«Подростковая фантазия» «Мутант» Юрия Юлова повествует о необычных событиях, произошедших в деревне Ожарцы и их окрестностях. Инопланетяне, прилетевшие из недр Вселенной, имели, как оказалось, самые банальные цели – пополнить запас железа за счет сельскохозяйственной техники. Череда страннейших событий происходит в этом заброшенном уголке Беларуси. Но далеко не все так просто в этой «фантазии», поскольку Юрий Юлов не ограничивается описанием действий «инопланетников», а параллельно пытается с иронией описать действительность, окружающую пришельцев. Ведь они попали в белорусскую деревню времен «развала», где общая бестолковость соседствует с сермяжной мудростью.

Кроме того, главный герой – подросток Антон Мутный – человек необычный, наделенный рядом физических недостатков и связанных с ними психологических комплексов.

Вот с чего начинается традиционное вступительное слово автора к своей «подростковой фантазии»: «То, что отличает ближних от нас, вызывает раздражение, в лучшем случае – иронию. То, что отличает нас от других, -- собственные комплексы. Кто не помнит своих детских (да и попозже!) комплексов? Наверное, это неотъемлемое свойство человеческой психики – стремиться быть таким, как все».

В начале рассказа идет раскрытие психологического портрета главного героя, довольно безрадостной обстановки, в которой ему суждено жить с детства и по сегодняшний день.

«Квартирой их скромный однокомнатный уголок, за который мама десять лет отмахала метлой в ЖЭСе, можно было назвать с большой натяжкой (…) А у Антона отца нет. Ну как нет? – у всех есть! Просто Антон никогда его не видел. Мама рассказывала, что было несколько писем от бати (из армии, а потом с дальнего Востока) и его фотография, но все потерялось при переезде в квартиру из малосемейки (…) Вообще-то она хорошая, мама. Просто «новые» достают мелкими придирками и барским отношением. Зато платят хорошо – двадцать баксов за уборку».

Вот такими выразительными штрихами автор рисует картинку действительности райцентра. Или просто белорусского городка. Не совсем ясно. Да это и не важно по сути. Антон – хороший мальчик, стремящийся к знаниям, созданию своего внутреннего мира. Но: «В школьной библиотеке выбора никакого, а в городскую раз сходил – и больше не хочется: справку принеси, за билет заплати, и смотрят, как на чмо галимое».

И потому Антон ждет – не дождется выходных, когда можно поехать в деревню – в заветные Ожарцы, к бабушке. «В деревне хорошо. Там по крайней мере никто не называет Мутантом, они даже не знают, что такая кликуха у Антона в школе».

У Антона светлые волосы, большая гемангиома на правой щеке, четыре пальца на правой ноге. Поэтому «приходилось быть настороже с людьми». Еще с детского садика некая Ленка Фролова высчитала его пальцы, а все остальные потом много раз заставляли Антошу снимать сандалик и убеждались, что так оно и есть, и издевались, как и положено.

Согласитесь, простой фантастикой тут не попахивает, психологический анализ недетский у Юрия Юлова.

Но есть и отрадное в жизни Антона – например, дядя Коля, мамин брат, обладатель своего кафе «Территория», над которым висит спутниковая антенна, ловящая и «Космос-ТВ» и интернет. Дядя Коля проводит по вечерам дискотеки, наведывается непосредственно к дяде много народу интересного. «Антону дядя Коля говорит: «Если кто на тебя вякнет, только скажи: я им Кандагар устрою!»

И вот как-то на бабушкином приемнике «Альпинист» ловит Антон мутный странное сообщение. Как выяснилось – инопланетяне, называющие Землю, куда они прибыли – Эортой.

А далее, постепенно, через многие контакты с сельчанами деревни Ожарцы, выясняется, что прибыли инопланетяне с целью завладеть всем металлом, содержащимся в окрестностях. Нелепая и комичная ситуация. Параллельно идет жизнь летней деревни – сенокос и прочее, многие не верят в происходящее. А тем не менее, инопланетяне замкнули деревню специальным энергетическим кольцом, заблокировали связь с внешним миром. И только Антону Мутному через спутниковый интернет в кафе дяди удалось связаться с редакциями разных районных газет.

Инопланетяне долго терроризировали деревню, пока Антон Мутный, которого они посчитали из-за светлых волос и родимого пятна на всю щеку своим сородичем, не вылил им на аппаратуру обычную «Колу», тем самым выведя аппаратуру из строя и разблокировав деревню.

В повести (а по размерам эта фантазия – повесть) множество нюансов из быта инопланетян, из жизни сельчан, множество описаний столкновений тех и других. Блокирующая аппаратура влияла и на психику людей.

Потешно, что к деревне, из которой не поступало в райцентр никакой информации аж трое суток, проявили интерес именно по прошествии этих трех дней. Как-то, согласитесь, не оперативно работали местные власти.

И только после того, как Антон Мутный вышел на связь через интернет, в эту глухую деревеньку устремились, конкурируя, корреспонденты аж трех газет. И написали совершенно по-разному. Заметки в газетах приводятся в конце повести.

«Дроздовский вестник», например, сообщает, что «По вине председателя колхоза Шиганцова С.Д. и главного механика Ковальчика А.С. техника оказалась недостаточно подготовленной к страде, а по указанию главного инженера Струневича А.И. активно велись работы по сдаче в металлолом списанной техники. И это во время страды!..»

«Независимое мнение» сообщила, что «Колхозники почему-то занимались сдачей металлолома, при этом часть колхозной техники, числящейся на основных средствах, была разукомплектована, чтобы затем, как предполагают компетентные органы, проводящие следствие, через определенные криминальные структуры отправиться в соседнее государство».

А вот мнение газеты «Сенсация и обыденность», озвученное корреспондентом Кириллом Градовским: «Как это ни парадоксально звучит, представители неземной цивилизации погостили недавно на территории колхоза «40 лет Октября» в деревне Ожарцы Дроздовского района Гомельской области. Инопланетян, называвших себя мурефами, интересовало только одно: металл. Точнее, ржавое железо. В течение четырех дней сельчане, зомбируемые мурефами, разбирали колхозную технику, которую пришельцы почему-то не сумели забрать с собой всю. Кто помешал им? Какая угроза заставила спасаться, оставив то, за чем они пожаловали? По свидетельству местных жителей, энергия зомбирования у гостей Вселенной стала слабеть и виновником этого стал один из их соплеменников, которого называли Мутантом. По некоторым сведениям, Мутант повредил источники энергии, необходимые мурефам для подпитки в условиях Земли газированным напитком…»

Согласитесь, каждый увидел ситуацию по-своему. Но никто не докопался до истины. Ибо заканчивается повесть тем, что Антон благополучно вернулся домой в город, а «гемангиома за лето от яркого солнышка (или оттого, что поносил мурефский комбез?) здорово рассосалась, осталось только красное пятнышко размером с пробку от «Фанты». Для мужчины – не трагедия. А пальцы на ноге? – ну не фигу же ими в самом деле показывать!»

