Аркадий Драгомщщенко «Китайское солнце»

Очередная «прозаическая» книга Аркадия Драгомощенко «Китайское солнце» могла бы называться романом-эссе: наличие персонажей, служащих повествованию своеобразным отвердителем, ему это разрешает. Чем разрешается повествование? И правомерно ли так ставить вопрос, когда речь идет о принципиально бесфабульной структуре (?): текст ветвится и множится, делясь и сливаясь, словно ртуть, производя очередных персонажей: Витгенштейн, Лао Цзы, «Диких», он же «Турецкий», «отец Лоб», некто «Драгомощенко», она... И всякий раз обретая себя в диалогически-монологическом зазеркалье. О чем ни повествуя (и прежде всего, по Пастернаку, о своем создавании), текст остается «визиткой» самого создателя, как арабская вязь. Но мнится временами, что он (вот-вот!) выходит из-под контроля этого последнего, словно какой франкенштейн...