Виктор фон Фальк «Магдебургский палач. Из заметок и воспоминаний магдебургского палача Вильгельма Рейнделя»

«Бог мне свидетель, я не по своей воле выбрал это кровавое ремесло. И я, поистине, не стыжусь своей профессии». © Вильгельм  Рейндель, палач Магдебурга.

На знакомство с книгой, название которой указано в заголовке, у меня ушло несколько месяцев. Потому буду чувствовать себя виноватым, если не уделю ей от себя несколько строк в ответ. Правда, несколькими строками тут не обойтись, учитывая размер произведения. Не каждый день, конечно, я возвращался к нему, и даже не каждую неделю, а прикладывался к страницам по чуть-чуть время от времени в перерывах, чтобы не наступило перенасыщение от стилистических изысков — прямо как прикладывались иной раз, к бокалу перебродившего терпкого вина из погреба, здешние герои. Чего уж греха таить — вначале и не рассчитывал, что доберусь до конца, но вот, попались на глаза старинные иллюстрации, и тогда... история начала оживать без слов, началось чудотворство, и в конце концов точка была поставлена. Также отдаю отчёт, что число любителей подобной литературы навряд ли увеличивается год от года; а между тем ранее существовало несколько переводов «Магдебургского палача», разной степени утраченности — от старых дореволюционных, выходивших в 1903-м в Санкт-Петербурге, до самиздатовских, и еще непонятно каких.

Так вот, это «легендарное» произведение, порожденное в Германии, объединяет элементы разных направлений — приключенческого, мелодрамы и мистики (слегка); а если говорить о последней четверти, то завершается оно и вовсе плагиатом на «Собаку Баскервилей». «Собака» вышла ненамного ранее, и жаль, никогда уже не узнать реакцию Конан Дойля на этот роман, если он, конечно, был в курсе, а если и был, то счел ли вообще необходимым как-то реагировать. Ведь почтенный сэр Артур, в свою очередь, и сам без стеснения позаимствовал историю о псе из газетного очерка некоего Бертрама Робинсона, создав на его фоне одну из самых известных детективных историй всех времен... 

Здесь удается довольно точно установить время действия (пускай ни год, ни действующий царь-император впрямую не называются). Один из второстепенных персонажей, семидесятилетний парижский палач Самсон, рассказывает Рейнделю, как он в юношеском возрасте присутствовал на казни Марии Антуанетты, проводимой его отцом. Делаем вывод, что на дворе 1850-е гг (это сочетается и с другим оброненным замечанием, что уже найден труп Джона Франклина). Ну и, наконец, американский детектив Румфорд сообщает о том, что  является обладателем одного из двух первых фонографов, недавно произведенных гениальным ученым Томасом Эдисоном (и подаренным ему, Руфморду, создателем за некую оказанную услугу). Этот факт позволяет установить год поздних событий романа — 1877-й, или чуть позднее. А некоторый разброс по времени вполне объясним художественными допущениями….

Конечно, я далек от мысли считать это произведением венцом литературного творчества, но всё-таки нельзя не отдать должное автору: во время столь длинного пробега он умудрился не потерять сюжетную нить, пусть ряд героев  и канули в никуда, стоит признать — повествование обладает законченностью. Более того, автор сумел внушить мысль уже происшедшего частичного знакомства с этими историями — и сделал он это очень просто, вставив некоторые, некогда известные сюжеты, в свою историю. Ничего не остается, кроме как прийти к выводу, что над сочинением трудился талантливый и необычайно работящий компилятор. При том, основная линия не сложная. Вильгельм Рейндель, вынесенный на обложку, не такой уж и главный персонаж, а один из числа ведущей группы товарищей составом пяти-шести человек (также задействовано еще десятка полтора-два второстепенных). Но для «скандального»  эффекта Рейндель, конечно, наиболее подходящий кандидат. Ведь автор так искусно показывает страх, испытываемый к нему со стороны окружающих, пусть и не всегда они говорят это вслух...Еще необходимо выделить графа Эгона фон Роденберга, который возвращается из-за океана в родное поместье в Магдебурге, невест того и другого; американского детектива Артура Марвуда, а также примкнувшего к ним еврея Майера Каца. Эти лица сообща противостоят хитроумному авантюристу Эмилю, который, пользуясь  внешним сходством с Роденбергом, занимает его место в фамильном замке, а заодно и место в сердце любимой женщины соперника. Конечно, автор немного садист — всякий раз, когда мошенника удается практически обезвредить, тому сопутствует дьявольская удача. Но где-то со с второй части автор начинает играть уже против лже-графа — везение начинает постепенно уходить в сторону. И чудодейственная сила совпадения. Не нужно ломать голову о том, как свести того или иного героя в нужный момент. Они снимают комнаты, когда случайно выясняется, что сдают их старые знакомые, встречают друг друга в разных городах (и даже странах), или, напротив, иногда не узнают друг друга, даже если были знакомы много лет, и т п.

