысходность и смертная тоска, притворяющиеся столпами жанра. Сюжетные линии рвутся, как гнилые верёвки, герои дохнут скучно и буднично, причём плевать на них решительно всем: автору, Сенору, вселенной романа... и читателю уж, за компанию. Сострадать некому. Вообще. Любоваться тоже особо нечем — автор так тщательно перемешал вереницу миров в своей трилогии, что получилась не картина, а цветовое пятно, по непреложному закону живописи известно какого — никакого — оттенка. И если хотя бы поначалу нас худо-бедно шокирует равнодушие действующих лиц, и ждём, затаив дыхание, взрыва, борьбы, надлома!.. — то энное число страниц спустя их, страницы, листаешь только по инерции. И от безысходности. Не люблю я книги недочитанными бросать.

Укрепим гроб: Сенор вроде как являет собой некое антогонирующее мировому безразличию создание, мятущийся дух среди бездуховности. Такова его этикетка. Но внутри — та же серость, что и во всех героях, событиях. Да что там говорить — она и на обложку ничтоже сумняшеся пролезла. Сенор изредка возмущается аморальностью своего мира/миров, морщит благородный нос, глядя на жертвоприношения и оргии... но, судя по последующему поведению — нос он морщит только потому, что его на оргии не зовут. Ах, бедняжка.

* * *

Достоинства у книги есть. Межмировая, надмировая мифология, безгранично жестокая фантазия автора и пробивающаяся временами способность показывать жуткие картины, вместо того чтобы называть картины «жуткими». То есть некую свою художественную ценность «Странствия...», конечно, несут.

Но это недоделанная книга. Размазанный на четыреста страниц черновик славной идеи, рождённой задолго до отведённого природой срока. Она мертва, как выкидыш. И, пожалуй, это самое страшное, что есть во всех «Странствиях...».

Вы ведь оценили экспрессию названия?..

Том Роббинс — хулиган новой волны «английской прозы». Кавычки потому, что он американец. Сын баптистского священника, ветеран войны в Корее, непокорный и своенравный парень 76-ти лет от роду. Если его книги покажутся вам экстравагантными — знайте, тому есть причина.

Лучшее в творчестве Т.Р. — что его герои делают, что хотят. Вы знаете, о чём я: нередко, читая книгу, так и представляешь себе стальные стены сюжетного принуждения, между которыми зажат протагонист вместе с его высокой (низкой, нейтральной — вставьте нужное) миссией. Это даже не плохо. У писателя (часто) есть план, по которому герои и должны пройти.

Но Роббинс не таков. Он придумывает автомеханика в машине, оформленной под жаренную индейку (буквально — шестиметровая жаренная индейка), Т.Р. придумывает говорящий носок и консервную банку, тоже болтливую. При этом банка будет ржаветь, а носок механика — знать, как обращаться со сварочным аппаратом, потому что это естественно, и герои хотят быть естественными. Если Том напишет про любовь — то с ссорами, предательством и разбитыми сердцами. Которые тоже можно починить, было бы желание и навык.

Я иногда устаю от «правильной» литературы. И книги, подобные «Тощим ножкам...» дают мне отдохнуть. В конце концов, мало кто может смешать библейские мотивы с музыкой кантри и идеей пути длиною в жизнь. Идеей, пришедшей «в голову» неодушевлённым предметам. Которые проявляют куда больше человеческих черт, чем некоторые отдельно взятые люди.

Позвольте себе толику безумия — прочтите эту книгу. И может быть, когда снова придёт минута серого отчаяния, вы вспомните, что всё преодолимо. Только нужно не опускать рук. Слушать свою музыку, искать своего человека и...

...знать парочку важных секретов. Которые — где-то на страницах книги, рядом с тощими ножками.

Лирическое отступление:

«Фантлаб» хорош оценочной координацией пользователей. Получая «рекомендации» от людей, литературные вкусы которых подобны вашим, вы не обожжётесь о книгу, написанную не для вас. И это хорошо. Очень удобно.

Собственно рецензия:

«Шкатулка сновидений» подобна «Биографии Бастера Кейси» Чака Паланика. Авторов отличает друг от друга только умение влезать в голову читателю. Паланик — мастер сего искусства, Мэдсен пренебрегает им. В «Шкатулке...» первична логика сюрреализма. Если вам приснится сон о том, как вы достаёте еду из зеркала и кормите ей собственные башмаки — вы ведь не станете объяснять «логику» происходящего? Если, конечно, вы не психотерапевт.

