Всеволод Кочетов «Секретарь обкома»

Теперь я понял, что такое соцреализм — это сказка о том, каким якобы был Советский Союз. Потому и понадобилось придумывать жанру особое название. Был бы это просто реализм, махровый и свой, не пришлось бы изобретать новый жанр. А так это именно сказка с некоторыми отсылками к текущей действительности. Общего с реальностью не больше, чем в «Старике Хоттабыче». Чтобы убедиться в этом, достаточно глянуть дневники за тот период на сайте «Прожито» (что я и сделал). Эффект как от ледяного душа. Будто снял розовые очки, надетые Кочетовым.

Кстати, к самому Кочетову ноль претензий. Более того, я даже зауважал его. По крайней мере, он не был приспособленцем, а верил в идею. Родись он в Средние века, стал бы, пожалуй, христианским подвижником, вроде Бернарда Клервосского, выжигал бы ереси и устраивал крестовые походы. Но он родился в 20 веке и стал фанатиком коммунизма. Не случайно здесь устами одной из положительных героинь звучит хвала коммунистической морали и отвергаются общечеловеческие ценности (о чём говорится прямо, без иносказаний). Забавно в связи с этим наблюдать нередкие нынче объятия коммунистов и православных на том основании, что, мол, коммунизм не противоречит Нагорной проповеди. Марксист-ленинист Кочетов был другого мнения и от этих объятий у него глаза полезли бы на лоб.

Не одобрил бы Кочетов и бизнесменов-сталинистов. В романе есть сюжет про ветерана войны, построившего себе дом из купленных с рук материалов и за это исключённого из партии, ибо коммунизм несовместим с частным предпринимательством (об этом прямо заявляет один из старых большевиков).

В книге практически не описывается негатив будничной жизни — здесь нет очередей, пустых полок магазинов (и это в шестидесятом-то году, накануне новочеркасского расстрела и грабительской деноминации, когда рухнули надежды на целину, и СССР впервые начал закупать зерно за границей!); нет проблем с приобретением хорошей одежды или редких книг. А в деревнях колосятся озимые и идёт форсированная механизация (электродойки — это какое-то наваждение Кочетова. Куда герои ни приедут — там тут же внедряют электродойку). Цензуры тут тоже нет (во всяком случае, не упоминается), писатели публикуют что хотят. Нет и спецраспределителей для номенклатуры, как нет и самой номенклатуры — в финале секретаря обкома переизбирают в конкурентной борьбе, как будто воплотились мечты диссидентов о возрождении ленинских норм (кто не в курсе — все партийные, государственные, а также церковные (!) должности утверждались в ЦК КПСС — отсюда и название «номенклатура», т.е. список). В общем, фильм «Кубанские казаки» во всей красе. Кто-то может тут возразить: «Вам лишь бы чернуху подавай!». Я не против утопий, просто не надо выдавать их за реализм. Вот представьте, что вы читаете роман о девяностых, где вообще не говорится об экономических проблемах. Такие произведения есть (хотя бы у Дарьи Донцовой). Многим даже интересно их читать.

Как водится, трудящиеся здесь спят и видят, как бы им после работы организовать представление в Народном театре, написать роман, создать картину или засесть за вышивку. Многозадачность — вообще фетиш литературы того периода, призванный иллюстрировать всесторонне развитую личность коммунистической эпохи. У Казанцева в «Пылающем острове» чиновник вечерами разгадывает математические задачки, у Журавлёвой в «Астронавте» весь экипаж корабля имеет какое-нибудь хобби (капитан там пишет картины, например). Теперь понятно, откуда растут ноги вот у этого диалога из «Улитки на склоне»:

«В последнем своем выступлении, обращаясь ко мне, директор развернул величественные перспективы. У меня просто дух захватило от восторга, я не стыжусь сознаться. Я всегда был оптимистом, но эта картина… Если хотите знать, все будет снесено, все эти склады, коттеджи… Вырастут ослепительной красоты здания из прозрачных и полупрозрачных материалов, стадионы, бассейны, воздушные парки, хрустальные распивочные и закусочные! Лестницы в небо! Стройные гибкие женщины со смуглой упругой кожей! Библиотеки! Мышцы! Лаборатории! Пронизанные солнцем и светом! Свободное расписание! Автомобили, глайдеры, дирижабли… Диспуты, обучение во сне, стереокино… Сотрудники после служебных часов будут сидеть в библиотеках, размышлять, сочинять мелодии, играть на гитарах и других музыкальных инструментах, вырезать по дереву, читать друг другу стихи!..

— А ты что будешь делать?

— Я буду вырезать по дереву.

— А еще что?

— Еще я буду писать стихи. Меня научат писать стихи, у меня хороший почерк.

— А я что буду делать?

— Что захочешь! — великодушно сказал товарищ секретаря. — Вырезать по дереву, писать стихи… Что захочешь.

— Не хочу я вырезать по дереву. Я математик.

— И пожалуйста! И занимайся себе математикой на здоровье!

— Математикой я и сейчас занимаюсь на здоровье.

— Сейчас ты получаешь за это жалованье. Глупо. Будешь прыгать с вышки.

— Зачем?

— Ну как — зачем? Интересно ведь…

— Не интересно.

— Ты что же хочешь сказать? Что ты ничем, кроме математики, не интересуешься?

— Да вообще-то ничем, пожалуй… День проработаешь, до того обалдеешь, что больше ничем уже не интересуешься.

— Ты просто ограниченный человек. Ничего, тебя разовьют. Найдут у тебя какие-нибудь способности, будешь сочинять музыку, вырезать что-нибудь такое…

— Сочинять музыку — не проблема. Вот где найти слушателей…

— Ну, я тебя послушаю с удовольствием… Перец вот…

— Это тебе только кажется. Не будешь ты меня слушать. И стихи ты сочинять не будешь. Повыпиливаешь по дереву, а потом к бабам пойдешь. Или напьешься. Я же тебя знаю. И всех я здесь знаю. Будете слоняться от хрустальной распивочной до алмазной закусочной. Особенно если будет свободное расписание. Я даже подумать боюсь, что же это будет, если дать вам здесь свободное расписание».

Кстати, довод «будешь прыгать с вышки, интересно ведь» буквально воспроизводится в «Секретаре обкома», где жена главного героя именно так склоняет колхозниц заняться по вечерам традиционной вышивкой: «Это же так интересно!» (сама она при этом не работает).

Семейные конфликты отсутствуют напрочь. У героя либо идеальная семья (в конце все положительные персонажи женятся, прямо как в мещанском романе), либо её нет вовсе. И почти все действующие лица, за некоторыми исключениями, истовые коммунисты, которых хлебом не корми — дай послушать ветеранов Гражданской войны (главный герой даже организует при обкоме совет старых большевиков, призванный следить за общественной моралью! Ни дать ни взять — совет аятолл в Исламской республике Иран. Кстати, жаль, что Кочетов не поведал, как эти большевики пережили сталинские репрессии и чем тогда занимались — очень любопытное получилось бы чтение).