Эта подростковая фантазия Юрия Юлова довольно сложна для критического анализа, поскольку психологические нюансы, тонкие детали сельского быта и приключенческое здесь переплетаются неразрывно. Что хотел нам сказать автор – показать внутренний мир закомплексованного подростка, описать психологию и разноцветные характеры жителей глухой белорусской деревни и как-то их обобщить, постебаться с неповоротливости и бестолковости наших чиновников, увлечь читателя приключениями, основанными на столкновении с внеземной цивилизацией, показать, что и у высших цивилизаций есть своя глупость? Трудно однозначно сказать. Скорее всего, Юрий Юлов предоставил нам самим разбираться во всем им написанном, не поставив даже для себя самого конечной цели. Привлекает больше всего одно – закомплексованный и уродливый подросток спас деревню от инопланетного нашествия, он один справился с тем, чего не смогли опытные и бывалые, так называемые «нормальные» люди. Так может, мутанты и уроды недаром посылаются людям самой природой? Во всяком случае, предисловие автора явно говорит о том, что проблема человеческих комплексов стоит основной «язвой» в его произведении. А инопланетяне – это для увлечения нашего. Да и были ли они вообще? Ведь две государственные газеты не написали о них ни слова. А Кирилл Градовский из «Сенсации и обыденности» – быть может, банальный конъюнктурный крикун, и не больше?

«Подростковая фантазия» «Мутант» печаталась в журнале «Качели» (июль-ноябрь 2003), журнале «Бярозка» (октябрь-декабрь 2003), журнале «Маладосць» (март 2006), в книге «Закуцце»

(2007).

«Возрастная фантазия» Юрия Юлова «Нереализованные шансы» повествует именно о проблемах нереализованных шансов в человеческой жизни. Или об иллюзии, что будто что-то когда-то упущено.

«Есть афоризм «Человеческая жизнь – как детская распашонка: коротка и обгажена». Если относиться к этому высказыванию с юмором, то все нормально. Если начать обиженно выискивать, кто же «загадил распашонку», становится весело окружающим: кто же, как не ты сам?!..»

В рассказе герой как бы умирает, попадает в какое-то «безвременье», где встречается с «Петром», который работает в агентстве «Нереализованные шансы», который прокручивает перед героем эпизоды его жизни, где тот что-то упустил, что-то мог изменить. Это буквально два эпизода – то ли из экономии места, то ли из экономии времени, автор почему-то решил, что таких эпизодов именно два.

Вот он, «седовато-лысоватый мужчина в черных шнурованных ботинках» разгадывает кроссворд – а рядом с ним женщина, «мягкие длинные волосы, светлыми локонами ниспадающие на спину и, разделенные плечами, на грудь. Эдакая Брыльска—Пугачева! Широкие, теплые, умные глаза (…) Такая женщина не может быть одинокой. Это про-ти-во-ес-тест-вен-но! Разве что она сама этого захочет. Но не сегодня. Возможно, у нее размолвка с ее избранником (…) Такая женщина выбирает сама (…) Она мне симпатична, а взгляд завораживает. Что мешает? Носки, которые не менял неделю? (…) Двери вагона открываются, и я торопливо выхожу, чтобы решать необязательные и несрочные вопросы. А она опять уезжает. Навсегда».

Вот так. Вряд ли подобных эпизодов в жизни бывает всего два. Или они все похожи и автор ограничивается только двумя?

Второй эпизод, именно из-за его похожести, не станем подробно описывать. Скажем только, что в тридцать восемь лет герой сталкивается со студенткой, которая спрашивает его, как проехать на пляж. Она кажется ему похожей то ли на Лолиту, то ли на Алсу. Герой «обстоятельно и вежливо» объясняет дорогу, а потом уму вдруг кажется, что студенточка «не того от меня ожидала». И все. И настроение испорчено. Оправдывается герой своеобразно: «Ну и ладно. Трусы-семейники – не самый подходящий гардероб для отдыха на зеленой травке возле водоема с незнакомой, хотя и заманчиво влекущей девушкой». Не хочется суетиться. Да и лень. А впрочем…

В конце целесообразно, думаю, будет привести весь коротенький подраздел «Развязка»:

«-- И эти эпизоды ты тоже не хотел бы переиграть?

-- Может быть, но ты не дал мне возможности, не предупредил…

-- Твои проблемы, соображать надо быстрее. Первый раз просто лажанулся, второй – и вовсе задремал, чуть слюни не пустил. Я свою работу закончил. Информация о тебе списывается. Теперь ты и в самом деле умер… Умер-умер-умер…

Медное эхо этого голоса агента умолкает, свет гаснет навсегда, но очень медленно. Возможно, окончательно он погаснет через сотню или тысячу лет. Впрочем, здесь безвременье. Ну, как тот апельсин… Вы меня поняли?»

Согласитесь, шансов нереализованных маловато, мягко сказать. А без выбора – что за жизнь?

«Возрастная фантазия» «Нереализованные шансы» печаталась в газете «Мужской клуб» (апрель 2003), в газете «Літаратура і мастацтва» (июль 2005), в книге “Закуцце» (2007), в коллективном сборнике «Самотнач зорка Венера» (2012).

Фантазия Юрия Юлова «Нелька и Ника» выглядят этакой современной сказкой, поэтому и называется «сказочной». Это короткая небылица о трудностях жизни мелких людей, об обретении ими счастья через любовь, о рае в шалаше, если так можно сказать. Автор во вступительном слове нас предваряет: «Счастье – не большие деньги, ибо они имеют цену только в конкретном месте и времени. Счастье – не высокая должность, ибо всегда есть некто выше. Счастье – не имущество, ибо любое имущество превращается в хлам. Счастье – это способность радоваться и дарить радость близкому человеку».