Мэдсэн от первой (первой?) до последней строчки рисует мучительный сон своего героя. Рисует чёткими штрихами и еле заметными прикосновениями, откровениями и насмешками, провокациями и обманом. Рисует — как художник. Какофоническая симфония его романа не содержит ни одной фальшивой ноты, Мэдсен не переступает им же очерченных границ, он живописует в одному ему доступном стиле.

И потому, разумеется, книга несимпатична. Она отталкивает — как странный человек, которому плевать на ваше мнение. Но знаете что? Больше всего о жизни и её перипетиях я узнавал именно от «странных людей». Потому что если они отталкивают от себя, значит, не хотят делиться выстраданным знанием с кем попало.

С другой стороны, кому-то эти знания и не нужны.

И совсем не лирично:

Книга выстроена на зыбком противостоянии сюжетной связанности и невозможности происходящего. Хочется воскликнуть «этого не может быть!» — но тут же одёргиваешь себя. Ведь автор следует от одного тезиса к другому, последовательно и непротиворечиво. Подобно тому, как у Набокова первичен язык, у Мэдсена первична структура. «Шкатулка сновидений» — поэзия чертежей, по которым соберут кошмарный сон. И когда вы перелистнёте последнюю страницу и _продолжите читать_ — вы поймёте, насколько хорош этот чертёж.

Публицистика — не очень мой жанр. Я либо не понимаю, о чём она — либо не понимаю, зачем. Обыкновенно публицисты говорят о таких вещах, которые можно понять самостоятельно, но почти невозможно объяснить (прим.: я не говорю, что ВСЯ публицистика именно такая — но такая уж мне попадается). Вот и с «...золотым сечением...» — похожая история.

Не будем спорить с очевидным — кризис НФ имеет место. Могущество и доступность сетевых технологий перекраивает восприятие (людьми) медийной среды, а вместе с ним — видение будущего, формируемое массовым сознанием. Полвека назад впереди был космос и дальние миры. Сегодня впереди... что? Голографические экраны?..

Вот и «кризис», как же без него. Фантастика лишилась ключевой своей опоры, потеряла аудиторию. Почему? А зачем читать бесхребетную литературу?

Но вернёмся к позиции В.-М. Она состоит в том, что научная фантастика утратила свои функции и роли и... всё. Надо возрождать. «Простите, а где выводы, критика, конструктивное осмысление»? Где? Если и говорить о недостатках статьи, то отсутствие внятных выводов, прикрытое старательной (хотя и небезгрешной) проработкой темы, превращает статью в одинокую половинку уравнения. И это грустно.

Сам материал статьи неплох и однозначно интересен. Но зачем он?.. то ли я слеп, то ли смысла нет. Безысходно бытие, и всё такое прочее.

Но пусть даже смысловые наброски текста не складываются в результирующий вектор, я узнал что-то новое и увидел если не вывод, то мнение авторов. Которое в нынешних тенденциях осторожного самообезличивания симпатично хотя бы потому, что просто есть.

В изменчивом контексте пространства фантастики тяжело вычленить те «глубинные течения», что формируют внешние, видимые невооружённым глазом тенденции. Проще говоря, всем видно, какова фантастика на сегодняшний день. А вот почему она такова — вопрос к людям, сведущим чуть более, нежели рядовой читатель.

Например, к Верову-Минакову, благо они и сами рады подсказать.

Прислушаемся. Есть, к чему.

Основная тема статьи — важность фандопущения для — внимание — НАУЧНОЙ фантастики. Будучи апологетами именно этого течения, авторы защищают и анализируют именно его. Но, увлекаясь темой, забывают выставлять акценты. Оттого может показаться, что В.-М. требуют мирообразующего фандопущения в любой фантастике вообще!.. — что, конечно, правдой не является. Не требуют.

И само собой, ибо фантастика, как мы знаем, бывает ещё приключенческой, антуражной, да хоть эротической! — если (по выражению В.-М.) онтологические вопросы писателя не интересуют, если фантастика для него суть бирюлька на сюжетном платьице — то кто же его осудит?.. приношу извинения за легкомысленный тон, но. Я уверен, что существует строгий водораздел между Фантастикой с большой буквы и «как-бы-фантастикой». Предвидит развитие техники, экстраполирует реалии сегодняшнего дня в условия возможного будущего, даёт оценку Человеку и человечности — Фантастика. И в ней без фандопущения как-то никуда. А если вам нужно про бластеры, кровососов и Великую Космическую Русь — то вам к «как-бы-фантастике». Там, несмотря на мою (едва ли не оскорбительную) интонацию, тоже есть стоящие внимания книги.