Что ж, перейду к условной пятерке наиболее «искрометных» эпизодов, не в порядке хронологии, а по мере возрастания «литературного» эффекта. Хотелось бы упомянуть и шестое происшествие, о том, как Вильгельм Рейндель прилег на диван вместе с мадам Бурже («в Париже не задают вопросов когда любят»), но та история может и неожиданна по сути, все же уступает нижеследующим:

5. Лже-граф Эгон помещает сестру Флору в мрачное, похожее на тюрьму здание под Падерборном, выдавая его за замок своего друга . На деле это заведение оказывается психиатрической лечебницей «графа Норини». Эгон заключает сделку с доктором — платит тому 5000 марок авансом и обещает еще 15 000, взамен тот должен умертвить Флору в своем заведении. На самом деле, доктор Норини — бывший масон и мошенник, изгнанный из ордена за кражи. Прекрасная девушка терпит ужасные лишения в этой, гм, больнице, но зато находит нового молодого друга. Нет, друга не в том смысле, как можно подумать (любит-то она палача), друга по несчастью. В стене напротив ее кровати один за другим выпадают камни, и в проломе появляется несчастный юноша с красивым лицом — полтора года он делал этот ход. Молодой человек рассказывает долгую историю, он — сын шотландского лорда Гровера Дугласа, запрятанный сюда родственниками  из-за наследственных тяжб. Эта история хороша тем, что она до боли напоминает сразу несколько других историй.​​​​​​​ Ностальгических историй, однако.

4.«Особенно поприветствуйте господина палача — чтоб он жил еще сто лет -скажите ему, что в здешних краях ему придётся осваивать новый метод, повешение, но я не думаю, что это составит для него труда». Как связать  друг с другом врагов, находящихся на разных континентах? Но при этом сделать это так, чтобы история развивалась еще запутаннее? Автор находит (или берет откуда-то) следующий прием. Майер Кац, подвизавшийся в Бразилии «коробейником», случайно находит ночлег в доме злейшего врага своих друзей — цыгана-Эмиля. Ночью он пишет компрометирующее письмо, намереваясь выслать его в Европу (в этот момент читатель уже понимает — Кац, убери чернила, твое письмо точно попадет к Эмилю). На утро хозяин делает великий вывод — купив папку с бумагами у коробейника, он замечает нехватку двух листов, сразу понимает, на что они израсходованы, и разрабатывает план, в который посвящает слугу-негритёнка. Тот должен похитить одежду Каца с письмом. Но послание, будучи спрятанным в сапоге, все же достигнет Европы, только путь будет совсем другим, чем предполагался изначально…Да уж, эпизод отдает какой-то викторианской душевностью, и опять же, оставляет ощущение, будто он взят у другого литератора, вроде Диккенса или Твена. Сходу не могу вспомнить, у кого же.

​​​​​​​3.Вильгельм Рейндель и барон Гуго фон Гельмталь по собственной глупости проигрывают пари графу Роденбергу (история проигрыша, где на карту поставлено нахождение сборища масонов, весьма занимательна, но на нее уже нет места). Граф стыдит проигравших, и призывает палача и барона, если в них еще осталось мужское достоинство, исполнить заказанное условие: они должны спуститься на арену во время представления магдебургского цирка Раппо; и когда укротительница Теодора Тартарова объявит награду в пять тысяч талеров, они, безоружные, должны оба провести по пять минут в клетке с восемью опасными хищниками (среди них бенгальский тигр, гризли, волки и пантера с Борнео)...Да, автор решает пощекотать нервы — даже думая за него, трудно предположить, каким образом герои выкрутятся из такой ситуации. Невольно проникаешься выдумкой злого гения графа фон Роденберга — придумать «законный» план, чтоб безупречно устранить двух недругов на глазах у публики, дорогого стоит. Но, если в руках Вильгельма Рейнделя появляется топор, то, как говорится, «значит, всё не так уж плохо на сегодняшний день».…

2.Подмена мужа для ничего не подозревающей американки Эллен накануне ночной поездки в Берлин. Вернувшийся граф Эгон проделывает с любимой женщиной (уже обвенчанной со злейшим врагом, которого она ошибочно принимает за настоящего супруга) прямо-таки поразительный трюк, разработанный Майером Кацем. Еврей должен  под благовидным предлогом отвлечь жениха незадолго до полуночи, когда тот будет готов садиться в свадебную карету, и отведя в сторонку, «отключить» его. В это время граф Эгон (тот, настоящий) должен зайти в карету и спокойно продолжить поездку с прекрасной супругой, которая, разумеется, сразу и не заметит подмену, ибо внешне они очень похожи...Вот это да, проделать подобное, будучи в здравом уме, представляется совершенно невероятным. Что же, получается, теперь и свадьбу переигрывать не надо? 

И, наконец, лидер рейтинга. Старый палач Иоганн и его вечно молодая возлюбленная, цыганка Замира.

1. Умирающий дед  начинающего палача, будучи уже при смерти, внезапно поднимается с кровати, берет светильник, и ведет внука в подвал — к саркофагу, спрятанному за железной дверью. В нём лежит (рядом со старым топором с пятнами крови) труп преступницы Замиры, которую дед собственноручно казнил тридцать лет назад, будучи безумно влюбленным в нее. Своей последней волей Иоганн просит похоронить его в том же саркофаге (причем тело Замиры прекрасно сохранено)….Вот это да, вот это любовь, что называется, «до гроба» в прямом смысле: некроромантика в приключенческом романе. Остается лишь догадываться, как часто дед навещал цыганку. Также читателю предлагается поломать голову, как Замира появляется  живой и здоровой в следующей главе — автор не дает прозрачных объяснений на сей счет. Магия...

Что ж, когда-то давно видел в рецензии реплику: «злодеи всё же интереснее». И здесь автору сильнее удался отрицательный образ, либо же судьбы героев испытывало -так тогда говорили, Провидение. И в заключение замечу, как метко выразился один коллега: «мы тут не литературоведы». Да, можно было бы посмеяться над замеченными оплошностями и прочими просчётами; но если же оценивать роман исходя из той плоскости, для кого, как, когда, и в каких условиях всё это сочинялось, то стоит признать: книгу придумал настоящий «кайдзю» в своей весовой категории.