Приведу описание главных героев рассказа, чтобы был понятен «былинный» стиль автора.

«Жила-была маленькая девочка, звали ее Нелька. Не то чтобы совсем маленькая. Она и школу давно закончила, и университет самых общих знаний. И не просто, а с амарантовым, как вечернее солнышко, дипломом. Но поскольку в чужом городе знакомых у нее было мало, а друзей вообще не водилось, ей порой становилось грустно. И тогда она чувствовала себя маленькой и незащищенной. Работала Нелька менеджером по продажам у Наглого Начальника в большой и шумной маркетинговой фирме»

«В другом конце мегаполиса жил-был маленький мальчик, звали его Ника. Не то чтобы совсем маленький. Он университет управления и самоконтроля закончил (…) А маленьким он был, потому что детство его как-то обошло (…) Чтобы не докучать родным, Ника ушел из дому и устроился мерчендайзером к Хитрому Хозяину в технический отдел супермаркета, где продавались цепи и насосы».

Нелька и Ника познакомились по интернету, полюбили друг друга, только встретиться не решались, боясь «сломать идиллию». И было бы все хорошо, но обоих маленьких людей уволили по сокращению.

После этого Нелька и Ника встретились «в режиме реалити», а встретившись, полюбили друг друга еще больше.

Затем начинаются поистине сказочные приключения. Возникли у них в мобильниках загадочные СМС, где сообщалось, что тех, кого они встретят, не надо бояться и надо им верить. Появилась вскоре на их пути Синяя Бомжиха, предложила им выменять их сотовики на вино. И они отдали ей это, и угостили еще шоколадкой и упаковкой чая. И бомжиха дала им некую одолень-траву, сжевав которую, герои обрели силы и не знали усталости. Потом им встретился некий Черный Байкер, довезший через множество препятствий до леса и оставивший их там. В лесу они встретили Егеря, который, приняв их на работу, можно сказать, устроил героям райскую жизнь – на природе и без забот. «Правду сказала Синяя Бомжиха: каждое утро у них в шкафчике и шоколад, и чай появляются, а так же – другие продукты (…) Из апельсина, которым Черный Байкер угостил, на берегу озера апельсиновая роща выросла. Потому что зимы здесь не бывает. Ну разве иногда и ненадолго – на пару недель, чтоб Новый год со снегом встретить, на коньках по озеру покататься… А затем снова все цветет».

Не хочется завершать эту красивую сказку какими-либо комментариями и оценками, тем более, что Юрий Юлов сам вывел в конце мораль: «Может, интересно, что за территория такая, на которой все само собой появляется и апельсины рядом с березами растут? Где нет Наглых Начальников и Хитрых Хозяев (…) В стране Любви, Нежности и Доверия живут Нелька и Ника, чего и вам желаю (…) географически такого места на Земле, понятно, не существует. Да и вне Земли – вряд ли. Я обманывать никого не собираюсь – нет резона!»

Фантазия «Нелька и Ника» печаталась в газете «Провинциальный интеллигент» (сентябрь 2009), газете «Женский калейдоскоп» (май 2010), в журнале «Бярозка» (июль-август 2010), в журнале «Акно» (апрель-июнь 2010), в газете «Минский курьер» (август 2010), в коллективном сборнике «Самотная зорка Венера» (2012).

«Шлейф», «охотничья фантазия» Юрия Юлова, в ней рассказывается о вроде бы обычных событиях, но поданы они в необычном ракурсе. Здесь, я бы сказал, рассматривается проблема самоидентификации и самореализации человека.

Как заведено, приведем отрывок из вступительного слова автора: «Образ самого себя, живущий внутри нас, складывается из лучшего в душе и некоего идеализированного представления. Всё, что ему (образу) не соответствует, отметается. Возможно, это и есть чувство собственного достоинства, по крайней мере – значительная часть его. Та часть, которая позволяет нам игнорировать негативные и недоброжелательные оценки окружающих, преодолевать превратности судьбы и не падать, когда она ставит подножки. И оставаться собой».

В этом коротком рассказе главный герой, рядовой служащий в обычном учреждении, самоутверждается охотой, которая для него не просто хобби, а, видимо, главное в жизни. Он с нетерпением ждет пятницы, окончания рабочего дня, чтобы броситься к автомобилю, который повезет его в заветный лес. Комичность ситуации в том, что Григорий Владимирович Коваленко, женатый на Светлане, представляет себя Джорджем Смитом, женатым на Сюзетт… Вот как описывает Юрий Юлов подготовку к охоте своего главного героя: «Джордж Смит любил уикенды. Его тянуло в лес – островок дикой природы, милостиво не уничтоженный людьми до основания. Мелкий служащий не очень преуспевающей фирмы преображался во второй половине пятницы, когда начинал планировать подготовку к предстоящей охоте (…) Как только наконечник большой стрелки круглых настенных часов цеплял «шестерку» циферблата, Джордж толчком закрывал верхний ящик стола, подхватывал заранее уложенный кейс и взмахом руки прощался с коллегами до понедельника (…) Не обращая внимания на дежурное ворчание жены Сюзетт о неоплаченном счете за квартиру и плохом поведении старшего сына в колледже, Джордж перекладывал из сейфа в чехол «Винчестер» и патроны, запирал сейф, укладывал в рюкзак комбинезон и патронташ. Охотничий билет с лицензией на отстрел небрежно совал в нагрудный кармашек (…) Обычно Сюзетт раздраженно бросала вслед какую-нибудь уничижительную фразу, способную вывести из транса индийского йога, но он никогда не хотел соревноваться в словопрениях с потомственной работницей ночного кафе (…) шесть миль по городу, одиннадцать – по кольцевой дороге, девяноста – по автобану и восемнадцать – по пыльной проселочной грунтовке окончательно отделяли размеренно-унылую и буднично-бесперспективную жизнь Смита-клерка от первозданно-азартной и опасно-авантюрной жизни Смита-охотника».

Главный герой доезжал до жилища знакомого егеря, «старика Сэма», а затем отправлялся в охотничий домик в глубине леса, где и проводил выходные.

Семья не слишком, понятное дело, приветствовала увлечение Георгия Коваленко, представлявшего себя Джорджем Смитом, ведь его почти никогда не бывало дома на выходные. Есть его «добычу» домочадцы тоже отказывались, поэтому Георгий, бывало, тушил и консервировал жесткое мясо вепря и ел его в межсезонье.