Статья мне нравится. В целом. Но. Многократное повторение тезисов набивает оскомину — при том, что авторы регулярно останавливают себя от попыток расширить тему своего мини-исследования.

Надеюсь, не последняя статья В.-М.

Ирония — наше всё.

Есть ирония в том, что «Ангел...» опубликован в том же сборнике, что и статья «О фантастическом допущении...». В которой статье упоминается машина времени, «изобретённая» Уэллсом, и то, как концепция машины времени пошла во все тяжкие, став расхожим штампом в литературе.

Веров-Миноков будто говорят: «Вот «Марш Славянки» знаете? Всем же приелся! Но мы его ТАК сыграем...» Ну, и играют. Взялся за гуж — не отбрехивайся.

Конечно, по справедливости надо бы разобрать рассказ как вещь автономную, но не получается. Уж больно длинные у него уши — далеко за рамки книги выбрались.

Итак, хронофантастика. Не самая банальная — о безуспешных попытках изменить прошлое писал разве что... гкхм, Уэллс. А вот с тех пор тема особым нападкам не подвергалась — и оттого, наверное, звучит даже свежо.

Хороший рассказ, остроумно написанный. Одно «но»: главный герой опять «подыгрывает» авторам, слепо игнорируя зримые закономерности. Если в начале и середине истории он мог чего-то не понимать, то к концовке попросту закрывает глаза на уже очевидное. Впрочем, скучна история, в которой герои не делают ошибок. «Ангел мщения» — отнюдь не скучная история.

Для меня эта история застыла на грани между жизнерадостным сюрреализмом Дугласа Адамса и бытовым «анти-фант»-юморком то ли Дивова, то ли скучающего Лукьяненко. Не затянутый, хлёсткий и остроумный рассказ, самую малость грешащий отклонениями от магистральной линии сюжета. То к магии, то к патетике... впрочем, это же сюр! Здесь можно всё.

Так что, если вам вдруг позвонят инопланетяне — вы уж, подобно герою рассказа, не теряйтесь. Силой слова и твёрдой воли можно убедить даже штурмовой трансгалактический флот линкоров. И заодно спасти Землю. Что, в сущности, есть достойное уважения дело.

Будучи на сей момент весьма поверхностно ознакомлен с творчеством тандема Веров-Минаков, я вынужденно оцениваю эту статью в контексте книги, в которой её прочёл.

Книга — «Операция «Вирус». И добрых 80% её отведено осмыслению и интерпретациям творческого наследия братьев Стругацких. Исключением не стало и «Жертвоприношение».

Тезис, постулируемый авторами, таков: «Кризис веры в могущество прогресса отстранил читателя от научно-фантастического». «В жертву» была принесена сущность фантастики — с тем, чтобы уберечь её форму и идею (здесь уже я, как рецензор, даю себе волю интерпретировать идеи В.-М.).

То есть. Если прогресс замер в мнимой неподвижности, читатель не хочет более видеть в фантастике отражение оного прогресса. Не хочет — и авторы слышат это желание, переводя классические приёмы НФ в разряд вспомогательных, а вовсе не обязательных к исполнению. В.-М. рассуждают об этих изменениях уже постфактум, то есть — подвергая последние два десятилетия истории фантастической литературы внимательному и безапелляционному анализу. По всему выходит, что они правы, жертва — была. А теперь-де пора двигаться дальше.

Звучит жизнеутверждающе, не правда ли? Мысленно согласившись с авторами, отмечу уже более сам для себя: «кризис» НФ как жанра не только ввёл сей род литературы в фазу стагнации, но и породил немало специфических приёмов жанрового смешения, функционального переосмысления элементов литературного зодчества. Образно выражаясь, фантастика прошла сквозь небольшую, но кровавую войну — и в ней, как и в любой войне, свершались открытия, полезные и для наступающего сейчас «мирного времени». Фантастика прошла через тяжёлую фазу, но опыт, дарованный минувшими десятилетиями, стоит использовать, а не отбрасывать.

Впрочем, В.-М. последнее и не предлагают. Я со своей стороны лишь дополняю (вроде бы) невысказанное очевидное.

Славная статья.

Чёрный юмор:

Пластический хирург копается в огромной груде кожи. Рядом стоит тощий окровавленный человечек и просит:

- Доктор, да лепите уж как-нибудь!