Однако напрасно за Кочетовым закрепилась репутация сталиниста. Кочетов был слепо предан партии и потому колебался вместе с ней. Кочетов не был стяжателем, высшей наградой для него была похвала от партии, что он проиллюстрировал простодушной сценкой, где писатель-производственник Баксанов просит подарить ему сувенирную ручку с пожеланием успехов от товарища секретаря обкома — дескать, этого ему достаточно, чтобы чувствовать удовлетворение от работы. Потому в романе присутствует обязательный набор лоялиста хрущёвских времён: кукуруза, критика культа личности, укрупнение колхозов, превращение деревень в пгт, механизация села, пропаганда коммунистических бригад, осуждение всех направлений искусства, кроме реализма, и т.д. Последнее звучит, на мой взгляд, даже слишком навязчиво: карикатурная фигура лирического поэта Птушкова, на примере которого Кочетов решил оттоптаться на Евтушенко, появляется так часто, что понемногу вырастает до уровня второго главного персонажа, наряду с Денисовым, так что получается, будто они как бы представляют собой равновеликие явления — секретарь обкома и какой-то легкомысленный поэт. Очевидно, что Кочетов не добивался такого эффекта, просто с ним сыграло злую шутку настойчивое желание высмеять Евтушенко, чья слава явно не давала ему покоя (видимо, в силу непреодолимых идейных расхождений, а может, по причине элементарной зависти). При этом надо отдать должное Кочетову — позицию самого Птушкова он передаёт убедительно, не пытаясь выставить его дураком или проходимцем.

Не согласен я и с радикалами, называвшими «Секретаря обкома» графоманией. Нет, роман написан профессионально, хоть местами чересчур (даже для него) идеологизированно. Фигура секретаря обкома дана, конечно, слишком уж прямолинейно, этакий, знаете, великий кормчий, который разбирается во всех вопросах и периодически разражается наставительными речами. Вылитый губернатор николаевских времён (при этом он, буквально как Лавр Федотович в «Сказке о Тройке», так и норовит сослаться на мнение народа). У Кочетова не возникает и тени сомнений, имеет ли право секретарь обкома отдавать распоряжения милицейскому начальству или редакциям газет. Это, впрочем, не помешало автору честно показать, что бывает, когда такой начальник забивает всех своим авторитетом, не давая никому и рта раскрыть (кстати, вообще одна из лучших сцен в книге, когда Денисов на пальцах объясняет своему коллеге из соседней области, почему у того валится план и какую роль в этом сыграли его диктаторские замашки). Впечатляет описание душевных мук Денисова при решении вопроса о том, отправить ли в отставку однополчанина, спасшего ему жизнь, и сообщать ли в Москву о махинациях другого секретаря (в связи с чем, кстати, всплывает воспоминание о сталинских репрессиях: не будет ли такой шаг расценен как донос?).

В общем, роман оказался более сложным, чем я ожидал, и неожиданно — куда более интересным. Я читал его как фантастику: в нём изображён мир, которого уже нет, и мы даже не представляем, насколько он нам теперь чужд. Уверен, что даже убеждённые коммунисты, открой они сейчас книгу Кочетова, поразились бы, насколько их мировосприятие отличается от описанного в романе.

P.S. Спустя время наткнулся на старенький текст Роя Медведева об «Архипелаге Гулаг», который не могу не процитировать: «Мы думаем... что марксизм выиграет от полемики с таким противником, как Солженицын. Иметь такого противника всё же гораздо лучше для марксизма, чем иметь таких защитников, как Кочетов или Софронов».

«Дай им волю... они под видом критики культа Сталина и партию и советскую власть разнесут...»

Эта книга — это в хорошем смысле памятник тем самым «ублюдкам из обкомов». Критика так называемого «Рязанского чуда» — это только часть романа. Центральный персонаж — Денисов — первый секретарь обкома вымышленной Старгородской области в средней полосе РСФСР. Критикуемый Артамонов — высокогорский сосед Денисова. Среди важных персонажей — сын Денисова — инженер Александр, свояченица Денисова — Юлия, которая перевоспиталась по ходу действия книги. Поэт-раздолбай Птушков к концу произведения сбегает в соседнюю область, и его судьба остается по итогам в несколько подвешенном состоянии. Автора романа можно было бы покритиковать за то, что он недалеко ушёл от решений XX и XXII съездов КПСС, но это легко только с послезнанием.

Создается впечатление некой авторской вселенной, поскольку в романе мелькает вымышленная река Лада, а также, если я правильно понял, упоминаются события романа «Товарищ агроном», ещё не прочитанного мной. Также заметно по нескольким книгам Кочетова, что его что-то связывало с питерской Коломной.