Василий Кузнецов «Мир единства»

Сама «проблема единства» это то, во что упрется исследователь хоть кристаллической структуры, хоть тоталитаризма, задумавшись об общем принципе (законе, правиле, алгоритме), по которому элементы и множества объявляются и воспринимаются одним — насколько-то одним. Книга же о том, как выглядят эти муки с треножника филфака МГУ, плюс наброски программы исследования.

Стиль, язык, подбор опорных цитат, логика — выше среднего научпопа «Альпины» и АиФ. Хлестко, экзотично, воздушно.

Ассоциации: краткое введение в специальность от звезды аудиторий со списком литературы на 618 пунктов, высокоуважаемые ученые Де Кампа, Вэнса, Лема и интеллектуалы в изображении Ираклия Андронникова.

Контент: Слотердайк, Плотин, Степин, Монтегю, Гиренк, Касториадис, Розов (по «эстафетам поколений» одобрительно) и др.; барионная симметрия; «изначальный замысел философии — охватить всё»; остенсивные определения; «мандарины духа вдруг натолкнулись»; иллирион; различение классики и неклассики; Пух слышит «Никого»; редакция фантастики АСТ издает труды философов; Витгенштейн отвечает свистом; на диаграмме точки А, Р и Е; наращивание порядков рефлексии и «странно было бы начинать главу, посвященную непрямой рефлексии, со слова «Конечно»».

Пересказ этих разделов не требуется. Книжка оказалась гулко резонансной и она отменно реферирована профессионалами. Впечатлила «Онтология «ненасамомделе»» Е. В. Логинова, хирургической красоты иссечение дефектов (невалидность, неточность, неавторитетность источников) «Проблемы». Но раздел о фантастике даже он счел удачным.

Заслужено.

Относясь к представлениям фантастиковедов о философии скептически, Кузнецов воспринимает фантастику как культурную форму, допущенную к рассмотрению некласической философией и давшую великолепные эвристические возможности. Проблем философского осмысления данного конгломерата разнородных явлений столько, что можно сгруппировать следующим образом.

Онтологические: бытийный статус продуктов воображения, странные внутренние ограничения (которые определяются не только спецификой языка или последовательностью дискурсивной развертки) при вроде как абсолютной свободе творца.

Гносеологические: предельный опыт познания, экзотические познавательные ситуации, анализ предметностей сознания, уникальные средства рассеивания иллюзий.

Фантастическое моделирование: возможность максимально гибкого мышления и неординарных способов постижения мира; проблемы коммуникации и понимания. Аксиология: выражение и осмысление идеалов, освоение будущего, переосмысление прошлого. Фантастика почти незаменима в демонстрации принципиальной условности всех форм человеческих взаимоотношений и особо ценно, что то, что она позволяет, подчеркнуто искусственно.

Дискурсивный аспект: средства воплощения и восприятия. Каковы предпосылки существования произведений как фантатических, т.е., не принимаемых за наглую ложь или попытку рассказать о реальной действительности. Выражение минимально модифицированным или надстроенным языком того, что превосходит такое средство (конструкты, понятия, концепты) при балансе привычного и необычного (недоступно авангардным формальным экспериментам типа беспредметного искусства). Т.е., «особый горизонт ожидания в пространстве отсутствия оппозиции истина / ложь», оно же «создает новые очевидности спомощью самораспаковывающегося кода и своего читателя, обладающего вкусом к таким перекодированиям и другим подобным интеллектуальным процедурам».

Фантастика провоцирует построение неожиданных концепций в других науках (перечисление) и не только науках. А так же введение фантастического в философский контекст, в т.ч., прямое («Обмен разумов» — Кралечкин, Ушаков, Свирский).

Интересно также, само по себе, с литературной стороны, предисловие К. Свасьяна.

Полиграфия: ничего, заметил пару опечаток.

Рекомендации: для наружного использования.