- Сейчас, лицо найду...

* * *

С «Утолением жажды» хочется полемизировать. Хотя особо-то и не с чем: авторы заявляют тезисы, подводят доказательства, делают осторожные выводы. Всё хорошо, красиво, гармонично. И так здорово подогнано одно к другому, что и не поспоришь. Авторы прячут свою личную позицию за непробиваемыми пластинами логики.

Но попробуем.

Фантастика суть религия? Паства — фэндом, классики на иконах? Конвенты-богомолья? Really?..

...и тут я сбиваюсь с гонору. Потому что задуманная параллель на комикс-коны и игро-коны разбилась о железобетонный аргумент структурного подобия. Сегодняшний мир переживает кризис ценностей, и фантастика, в широком смысле, становится ещё и одним из мета-образов, претендующих на гордое звание ценности идентичность-образующей.

Таким образом, логика моих потенциальных контр-аргументов делает поворот на 180 градусов и прилетает обратно к статье. «Утоление жажды». Спорить не с чем: НФ нужна, читатель её хочет, а писатели — должны спасти своего фаната от псевдолитературы. Гип-гип ура, чёрт возьми, я под этим делом подпишусь.

«Дом обречённых» продолжает идею ухода от заветов учителей. По-своему трогательное признание в уважении к мастерам фантастики минувшего века, узнаваемая «бредберийская» фабула с избыточной, как бы и мимоходом, а всё объясняющей концовкой.

Добрый рассказ. Ключевой структурный его недостаток — функциональная логика поведения героев, замешанная на отчаянии, сумасшествии и потворстве авторскому замыслу. Ключевые персонажи не проживают события рассказа, а отыгрывают роли, им приписанные. Хотя... это субъективизм и критиканство с моей стороны: по сути я пытаюсь подобрать логическое обоснование чувству, вызванному рассказом.

Неоспоримо одно: в малой форме союз авторских талантов Верова и Минакова рождает гармоничный и лёгкий язык, узнаваемо и приятно стилизованный под обозначенных в эпиграфе классиков.

«Ключ к свободе» — экспериментальная повесть, трактующая сюжет про деревянного мальчика в новой стилистике «хулиганского киберпанка». Персонажи условны и функциональны, сюжет удерживается в рамках оригинала, а вот вселенная — рвётся, рвётся вселенная из оков избранной формы. Но затем и эксперимент, чтобы выдержать все условия.

Жаль той вещи, которой мог бы стать «Ключ к свободе». Но, насколько я знаю, её (пока?) не существует. Так будем же объективны.

Обыгрыш сюжета авторам в целом удался. Где авторы дают себе волю — там всё хорошо. Трупы — «полена», шарманщик — генетик, Тортилла — боевой агент спецназа. Нет, ну здорово ведь! С лёгким уклоном в сторону фола, без пиетета и расшаркивания. Собственной, ими проделанной работой авторы могут заслуженно гордиться. А! Кроме «новояза» Буратино — если он и имеет свою полезную функцию, то я её не заметил.

Итак, своя работа авторами выполнена замечательно. Это, конечно, ещё не текст, не готовое произведение. Скорее — стройматериал любопытной реальности, со своей (создаваемой в режиме реального времени) теологией. Но Веров и Минаков водрузили плоды своего красноречия на музейный экспонат детской сказки. Для эксперимента, очевидно... но в результате родилась именно что россыпь примечательных концепций, но никак не самостоятельная история.

Жаль. Я бы очень хотел её прочитать.

Добивает всё «открытая» концовка, оставляющая даже моральный окрас развязки на откуп читателю. Я про себя решил, что всё кончилось очень плохо — с таким финалом мне повесть понравилась бы.

P.S. «Ключ к свободе» — не готовое литературное произведение, а отредактированный и доведённый до читабельности набросок/черновик. И даже при всём при этом повесть неплохо читается, иногда веселит, иногда заставляет задуматься. Метафора: если кости в рыбе для вас — повод рыбу не есть, то и «Ключ к свободе» вам точно читать не стоит.

Всю жизнь я свято веровал, что знаю и люблю Стругацких. Оказалось, не знаю. Но, кажется, всё ещё люблю.

