Кристин Мэнган «Дворец утопленницы»

Перед нами произведение современное, написанное совсем недавно, и потому для меня стало удивительным, что речь в нем идет о вымышленных событиях 1966 года... Потом, конечно, выяснилось, что этот год выбран не случайно (не буду спойлерить, почему именно он).

Этот год также делает возможным время от времени касаться темы воспоминаний о прошедшей войне в жизни героини... И, в общем. не только воспоминаний, ибо именно деятельность юной героини во время бомбежек — она была дежурной в отряде ПВО — и ее ощущения и переживания повлияли в дальнейшем на формирование ее характера, на ее устремления и во многом сделали ее именно такой, какой она стала... А стала она дамой не только сильной и самодостаточной, сконцентрированной на себе самой, но еще и довольно нелюдимой и непростой в общении.

И то верно: иногда стоит почитать что-то о мире без гаджетов... И даже без мобильных телефонов... Да что там говорить- о мире, где в старых домах еще хранятся граммофоны и торчат из стен комнат переговорные трубки. И соответственно о мире, где не так-то просто отследить цифровой след человека, если полиции это вдруг зачем-то понадобится.

Героиня книги Фрэнки — писательница со всеми вытекающими, и автор эксплуатирует этакие характерные «писательские» темы рефлексии по поводу удачности каждой следующей книги, зависимость от мнения критиков и, конечно, сложное по своей психологии взаимодействие со своим издателем. А еще, в масштабе всей жизни — стремление оставить после себя свои тексты, в которых слышится именно твой уникальный голос и убеждение, что наверняка ведь это кому-то нужно.

Роман представляет собой почти дневниковой плотности и насыщенности мелкими деталями текстовое полотно, рассказывающее о том, как героиня проводит один за другим дни своей жизни, о чем в это время размышляет и какие внезапные страхи ее время от времени охватывают. И здесь очень важным становится «туристический» фон романа, придающий вектор и рельефность всем мыслям и ощущениям героини.

Читатели совершенно справедливо отмечают необыкновенную атмосферность книги «Дворец» утопленницы», и тут нужно отдать должное автору за ее способность переплавить туристические впечатления в столь плотную канву, буквально обволакивающую читателя. Сюда относятся и нравы местных жителей и их привычка не удивляться ничему из того, что происходит в городе с погодой, принимая все как должное. И местный выговор, который выглядит особенно характерно в глазах иностранки — приехавшей посетить Венецию англичанки.

И местная кухня и вина... Да в конце концов даже увеличенная стоимость чашечки капучино, если гость ресторана пожелает выпить ее не за стойкой, а сидя за столиком:) Сам город, представляющий из себя «лабиринт бесконечных улочек», тупики в котором могут закончиться не привычной стеной, а водой. Собственно сама зеленоватая вода в каналах с ее «тяжелым серным духом»— вода, которая периодически прибывает. И, наконец, это самое Палаццо из названия романа, где селится героиня — «огромный дом, походивший порой на мавзолей».

А еще в романе присутствует тема взаимодействия двух женщин... Одна из которых временами видит в другой кого-то, в чем-то напоминающего ее саму в молодости. В этой паре главная героиня Фрэнки — более старшая женщина, и она поневоле отмечает привлекательность и нестандартность мышления и действий своей импровизированной юной подруги по времяпрепровождению. Именно столь жадная до жизни и наблюдательная юная Гилли — которая «и жить торопится, и чувствовать спешит» — показывает довольно пассивной по сравнению с ней и нелюдимой Фрэнки «золотой час» и «синий час» в Венеции. Именно Гилли ведет ее в оперу, в которой Фрэнки не была со времен своего детства.

Взаимодействие этих двух женщин из разных поколений символизирует столкновение нового со старым — как в поведении, так и в писательстве. Потому что Гилли пишет прозу нового непривычного вида, которую не так -то просто воспринять людям с консервативными вкусами.

Насколько интересно читается роман? Благодаря потрясающе выверенному стилю автор умудряется даже совершенно рутинные события сделать вполне себе с увлечением читаемыми, но все-таки нужно признать, что динамика в романе весьма умеренная. И тем не менее — если счастливо избежать предварительного знакомства со спойлерами — то потом во время чтения никогда не будешь знать, что ожидает тебя в этой книге там, за следующим поворотом... И будешь теряться в догадках, куда намеревается привести тебя автор и о чем сказать.

Леди Макбет Веницейского уезда

Леди, леди, вы как птица

Бьетесь на бессонном ложе.

Триста лет уж вам не спится.

Мне лет шесть не спится тоже.