И вот однажды, охотясь в своем любимом лесу, «Джордж Смит» наткнулся на какое-то странное облако, шевелящееся не то в берлоге, не то в пещере. От облака отделился шлейф и двинулся в его сторону. Горе-охотник пустился от него наутек, отстреливаясь. Но облако шлейф был неподвластен пулям и преследовал неумолимо. «Джордж неизвестно зачем вытащил нож и пошел на шлейф. Какое-то внутреннее чутье подсказывало, что приближаться нельзя (…) Яркая вспышка молнии высокой сплошной ярко-зеленой полосой преградила путь, выбила из рук нож и расколола голову на мелкие части (…) пить больше не хотелось, объятия шлейфа не могли сравниться с объятиями самой прекрасной женщины (…) Стало легко, приятно и спокойно…»

На этом история «Джорджа Смита» заканчивается и появляется лесник Семен Егорыч, со своей собакой Лекторатом обходящий владения. Собака внезапно завыла и привела к охотничьей избушке, где лежал угоревший, как вскоре выяснилось, Григорий Владимирович Коваленко.

Заканчивается рассказ тем, что автор, наконец, раскрывает карты: «Жена старшего экономиста шестого стройтреста Светлана Коваленко провожала сына-старшеклассника в школу (…) Пока еще Светка не беспокоилась за мужа. Восемнадцать лет семейной жизни с Жоркой приучили ее к тому, что у мужчины есть право переходить улицу на красный свет (…) Давно уж родились у нее подозрения, что завел ее благоверный молчун бабу на стороне. Иначе зачем каждые выходные из дому исчезает?..»

Этой охотничьей фантазией автор, кроме всего, еще и показывает, насколько внутренний мир людей, даже живущих друг с другом по восемнадцать лет, бывает наглухо скрыт друг от друга. Не из-за этого ли непонимания и отправлялся Георгий на охоту? Нереализованный в жизни заурядный служащий пытался реализовать себя как бравый охотник Джордж Смит с пугающим винчестером в руках.

Рассказ «Шлейф» печатался в газете «Паляўнічы і рыбалоў» (сентябрь 2000), в журнале “Неман” (июль 2006), в литературном альманахе “Записки охотников, рыболовов, грибников» (2010), призер литконкурса (интернет, 2009).

«Пусть Эсквиль нам завидует!» – так назвал Юрий Юлов «романтическую фантазию», помещенную во второй том его собрания сочинений.

Произведение, с одной стороны, поражает определенной нелепостью, а с другой – довольно-таки хитрой философией, это произведение пронизывающей. Впрочем, слово «нелепость» к фантастическому жанру не совсем подходяще. И все же… Оцените сюжет. Или оцените, как я его понял.

Особь с некоей планеты Элита посылается на землю «лечиться». На Элите, естественно, несовершенные индивидуумы не нужны. А несовершенство там понимают как присутствие в душе разных романтических чувств. Тогда вопрос: как же можно вылечиться от этого несовершенства на Земле, если здесь все пронизано не только романтикой, но и всяческими страстями? На протяжении чтения этого небольшого рассказа создается впечатление, что автор просто стебается над читателем.

Посланный «Федор» тут же влюбляется на улице в молодуху Олю, запав на ее внешность чисто плотским глазомером. Усвоив земную привычку клеить бабенок, он приглашает Олю в кафе, где тотчас начинает неизвестно с чего откровенничать.

Вот некоторые его сентенции, высказанные перед упорно молчащей и даже не поддакивающей собеседницей:

«Знаешь, Оля, я не с этой планеты. Вернее, с этой, но она уже не та. Точнее, планета – та, но не в этом времени (…) Климатический кризис (так и напрашивается – «климаксический кризис», ведь проще же – катаклизм! – М.Ю.) истребил предыдущее земное население (…) цивилизацию возглавили антропофромы, которых успели создать гомосапиенсы. Вернее, один из сапиенсов, который уже был фромом (? – М.Ю.), – Смит Эсквиль. Похоже, у него были проблемы с женщинами (…) Антропофром в отличие от гомосапиенса сохраняет историческую память, то есть потомок их рождается способным по мере взросления осваивать опыт предыдущих поколений даже без связи с нынешними…»

Итак, все очень хитро и приходится поломать голову господину читателю.

Но и оцените же юмор автора:

«– Ой, ты так интересно рассказываешь! – зевнула Оля».

Если я правильно понял, уже после интимной близости «Федор» с Элиты продолжает мучить подругу своими откровениями и философскими рефлексиями:

«– Самое страшное, Оль, – реверсии, откаты назад. Они преследуют фромов с самого начала (…) в некоторых особях фромов остались рудименты сапиенсов. Их сейчас не уничтожают, как семьдесят лет назад, – их лечат (…) Фромы лишены большинства человеческих чувств, так как считают, что именно они приводят цивилизации к катастрофам. Видимо, так оно и есть… И я тоже болен. Похоже, смертельно болен, если влюбился в тебя – простую земную женщину…»

Далее гружение Оли философией жителя планеты Эсквиль, а ныне командированного на грешную землю «Федора» продолжается еще пару—тройку страниц.

Вот выдержка из его «исповеди»:

«– На Элите необычайно (в сравнении с Землей, конечно) развиты космические технологии. Эсквиль преобразовал цивилизацию, чтобы сделать ее пригодной для покорения бесконечного пространства – несбыточной мечты сапиенсов, успешно реализуемой фромами. Сапиенсы, мучимые банальными чувствами всю свою временную жизнь, были обречены на бесконечный повтор развития и гибели. Но лично мне не нужен Космос – достаточно Земли. А такое мировоззрение противоречит официальной идеологии. Я диссидент. Хотя сам понимаю, что это звучит чересчур пафосно… Я – лишний индивидуум с устаревшим видением мира, консерватор, анархист, подверженный из-за рудиментарных реверсий самоунижению, которое в моем сознании преобразуется в унижение личности социумом…»

Согласитесь, читатель, что для любви земляне обычно выбирают темы попроще!

Впрочем, в конце рассказа Федор спохватывается:

«(…)Кстати, Оля, расскажи немного о себе. Ведь я все время говорю, а ты только слушаешь».

В ответ Оля пролепетала пару банальных фраз земной обывательницы.

Но Юрий Юлов, как известно, совсем не прост. И в конце повествования он показывает читателю, что смог его развести как несмышленого третьеклассника.

