Лидия Чуковская «Прочерк»

Хорошая девочка Лида

И ненужным привеском болтался

Возле тюрем своих Ленинград.

Ахматова «Реквием»

Я ничего не читала прежде у Лидии Чуковской. Когда наталкивалась на упоминания о ней, что неизбежно для находящихся внутри книжной среды, мысленно пожимала плечами — чем она может меня заинтересовать? Мемуары писательской дочки о том, как славно жилось под крылом советской власти? Спасибо, но что-то не хочется. В том, что жилось славно, не сомневалась, Корней Чуковский был одним из двух любимых поэтов раннего детства. Вторым Маршак, и вообще-то их было трое, но к Маяковскому с его «Что такое хорошо и что такое плохо» я, от-горшка-два-вершка-эстетка относилась чуть снисходительно, а к Корнею Ивановичу и Самуилу Яковлевичу с пиететом. Родители мои росли на этих книгах и своим детям именно их первыми читала вслух. Уж конечно жизнь дочери культового классика не могла не быть сказочно прекрасной, со всеми прилагающимися номенклатурными радостями.

Так думала я и жестоко ошибалась. Это не о дольче-вита любимых детей эпохи и даже не о знаковых ее людях, хотя Лидии Корнеевне, которая с детства общалась с цветом российской, затем советской творческой интеллигенции, а став взрослой, естественно сделалась частью интеллектуальной элиты: когда работаешь с Маршаком, Заболоцким. Хармсом, Житковым, когда Ландау друг дома, когда запросто общаешься с Ахматовой — уж ей-то было о чем рассказать. Однако две повести и роман нового сборника, вышедшего в Редакции Елены Шубиной, если и обращаются к знаковым фигурам эпохи, то с нежностью, но вскользь. На самом деле это страшная хроника семейной трагедии, безутешный плач по загубленной жизни, растоптанной любви, разбитым надеждам.

Я начну рассказ о произведениях сборника с автобиографического романа «Прочерк», который завершает его, но по объему больше двух остальных вместе взятых. История женщины, которая любила и была любима, в одночасье и без какой бы то ни было вины потерявшей мужа, дом, работу, имущество, урезанной в правах и сниженной в социальном статусе. Вы скажете, что последнее несущественно на фоне остальных потерь, я отвечу: возможно вы правы, но никто не отменил того факта, что человек существо социальное, а самоощущение в социуме — это то, что сопровождает нас каждую минуту. И если всякое мгновение тебе дают понять, что ты нежелательный элемент, такая жизнь сама по себе становится чистилищем.

Это история девочки, которая росла в хорошей семье, гордилась отцом и хотела соответствовать его «Лидочек — лучшая из дочек», но, принципиальная идеалистка и перфекционистка, непременно желавшая следовать собственным путем, то и дело попадала в неприятности. История двух ее замужеств: неудачного первого и совершенно идеального, из разряда «так не бывает» второго. История женщины, видевшей свою миссию в том, чтобы трудиться на ниве книжного просветительства и много успевшей сделать, а сделала бы и больше, когда бы не...

37 год и жернова репрессивной машины, перемоловшие сначала работу, а потом и жизнь героини. Детгиз, где она работала редактором под руководством Маршака разогнали, и они, которые казались себе не оболваненными пропагандой и понимающими, верили, что справедливость вот-вот восторжествует. А топор уже был занесен над ними, и, как бы сформулировать — так близко было читать в первые дни августа, о том же времени года, только 86-ю годами раньше. О днях, которые разрушили их с мужем жизнь. Такая немыслимая боль и горечь с дурацкими самообвинениями, что опоздала на вокзал проститься с Митей, что не сумела предупредить, уже зная об ордере на арест. Он еще два дня оставался на свободе. Не того человека выбрала курьером, не успела, не сообразила, не сделала. По силе эмоционального воздействия описание этих первых дней августа просто сбивает с ног.

И она тысячу раз понимает, что ничего не смогла бы сделать. Когда твоего мужа, гениального физика теоретика, везут в отдельном опломбированном вагоне, то просто чудо, что саму тебя с дочерью не искромсало тотчас в куски той же мясорубкой. Но понимать одно, а жить всю оставшуюся жизнь с чувством: Ах, если бы я не опоздала! — совсем другое. Страшная безнадежная невыносимо тяжкая история нисхождения по кругам ада, во время которого самое подлое — это надежда. Муж давно был расстрелян, а ей сказали о десяти годах без права переписки — стандартный эвфемизм того времени для обозначения узаконенного убийства.

После собственное спасение, отчасти чудом, но главным образом все-таки благодаря умению сопоставлять скудную информацию и ориентироваться в происходящем — близкие тех, кто получил десять лет и больше обычно исчезают, но если успевают скрыться, забиться в щель мироздания — чаще всего их не трогают. А после жизнь, посвященная собственному расследованию, безрезультатные попытки добиться хоть каких-то объяснений и жуткая констатация:

если жертвы исчислялись миллионами, то в каких цифрах следует исчислять палачей?

«Софья Петровна» художественная повесть, вобравшая личный опыт Чуковской. История женщины, оболваненной пропагандой, у которой арестован талантливый инженер сын, жизнь ее превращается в стояние в тюремных очередях, она теряет работу, кончает с жизнью ее молодая подруга, арестован уже и лучший друг сына, а после ее Коле объявляют 10 лет без права переписки. И Софья Петровна, уничтоженная, но все такая же правоверная, потихоньку сходит с ума.

«Спуск под воду» тоже основан на личном опыте. Послевоенные годы, история написана от первого лица, героиня едет в некий аналог современной писательской резиденции — зимний пансионат, где творческие работники поправляют здоровье и на лоне природы пишут нетленку. Среди откровенных циников и холуев системы, есть один человек, которому повезло вернуться из лагеря, в отличие от мужа рассказчицы, и даже вновь интегрироваться в литературную жизнь. И вот, они сначала беседуют о том, как было Там, после она случайно спасает его во время сердечного приступа, они все больше сближаются. А потом он пишет ура-патриотическую агитку, вставив подробности из настоящей лагерной жизни, о которой рассказывал ей, только перелицевав под будни великих строек. Жестокая и бескомпромиссная проза.

Чуковская-прозаик хороша, но как мемуарист и свидетель эпохи гениальна.

#Русская литература, историческая, мемуаристика, биографическая, репрессии, литературная среда, физики и лирики, боль, Лидия Чуковская, РЕШ