Ходасевич

Эпиграфом я поставила строки поэта Серебряного века, но на самом деле был соблазн ограничиться Артуром Пирожковым: «Жизнь прогорает, как спичка — алкоголичка, алкоголичка». Потому что, между нами говоря, бухать как Фрэнсис (Фрэнки) Крой и оставаться при этом не только в хорошей творческой форме, но даже просто в живых не всякий сможет. Есть, конечно, Стивен Кинг, который не помнит, как написал «Куджо», потому что работал над романом, не приходя в сознание. Но во-первых Кинг гений, чего не скажешь о героине Кристин Мэнган, во-вторых, книга про сенбернара-убийцу из самых безнадежных в его творчестве, а в-третьих, он уже давно в полной завязке.

Итак, Фрэнки, известная писательница в экзистенциальном кризисе, едет в Венецию, чтобы зализать душевные раны. Свой первый роман она написала сразу после войны, совсем юной, выплеснув одиночество и горечь сиротства, безнадежность работы ради куска хлеба, и полунищенского существования на съемных углах. Она была тогда молодой и дерзкой, и у нее был свой яркий голос, неожиданно попавший в резонанс к мыслям и чаяниям поколения. И это был успех, в следующие двадцать лет, на протяжении которых она написала еще три романа, постепенно сходивший на нет.

Помните, литература послевоенной Европы искала новые пути для осмысления действительности, экспериментировала с формой, зарождавшийся постмодернизм поражал яркостью интеллектуальной игры? Она продолжала писать свою простую линейную прозу, только уже не заряженную нервом и дрвйвом голодной девчонки, и нечем ей было удивить. Сытая сорокалетняя Фрэнки оказалась неинтересна публике. Оно, конечно, плохо само по себе, но контракт с издательством, подписанный на четыре книги, истекает после следующей, третья оказалась провальной и если с четвертой не удастся себя реабилитировать, грозит возврат к бедности и поиску работы ради куска хлеба.

И вот, одиноко живя в палаццо «Дворец утопленницы», принадлежащем ее богатой подруге, Фрэнки пытается забыть об алкоскандале, в центре которого оказалась, перебрав шаспанского на книжной презентации. Это теперь встречи с читателями проходят чинно-деликатно, а в шестидесятые все курили и алкоголь лился рекой, и, в общем, она облажалась. Начинает работу над новой книгой, и кажется получается недурно, но ей и с прошлыми двумя так казалось, а поди ж ты... И тут, буквально как черт из табакерки на нее выскакивает эта девица Гилли.

Гилли, которая говорит о давнем знакомстве, и стереотип восприятия тотчас нахлобучивает на нее роль дочери старой приятельницы. Гилли, которая назойливо добивается встречи, досаждает звонками, пытается таскать героиню по вечеринкам. Гилли, которая признается в конце концов, что Фрэнки ее литературный кумир, что сама она пишет роман и мечтает, чтобы та прочла его, высказав свое мнение.

И даже приносит рукопись, над которой старшая подруга благополучно засыпает, заполировав чтение вискариком. Большей чуши ей не приходилось видеть: сюжет рваный, то и дело скачет, никакой гладкописи, да еще эти пустые страницы посреди массива текста. Нет, определенное очарование во всем этом есть, и некий неочевидный повествовательный ритм, и возможно, если бы почитать на трезвую голову... Но все равно такого никто не напечатает, нет?

Вы уже поняли, что Гилли написала постмодернистскую прозу, а Фрэнки выдала на нее реакцию читателя традиционного романа, который прежде никогда с подобным не сталкивался. Так вот, «Дворец утопленницы», при внешней принадлежности к жанру детективного триллера с элементами готики и травелога, на самом деле устроен сложнее. Это не только история про «а был ли мальчик, может быть мальчика-то и не было?», но еще и о творческом кризисе, в немалой степени обусловленном спутанностью сознания от злоупотребления алкоголем.

Мэнган настойчиво, едва ли не до назойливости, перечисляет напитки, которые героиня потребляет в любое время дня и ночи, предоставляя внимательному читателю сделать вывод. И все особенности поведения героини, которые так раздражают читателя, напрямую связаны с качелями между измененным состоянием сознания и абстинентным синдромом, на которых она пребывает постоянно.

И еще это история о старом, которое нипочем не хочет уступать место новому, не останавливаясь перед жестокостью и преступлением. И о том, что нормальному человеку жить с тяжестью на душе бывает невыносимо, хотя бы даже внешне все обстояло благополучно. Хороший роман, если смотришь на детали и читаешь не как детективный триллер.

#английская. детектив, триллер, готика, Венеция, писатель в кризисе, конец 60-х, газлайтинг, Кристин Мэнган, Фантом Пресс