Ведь на поверку Оля оказывается агентом со злосчастной Элиты, посланной протестировать на безнадежность «Федора».

Вот ее доклад «на верха»:

«Докладывает медицинский надсмотрщик Клер-71592168. Опекаемый Койн-34683753 ведет себя неадекватно: вступает в полный контакт с «гомосапиенс», откровенничает о своей сущности, склонен называть Прародителя только по фамилии и без титула. Наблюдение показывает, что Койн неизлечим по причине отсутствия презумпции компетентности и рационального поведения. Себя считает в большей степени сапиенсом, чем фромом. Предлагаю Комиссии исключить его из списков населения Элиты, покинув на пожизненное пребывание на Земле. Мне прошу командировку не прерывать, а по возможности продлить до следующего опекаемого, так как приспособилась к местным условиям».

И эти «местные условия», то есть жизнь чувственная, эмоциональная, похоже, пришлись агенту по вкусу. Ведь жить бесчувственным роботом, да еще и вечно – не ужасная ли это участь? Ведь мы живем для того, чтобы чувствовать. Или не так?

Поэтому, видимо, и заканчивает Юлов свою смешную в своей нелепости и грустную в своей правде историю следующими словами:

«Но она выполнила свой долг; и у нее есть несколько дней, пока ее сообщение и ответ будут мчаться по лабиринтным коридорам времени. И эти дни она проведет с Федором, который действительно несовершенен, потому что сразу не узнал в ней фрома-надсмотрщицу, хотя именно принадлежность к этому виду сблизила их. Только все это сейчас несущественно: ведь на Элите у них никогда не будет такой любви, которую они встретили здесь, на Земле. Обычной любви».

Единственную слабость рассказа я лично вижу в том, что автор как раз не показал нам, какая это ТАКАЯ любовь. Ведь читатель за редким исключением слышал одно философствование «Федора». А романтика – ГДЕ? Впрочем, на Элите и этой возможности: свободного рассуждения вслух и естественного спаривания полов по любви – нет.

Следующий рассказ – «историческая фантазия» «Атаман «Семь жизней» более пространен и сложен.

Вот несколько слов из предисловия к нему: «Любой из нас если и не мечтал, то задавал себе вопросы: а что было бы, если бы довелось родиться в другой стране, в другое время?»

Тоже интересный философский вопрос, не имеющий ответа в принципе, но дающий широкую почву различным писателям-фантазерам.

В самом начале рассказа Юрий Юлов представляет нам своего героя: Денис Сергеевич Тишенков, директор санатория. Герой, как обнаружится, обладает незаурядным чувством юмора и способностью, и даже потребностью постоянно рефлексировать. Он почему-то знает, что живет уже седьмую жизнь на земле: «Вроде бы есть поверие или даже ведическая религия: человеку на земле отмерено семь жизней. Седьмая жизнь – последняя. Что дальше – толком не знаю».

И вот на всем протяжении фантазии герой философствует о житье-бытье, параллельно рассказывая нам о своих прежних жизнях. Язык у него очень живой, народный, Юлов удачно стилизует его под «разные жизни», когда окунает туда героя воспоминаниями. «Четвертую жизнь помню. Нелепая, честно говоря, жизнь, трудная. Хотя кто когда признался, что легко жил? (…) Когда бунт начался, выбрали меня предводителем, а сделать ничего не выдалось (…) Пока прикидывал, как бы сподручнее вверенными судьбами распорядиться, свою проворонил. Кто-то навел. Наверное, эта вредная старушенция, ведунья Изольда. Пришлая, мокрушница-отравительница…»

Короче, убили главного героя в той жизни. Наглая, как в старину говорили, смерть.

Основная авторская концепция фантазии, как мне видится, в том, что в любой жизни душа проживает примерно одинаково, исходя из своей программы, или своего «ядра». Герой всё занимает какие-то блатные суетливые места в разных жизнях и кончает их похоже: «А смерть шестую начисто запамятовал – так крепко пил, что и те, кому служил, отреклись от меня. В коммунальном безвестии сгинул».

Используя теорию реинкарнации, Юлов доводит нам, что: «Вы думаете, как помер, так сразу душа в кого-то переселилась? Э нет! И в столетия промежутки были, и чуть ли не перехлесты. По моему разумению, процесс случайный. Хотя чем ближе к последней жизни, тем ближе они одна к одной…»

На мой взгляд, произведение могло быть и покороче. Но кому интересны авторские стилизации, колорит языка главного героя – тот, пожалуй, не соскучится. Ярких выражений в фантазии – тьма. Вот приведу характерный отрывок из рассказа героя о своей шебутной жизни: «А то ведь, бывало, живот вспорешь – и собаки кишки тягают, ежели без почета. Такое, правда, больше ораве в угоду. Ежели, скажем, решили, что убить мало.

Сейчас я даже запаха сырого мяса не выношу, не то что потрохов смердящих – на рвоту тянет. На пищеблок заявляюсь, только когда какие аспиды с санэпидемстанции нагрянут».

Вклиню, однако, как замечание, что для директора санатория язык героя уж слишком развязен и нарочито «приблатнен», груб. Директор, все-таки.

Долгий рассказ о своих насыщенных жизнях герой завершает так: «Да-да, снова об атаманстве. Старею, видать, вот первая жизнь и вспоминается. Как молодость, что ли.

Что приукрасишь, что призабудешь… А в целом – так и было.

Ничего, на Страшном Суде всё вспомнят. И разделить на хорошее и плохое сумеют, а то для меня эта проблема нерешаемая.

Правда, может быть, и надо что-нибудь успокоительное попить… С годами все чаще снятся одни и те же сны: стадо тарпанов, несущихся чрез поляну, предсмертный рев тура, забиваемого дрекольем, непролазные лесные чащи с гниющим буреломом, пыльные грунтовые тропки со следами лаптей и копыт и горизонты без электрических столбов».

Немного повторюсь, однако, и как резюме скажу, что в «Атамане «Семь жизней» меня сильно не возбудила ни фабула, ни напряженность сюжета – ведь идет прерывистое и неспешное повествование о прошлом. Сам же герой сидит в своем директорском кабинете, изредка принимая людей. Да и концепция философская о реинкарнации многим давно известна. Как новое вижу утверждение автора, что во всех жизнях человек сохраняет какие-то общие особенности, т.е., будучи бесом, ангелом уж ему не стать никогда. В других же известных теориях и учениях – мы как раз таки совершенствуемся. Или падаем. Основной «достопримечательностью» фантазии видится мне языковая стилизация, выверенность выражений, берущий за живое говор. Это несомненно художественное произведение, выходящее за рамки привычной «фантастики». Впрочем, все остальные произведения Юлова таковы.

