Лэнгдон Джонс «I Remember, Anita...»
Поток сознания и эротических воспоминаний молодого человека, потерявшего возлюбленную при атомной бомбардировке Лондона.
Входит в:
— антологию «SF Reprise 1», 1966 г.
Отзывы читателей
Рейтинг отзыва
FixedGrin, 14 января 2022 г.
Сокращенная версия https://bit.ly/3nsbkGH (с Medium)
Уже более полудесятка лет, после Великого наступления феминисток на SFWA и провала ответного флэшмоба Грустных Щенков, жанровые премии в англоязычной НФ и фэнтези присуждаются почти исключительно по признаку гендера (предпочтительны женский пол и принадлежность к ЛГБТК или сочувствие оным). От качества продукции при этом абстрагируются до такой степени, что лауреатские списки “Небьюлы”, “Хьюго” и “Локуса” за единичными исключениями (Энн Лэки, Юн Ха Ли, Аркади Мартин) можно рассматривать как антирекомендации. Так, разумеется, было не всегда: еще в начале 2010-х, не говоря про середину прошлого века, среди лауреатов престижных премий преобладали мужчины. Это не мешало получать их и женщинам — писательницам уровня ле Гуин, Макинтайр или Черри.
Тенденции, увенчавшиеся переворотом в SFWA и стремительным полетом планки качества премированных работ к плинтусу, необходимо проследить в далекое (для жанра) прошлое.
И тут выяснится, что обязаны они своим зарождением и пролиферацией в НФ/фэнтези той самой Новой Волне, которая вроде бы спасла стагнировавший жанр от вырождения в квартирники.
Так ли безоговорочно позитивным следует считать воздействие НВ на фантастику, если упреки, адресованные Муркоку и Лэнгдону Джонсу в середине 1960-х, читаются с живым интересом на новом витке развития жанра? Давайте посмотрим и убедимся, что это не licentia poetica.
В 144-м номере “New Worlds” (сентябрь-октябрь 1964 года) Муркок напечатал настоящий рассказ Лэнгдона Джонса, предварив его замечанием: «Этот рассказ может вас шокировать. Он затем и написан». Так и вышло: отклики на работу Джонса — эдакую тестовую канарейку в шахте, запущенную Муркоком в подлежащий революционному рефакторингу жанр, — разнились от возмущенных
Сюжет оставляет желать много лучшего, это видно уже по тому, как органично смотрелся бы рассказ в шорт-листах современных премий англосферы.
Невротик-студент музыкального факультета влюбляется в женщину старше его, которую всевозможными способами унижали и травмировали — она родилась вне брака, была в подростковые годы изнасилована, ее эксплуатировали, оплодотворили и бросили одну вынашивать ребёнка, а тот не выжил. Эта пара, навязчиво зеркалирующая у Джонса оруэлловских Уинстона Смита и Джулию, счастлива вместе и часто занимается сексом, а потом к Лондону прилетает атомная бомба. Рассказ, написанный от первого лица, есть хаотичный флэшбэк Майка, “стонущего и блюющего над могилой”, куда только что он положил останки Аниты.
Сам Джонс считал «Аниту» неудачной и старался от нее дистанцироваться. В наши дни рассказ забыт (заслуженно, чего не скажешь о многих других работах раннего этапа НВ, куда более высокого уровня: так, «Звездный вирус» Бэйли на несколько десятилетий предвосхитил идеи изоляции человечества у Игана и Уилсона), а что уж говорить про письма в редакцию “New Worlds” с его обсуждением.
В одном таком письме, поступившем в марте 1965-го, находим небезынтересное мнение Э. Френч Бискоу (E. French Biscoe). Эта барышня (или прикрывшийся женским псевдонимом фэн) упрекала Муркока и нововолнистов в неприемлемых требованиях к НФ, отмечая, что фантастика «предлагает столько всего интересного, поглощающего внимание, что нет нужды просить у неё того, чем она по природе своей не должна делиться».
Мэри Робинетт Коваль жаловалась, что в первый же год чуть не подала в отставку с поста президента SFWA из-за тонн хейтерской почты, какие приходилось ей разбирать. «Когда женщины вроде Коваль вынуждены преодолевать колоссальные сексистские придирки просто для того, чтобы участвовать в деятельности SFWA, им куда тяжелей писать, издаваться, искать признания, не говоря уж про престижные премии за свои труды», сокрушалась Айя Романо. Теперь, в 2022-м, эта цитата не менее актуальна, нежели довод Бискоу к рассудку Муркока о том, что в научной фантастике слишком много интересного, чтобы ковыряться в затхлых кладовках человеческой души, наудачу перескакивая через прогнившие доски.
Но, в отличие от высказывания Бискоу, она все же требует замены трех слов: “женщины вроде Коваль” на “мужчины”. Те самые мужчины, которые, по мнению Романо, “просто не хотят, чтобы женщины писали научную фантастику”.