Дон Делилло «Americana»

Метамодернистский роман Americana Дона Делилло предлагает читателю историю об успешном молодом телевизионщике, под предлогом съемок телепередачи об индейцах сбежавшего из Нью-Йорка ради создания автофикционального киноавангарда, в ходе которого путь к себе через искусство оборачивается бегством подальше от себя в дикую американскую глушь.

Вообще-то раньше я считал, что метамодернизма не существует и его выдумали заскучавшие журналисты, чтобы продавать молодое поколение постмодернистов под новым ярлыком (к примеру, Дэвид Фостер Уоллес с его установкой «сбежать из текста невозможно» – типовой постмодернист); поэтому можете представить себе мое удивление, когда в Americana я обнаружил текст 100% наследующий модернизму, но не постмодернистский, а совсем наоборот. Роман изучает и живописует последствия n-модернистских практик в культуре США рубежа 60-70-х годов, и именно этот пафос – «Давайте-ка разберемся, что сделали с человеком и обществом ваши попытки перестроить Мир и Текст на новый лад» – и следует признать базой метамодернизма.

Как известно, модернизм занимается эволюцией Текста для его гармонизации с быстро меняющимся (в предметной реальности и в представлении человека) Миром, а постмодернизм провозглашает превосходство Текста над Миром и фокусируется на поклонении знаковым системам. Метамодернизм идет другим путем – он возвращает в формулу новаторской литературы фигуру Человека, выпавшую в самом начале модернистской стадии: частью эволюционированный, частью искалеченный прогрессом Мира и Текста Homo Modernus излагает свои оценки окружающего его со всех сторон n-модернизма. Тут-то и нужна приставка «мета-« – чтобы обозначить взгляд на эпоху масскульта извне. Где же найти такую внешнюю позицию, если Мир и Текст всюду, куда ни глянь? Дон Делилло предлагает искать ее внутри наблюдателя.

Возможно, поэтому героем его дебютного романа стал сотрудник телеканала – человек, привыкший преобразовывать Мир в Текст в жестком формате ТВ. Впрочем, Дэвид Белл не просто телевизионщик, а телевизионщик потомственный, так как его отец – легенда рекламного бизнеса (в Americana за 28 лет до «Generation П» Виктора Пелевина подчеркивается, что передачи нужны для заполнения пауз между рекламными роликами, а не наоборот), и именно на непроговоренном конфликте Дэвида с отцовским наследием выстраивается история его бегства из коммерческой клетки формата на свободу арт-хауса. В первой половине книги Делилло показывает, насколько фальшиво телевизионное закулисье: хотя все работают допоздна, никто не занимается ничем продуктивным, а все время уходит на просиживание штанов, офисные интриги и тревожное ожидание, кого из бездельников уволят следующим – так что успеха в этой игре-вместо-дела добивается тот, кто не привлекает лишнего внимания, не выглядит умнее начальства и лучше прочих перекладывает ответственность на других.

Дэвид Белл – настоящий виртуоз корпоративной игры, но она ему не нравится, поскольку вынуждает держать закрытыми большую часть дверей его разума. Потому на пороге эфемерно возможного повышения он саботирует командировку в индейское поселение и в компании нескольких друзей уезжает в захолустный американский городок, чтобы открыть наконец все двери настежь и высказать на кинопленку то, о чем приходилось молчать на телеканале. О себе, уставшем от давления Мира/Текста на ум и сердце, и о виновниках этого повышенного давления, сконцентрированных для Дэвида в образе отца. В авангардном фильме с кастом из случайных людей герой воссоздает свою личность, ни разу не показываясь в кадре, только через определившие ее формирование события и лица. В случае отца решающим оказывается история выживания Белла-старшего в Батаанском походе смерти на Филиппинах 1942 года, когда тому ради спасения собственной жизни пришлось ужасным образом погубить невинного человека: получается, что и сам Дэвид обязан жизнью этому преступлению, но если отец предпочитает молчать, то главный герой не может держать постыдную тайну в себе (привет, В. Г. Зебальд!).

Роман наполнен игривым неймдроппингом по литературе, живописи, кино, музыке – особенно герой любит «Улисс» Джеймса Джойса, упоминая его при каждом удобном случае. Также в нем довольно много размышлений о языке и тексте, в особенности об их бытовании в масскультовой среде, что, я полагаю, является обязательной составляющей метамодернизма, без которой получится просто бодрая мейнстримовая сатира на общество потребления. Кстати, в книге впервые, за 6 лет до романа «Сын» Сержа Дубровского, использовано слово autofiction – так Дэвид Белл описывает свой фильм.

Уже в дебютном романе появляется, судя по прочитанным девяти книгам, центральная дихотомия творчества автора «тишина-шум»: первая часть Americana раскрывает ужасы существования в постоянном информационном шуме (большой город, вечеринки, телевидение, корпоративная возня), а вторая предлагает посмотреть, что выйдет наружу из зашумленного американца, если поместить его в информационный вакуум (маленький городок посреди ничего, где некуда пойти и нечем заняться). Разумеется, именно тишина оказывается условием для настоящего творчества, в то время как в шуме можно лишь изображать бурную деятельность.

Несмотря на 54-летний возраст, Americana ни капли не устарела, ведь эпоха масскульта с годами стала только шумнее, а очагов тишины в мире осталось совсем мало. Постмодернизм победил, превратившись в коммуникативную стратегию капиталистического реализма, а метамодернизм (которого как бы нет, потому что никто не может нащупать, что это такое на самом деле) остается уделом немногих, кто недоволен подобным положением вещей. Удивительно, что роман до сих пор не переведен на русский, в то время как локализованы поздние сочинения – на мой взгляд, сейчас бы у него был успех, поскольку он рассказывает о тех проблемах молодых творческих людей, вынужденных зарабатывать на жизнь на бредовой работе, которые актуальны по сей день. Хороший старт для действительно большого писателя, с самого начала пошедшего в противоположную Отцам Постмода сторону n-модернистских поисков.