Рассказ «Атаман «Семь жизней» печатался в журнале «Немига литературная» (октябрь-декабрь 2003), в журнале «Акно» (январь-март 2004).

В издательстве А.Н.Вараксина вышло четырехтомное собрание сочинений Юрия Юлова (Юрася Нератка), многие произведения из которого печатались в белорусских периодических изданиях и в книге «Закуцце», вышедшей в «Мастацкай Літаратуры».

Юрий Юлов известный в Беларуси мастер фантастического жанра. На стыке тысячелетий вышло две его остросюжетные книги «Пьяный материк» и «Экспедитор». И вот лет через двенадцать – новые произведения, фантазии, как называет их автор, собранные в четырехтомник.

Надо неотложно отметить, что оформление этого четырехтомника уникальное, лично я подобного не видел никогда. Тут и великолепно выполненные иллюстрации, и анонсы произведений, и предисловие автора, и вступительное слово перед каждой фантазией – дабы направить некоторых несообразительных читателей в нужное русло. В конце четвертого тома этих «мужских интеллектуальных фантазий» помещены так называемые «бонусы», т.е. библиография, раздел с отзывами, указание даже интернет-наград, присужденных автору на литературных конкурсах. Посему, как оформлять собрания сочинений, нелишне будет поучиться у Юрия Юлова и его издателя нашим самым продвинутым белорусским издательствам. А то иной раз берешь в руки очередное собрание очередного белорусского классика – и как-то неинтересно становится…

Однако оформление оформлением, а говорить мы будем в основном о содержании произведений. О многих из них уже достаточно писали белорусские литературные критики, что не мешает мне вставить свои пять копеек, а иногда и весомый «рубель».

Начнем с «фантазии подсознания» «Тигрята», довольно короткого рассказа, открывающего первый том.

Автор по своей всегдашней привычке берет слово перед началом произведения и пытается руководить нашим восприятием. С одной стороны, интригует, а с другой, как бы и навязывает свое мнение: «…освободившись от диктата воли, нейроны в свободном плавании дарят нам ярчайшие впечатления, складывая в калейдоскопическом сочетании причудливую мозаику из обрывков действительности и раздумий, запечатленных в сознании…» Что ж, очень самобытная философская сентенция, которую, впрочем, желающие могут и не читать, а прямо приступать к тексту.

Фантазия начинается с того, что автор не говорит нам, что это сон. Он просто видит тигрят, которые «игрались на травке». В этой удивительной местности не было ничего, кроме контуров какого-то далекого поселка, текущей от него спрямленной до канала реки и мрачного здания древнего замка, возвышавшегося у леса.

Автор без всяких объяснений сообщает нам, что цель его – взобраться на верхнюю башенку замка: «Было неясно, что увижу и познаю я там, но то, что игра стоила свеч, представлялось несомненным».

Далее интрига продолжается, герой открывает кованую медную дверь, за которой «ступеньки, вопреки ожиданиям поведшие в подземелье, были покрыты первозданной пылью, и ступать до меня по ним могли только те, память о ком давно истлела во мраке времен». Любопытно однако…

Здесь стоит сказать об авторской манере не только этого произведения, но и вообще – манере перемежать активное действие короткими вставками философских рассуждений «о вечном». Например, с момента, когда герой открывает дверь, до момента, когда увидел лестницу, автор рассуждает так: «если задумываться о том, что делалось до тебя, активная жизнь лишается смысла – и человечество прекращает существование». Вот так! Я бы поспорил с этим, ведь человечество постоянно задумывается над тем, что делалось до него, но существовать не перестает. Правда?

Далее по сюжету герой блуждает по подземельям замка, тогда как изначально собирался подняться на верхнюю башенку. Он уже не может вернуться назад, поскольку заплутал бы. «Оставалось одно – идти вперед (…) Теперь было не до башенки. Смерть замаячила в сознании бесплотным необъяснимым призраком, который постепенно охватывал, увлекал, заглатывал внутрь себя».

Конец этих ужасающих блужданий оказался как будто благополучен – лестница вывела героя на зеленую лужайку под небом и солнцем, с обратной стороны замка. Но случилось чудо, как это бывает в снах (заметим, что читатель еще может не подозревать, что это сон) – тигрята подросли и стали опасными взрослыми тиграми. Они смотрели в сторону героя с явно угрожающими намерениями. А затем началась увлекательная для читателя и отчаянная для героя охота на него.

Сама погоня занимает страницы две – и герой показывает чудеса ловкости и мужества. Он спасается вплавь по каналу, преодолевает плотину и прочее. Наконец он оказывается в поселке, где посреди улицы играли дети. Затем герой снова бросился в воду и плыл по реке. Он подстегивает себя словами «…перебежав мост, вскочить в машину, захлопнуть дверцу и повернуть ключ раньше, чем хищники выберутся из воды…»

И тут оказывается, что герой просыпается. Фабула вряд ли нова, но несомненна интересна. «В ухо мирно посапывала жена, а возле ног что-то свое мурлыкала кошка». Герой, узнаём, переживает двухмесячный период безработицы. Не потому ли у него при пробуждении «холодный пот на груди» и мысли типа: «кстати, почему жизнь – это одно, а сон – совсем другое? Душа ведь та же, и интеллект тот же, и опыт…»? Тут я порекомендовал бы герою обратиться к специалистам, есть клиники и научные институты, изучающие интересующие его вопросы. Хоть и они вряд ли однозначно осветят извечную тайну сна.

Рассказ слишком мал и слишком ненасыщен героями и событиями, чтобы критику можно было делать какие-то глобальные выводы. Одно несомненно – читается он с интересом, что, думается, еще усилилось бы без вступительного слова перед рассказом. И тогда интрига бы открылась, как заветный ларчик, в самом конце.

Рассказ «Тигрята» печатался: газета «Мужской клуб» (май 2003), газета «Літаратура і мастацтва» (сентябрь 2006), книга «Закуцце»

«Животная фантазия» Юрия Юлова «Рида» повествует о психологии братьев наших меньших, в частности – кошки Риды и львицы с таким же именем.