«Операция «Вирус» — повесть-жертва, повесть-агнец. Она принесена (приведена? написана?) как работа молодого мастера, вносящего восстановленный элемент в древнюю настенную мозаику. «Операция...» пронизана уважением к оригинальной вселенной Полдня. Герои её более отсылают к образам из книг Стругацких, чем изображены перед читателем. Плохо ли это? Не знаю; я оказался растерян. Как растерялся бы на чужом празднике или среди специалистов неведомой мне профессии. Веров и Минаков написали о мире Стругацких с тщанием учёного, влюблённого в своё дело. И в том — ещё одна причина моей растерянности.

В предисловии к повести постулируется потребность выйти за рамки привязанности к творческому наследию Стругацких. В «Операции...» подражание и до-развитие выводятся на абсолютный уровень, дальше — только имплантировать себе психоматрицу мастеров. От повести веет прямо-таки ритуализмом подтекста; на ум приходят многодневные молитвы, с которыми человек готовится навсегда покинуть монастырь.

И вывод я хочу сделать сугубо на основе своего субъективного восприятия текста. «Операция «Вирус» — очень личный, болезненно близкий и нужный авторам текст. Настолько совершенный и завершённый в этой своей функции, что читатель обращается в созерцателя. Потому что повесть сия — не для нас, а для Стругацких. Но, даже имея другую фамилию, я прочитал «Операцию...» с удовольствием. Жалея только о много меньшем, чем у авторов, знании материала.

«Месть в домино» — роман, написанный не для развязки. Если и говорить о выдающихся особенностях произведения, то эту нужно упомянуть в первую очередь.

По форме это детектив. Из трёх «преступлений»: два в нашем времени, одно в далёком прошлом. Как водится, все три элемента связаны. Но — как?

Несмотря на радующее глаз и слух описание театральных реалий, бытовых и исторических мелочей, психологических особенностей персонажей — главное, что удерживает читателя над «Местью...» — интрига! Непредсказуемая, затягивающая! Автор столь умело нагнетает нестыковки, что поначалу восхищаешься смелостью его замысла. Увязать разрозненные элементы мозаики — невозможно. Тем желаннее узнать, как же выкрутится автор.

А — ... Но это уже спойлер. При том, что лично меня концовка разочаровала, я благодарен за погружение в историю, за смелые идеи и за старательную работу автора над своим произведением. Может, моё личное видение финала суть вкусовщина — затрудняюсь определить.

* * *

«Месть...» — книга от и для ума. В ней не нашлось особого места юмору — хотя бы иронии, хотя бы сарказму. Герои отрешены от эмоций — через своих персонажей автор решает логическую задачу. Завязка выстроена в духе английского детектива — «преступник» сделал своё чёрное дело и затаился, скрываясь от «правосудия». Проще говоря, и событийный уровень в романе вторичен и раскрыт постольку поскольку. Зато — в избытке рефлексии. Разговоров. Размышлений. Впрочем, действие тоже по-своему занимательно, однако в целом «Месть...» — это роман-размышление. Не самый распространённый жанр. Так что книга, помимо прочих достоинств (и недостатков), примечательна ещё и как интеллектуальная проза.

Я бы не стал перечитывать её снова. Но ознакомиться с текстом было интересно.

Я прочитал эту книгу два года назад, почти сразу после её выхода в свет. И.

И.

И был озадачен странным диссонансом между глубиной психологической проработки персонажей и показной примитивностью сюжета. Гастарбайтеры древнего мира — что тут добавить?

Ан есть чего.

Далия увлеклась своей игрой в два уровня смыслов. С одной стороны мы видим ироническую историю деревенских простачков, пришедших в столицу за лучшей жизнью. С другой — рядом с ними, ими не понятые, разворачиваются финансовые интриги, политические войны, и амбиции сильных мира сего разбиваются о суровую действительность. А герои месят глину. Им норм.

В какой-то момент лёгкий сюр происходящего начинает раздражать — и именно тогда автор будто вспоминает, что вообще её книга о другом, и надо бы выводить «третий план» сюжета на первую линию. Но... поздно? Это уже субъективный момент. Но я думаю — поздно.

Мне понравилась эта книга. Смешная, лёгкая, местами очень умная. Так мог бы рассказывать комедиант, уставший от шуток и неспособной не шутить. Но хребет романа, «мирообразующее фандопущение» — плетётся в хвосте юмористической псевдоисторической книги. И мне, как читателю, этого слоя не хватило.

Зато я увидел главное: автор умеет писать в своём стиле и любит выдуманный мир. А что уважаемая Далия несколько увлеклась — так то с каждым случается. И право слово, увиденная мною несбалансированность сюжета не отменяет, а местами и оттеняет прочие — многочисленные — достоинства романа.