«Люди наивно грезят встречей с инопланетными братьями по разуму. Но практически никого из единокровных, живущих рядом с ними на Земле, не понимают и не пытаются понять. Мало того, остальных представителей природы ставят заведомо ниже себя, отрицают в них существование души, способность к развитию и разум. И презрительно называют «животными», игнорируя, что голод и по сей день является основной причиной человеческой смерти, и забывая, что сами решают проблему питания за счет тех же животных: как непосредственно употребляя в пищу, так и уничтожая и захватывая территории их популяций.

Даже понимание других людей весьма условно – критерием является собственное мнение, объективность которого – лишь в смешении и заимствовании.

Каким вам еще «братьев по разуму»? – вступает Юрий Юлов.

Фабула рассказа строится на перекличке двух разделов «Кошка» и «Львица», обоих автор наделил кличкой «Рида». С одной стороны, жизнь в дикой природе естественным образом отличается от жизни домашнего животного. А с другой, обе «кошки» наделены неожиданным для человека аналитическим разумом. Обе мыслят куда как дальше, чем думает о них человек. Животные чувствуют, и чувствуют остро, подчеркивает Юрий Юлов: «К Риде неумолимо приближалась старость. Последний приплод, который она понесла от молодого льва из соседнего прайда, растоптала бешеная слониха Матама. Она с трубным ревом отбежала от своего стада, прогнала Риду с лёжки и просто наступила широченной лапой-стволом на ее дружных братиков – Миса и Гревса.

Потерянные дети до сих пор горели в душе, сглаживая осознанную грькую определенность судьбы – она изгнана из семьи. Прайду не ужна старая, хромая Рида».

А вот как думает кошка Рида: «Они разговаривают с куском пластмассы, как с живым существом. Их телевизор, в который они так любят пялиться, разочаровал, когда я была еще котенком: там тоже все ненастоящее.

Однако Хозяин сумел обмануть еще раз: музыкальная зажигалка, как некогда детская гармошка сына Хозяина, спрятанная ныне на антресолях, напомнила призывные звуки любви и заставила плясать вокруг нее. У них всё ненастоящее…»

Рида резким прыжком взлетела на кровать, с нее – на настенный ковер, почти до самого верха. Зацепившись когтями, повисела мгновенье и опять спрыгнула вниз. Подняв хвост, деловито потрусила к кормушке и уже возле нее крикнула, чтобы покормили. Если повезет, Хозяин сегодня угостит ее размороженной подваренной печенкой.

Я думаю, читатель сам сделает для себя заключение, где лучше, или где суровее жизнь для кошачьих – на воле или в «заключении» квартиры. Больной – ты на воле никому не нужен и обречен на довольно мучительную гибель. В «неволе» люди досматривают (если они не изверги) тебя до последнего дня. У Юрия Юлова кошка прожила 16 лет, и он полупарализованную не согласился ее усыпить, не говоря уж о том, чтобы «стерилизовать», тем самым превратив в кусок мяса. «Пусть хоть о носки мои потрется – какая-никакая сексуальная жизнь» -- не шутя говорил автор мне, справедливо, думаю, считая стерилизацию издевательством над природой.

Животные очень здраво мыслят – подчеркивает Юрий Юлов своим, по-моему, очень гуманистическим рассказом. Ведь мы в ответе за того, кого приручили, отделив от природы и сделав почти беспомощными перед ней.

Их психическая жизнь для нас всегда останется загадкой, ибо о ней мы судим по аналогии с человеческим мышлением. А ведь всё на самом деле – не так.

«Фантазия-реферат» «Крутой» Юрия Юлова представляет собой самое объемное и, пожалуй, самое интересное произведение первого тома «мужских интеллектуальных фантазий».

Автор отправляет двух героев в прошлое – в 1986 из 2000 года, чтобы исследовать, как они себя поведут в знакомой вроде бы обстановке, но с опытом прожитого.

«Кто из нас, ветеранов перестройки, время от времени ностальгически не вспоминает застойные годы? Более двух десятилетий нас несет по быстрой и мутной реке жизни как муравьев на щепке: даже скорость оценить трудно – берег далеко. И кажется, что вот там-то, на берегу, все было просто и красиво…» -- так начинает свою традиционную преамбулу к фантазии автор.

Повесть разбита на короткие главы с названиями. Например, в первой главе -- «Старший научный сотрудник» -- идет создание психологического портрета Олега Сенницкого. Поскольку повесть достаточно объемна (около 70 книжных страниц), то Юрий Юлов не жалеет красок. Мы же в состоянии привести только некоторые выдержки из его текста: «Вечер тянулся в обычной вялой унылости. Или в усталом безразличии. С.н.с. лаборатории релятивистской механики института физики хмуро жевал батон, запивая его жидковатым полусладким чаем. Нет, сахар был, хватало сахара. Но Олег Сенницкий, мучимый догмой, что жить надо по средствам, неосмотрительно данной родителями, считал, что не вправе роскошествовать. Низкая зарплата научного работника со всеми надбавками с успехом перекрывала несколько дебильных «минимальных», но, безнадежно отставая от инфляции, не достигала реального прожиточного минимума». Этим, по-моему, сказано многое. Выводится этакий затрапезный интеллигент, вряд ли удовлетворенный реальностью. Или вот: «Жена Маринка, более преуспевшая в плавании по житейским волнам и нырянии в рыночные омуты, несколько стеснялась его примитивно-серого вида. Олег и сам чувствовал, что не дотягивает».

Следующая короткая глава называется «Игорь Камышов», где описывается второй персонаж, которого вскоре отправит автор в прошлое. «Фарца». Так называли Игоря, когда хотели обидеть. Но он не обижался и не допускал, чтобы на него обижались. Злиться – пожалуйста, сколько угодно. «Злись – я тебя успокою». Игорь запросто раскидывал неграм-студентам стольники, удваивая или утраивая их стипендию, брал у них джинсы и шел на Муховской рынок (…) У него две дочки-гимназистки. Правда, от разных жен и в разных гимназиях. Сам он теперь с третьей – такой же ясноглазой и броской, как и прежние. «Чтобы быть молодым душой, нужно чтобы жена была молода телом!» -- посмеивался Игорь (…) Камышов, несмотря на общую недоученность, еще в универе общался с осциллографом, как с мамой родной. Зная, что за ошибки не накажут, а за инициативу похвалят». Тоже довольно выразительный психологический портрет.

И вот два таких разных по натуре человека на «машине времени», опробованной, как водится, сначала на крысах, отправляются во времена «горбачевской перестройки», чтобы заново попытать счастья, да и прожить лишние куски жизни.

Вряд ли целесообразно расписывать тут все хитросплетения приключений героев в подробностях. Но вкратце все же напишем. Однако, что же свело столь разных людей в таком начинании? «…Сенницкий чувствовал, что без Игоря, без его природного оптимизма, хватки и опыта перемещение в 1986 год, скорее всего, будет затеей неестественной. Прекрасно владея информацией, с.н.с. порой в поисках абсолютной истины усложнял задачу до нерешаемости. Игорь же, наоборот, упрощал, идя напролом (…) Однако информация была воспринята, и через пару месяцев Игорь объявился: «Помнишь, об аппарате твоем на кухне бахарили? Ты не по пьянке тогда по ушам ездил?»

Попав в прошлое, товарищи вскоре разошлись своими дорогами. Исходя из склонностей, так сказать. Игорь опять шуганул на путь «фарцы» и отлично интегрировался в начинающийся рынок. Олег же Сенницкий отправился квартирантом к гостеприимной Антонине Владимировне, у которой он квартировал когда-то еще студентом. Хозяйка теперь была постарше, да и герой наш, естественно, постарше тоже. Он ей все время кого-то напоминал, даже конкретно – «студентика одного». Вскоре они, как и в пору студенчества Сенницкого, улеглись в одну постель. Это, видимо, было у хозяйки в порядке вещей.

Самое интересное, что Олег-младший в это же время проживал свою жизнь с женою Мариной, которую, молодую, Олег-старший опять страстно и платонически полюбил, осмеливаясь лишь провожать ее украдкой с работы до дома, а затем – стоять и смотреть со двора на окна. И еще более интересно, что Олег-старший в «нормальной» жизни своей помнил эпизод, когда жена Марина пожаловалась, что за ней кто-то следит. Они стали в темной комнате и наблюдали, как некто следит из вечернего двора за их квартирой. А это был сам Сенницкий, прибывший на машине времени.

«Гнилой интеллигентик» Олег Сенницкий оказался куда как хуже приспособленным, чем Игорь, к возвращению в прошлое. Рассудок его вскоре не выдержал, кроме того на его пророчества насчет будущего стали обращать внимание, граждане сообщили в милицию, милиция направила этого странного человека в дурдом. Через много лет выйдя оттуда дряхлым трясущимся стариком, Сенницкий опять посетил Клаву, которая едва узнала его, затем – в виде опустившегося бомжа встретился с «собой», с Сенницким-младшим, выпил с ним водки, поговорил за жизнь. Потом они потерялись: «Шли дни. Чувство внутреннего напряжения не проходило. Проклятый старик как сквозь землю провалился. Олег обшарил все близлежащие помойки. Он расспрашивал бомжей, безработных и алкоголиков о Сенницком-старшем (…) Впрочем, удалось узнать, что в среде деклассированного андеграунда старик был известен как Марсианин или Боксер (…) Марина замечала, что с мужем творится что-то неладное (…) Олег давал тривиальные или уклончивые ответы. Пробить стену замкнутости не представлялось возможным».

В последней главе, правда, выяснилось, что «Когда Сенницкий-младший по затертым ступенькам института физики выходил в 1986 год, Сенницкого-старшего везли в морг. Согласно результатам вскрытия смерть наступила вследствие кровоизлияния в мозг. Естественно, патологоанатомы умолчали, что санитарка нашла бомжа на полу, куда он свалился, намереваясь, очевидно, встать с носилок».

Кстати надо сказать, что в общий и без того усложненный строй повести вкрапляются «слова оппонента», набранные в книге специальным шрифтом. Вот как раз таким «словом» и заканчивается повесть. Приведем этот отрывок: «Крутил-мутил, наконец-то домучил. Впрочем, и эта глава, я считаю, ни к чему. Должна была для читателя хоть какая-то загадка остаться!

Я понимаю, в чем хохма: типа два тела разного возраста в одном пространстве могут быть, но после момента перехода – никак. Ох, блин, удивил! Читал подобное что-то, но не помню.

В целом – не очень. Не очень понятно, не очень подробно, не очень читабельно, не очень правдоподобно, не очень увлекательно. Женщин, может быть, добавить, любови всяческой? Попробуй-ка переключиться на «мыльные оперы» -- возможно, там получится удачнее? Шучу-шучу… Пиши, как пишется, я подправлю.

Но может, из зависти вредничаю: похоже, всё, что автор хотел сказать, у него получилось. Не без моей помощи, конечно.

А пистолет все-таки не выстрелил… Ну, это несерьезно!»

Обращаю ваше внимание на то, что «Слово оппоненту» -- это не просто кокетство или скоморошество автора, и даже не просто способ добавить полифоничности произведению. Это, как думается, еще и намек на некое второе «я» автора, живущее параллельно, по аналогии с тем, как «до старта» жили вместе Сенницкий-старший и Сенницкий-младший. Это второе «я», выходит по Юлову, влияет на нашу судьбу. А кто бы, собственно говоря, сомневался.

У Игоря же Камышова, человека с несравненно более простой психикой и потому менее интересного для самого автора, переход в прошлое сложился куда как проще и безболезненнее: «Его теперь не смущало переплетение прежней памяти с нынешними событиями. Он, смеясь, рассказывал, как регулярно «снимает» свою бывшую жену, наставляя рога Камышову-младшему (…) Еще через три месяца Игорь практически исчез из поля зрения Олега. Вернее, исчез как «Камышов»: оставил Камышову-первую разбираться с Камышовым-младшим, еще раз женился, перешел на фамилию жены, организовал турбюро и купил квартиру в престижном районе».

Единственно не совсем понятно, почему повесть была названа «Крутой», как бы в честь столкновения Сенницкого с второстепенным персонажем, появляющимся буквально на две главы – блатарем Панихидой, который походя назвал Олега «крутым». По крайней мере так мне показалось. Быть может, Юлов имел в виду что-то другое.

Повесть интересна своей сложной сюжетной конструкцией, психологизмом, философской концепцией о человеческом втором «я», проведенном через «машину времени».

Фантазия-реферат «Крутой» печаталась в российском журнале «Юность» (декабрь 2004).