Впрочем, я тоже не знаю. Филип Дик (1928-1982) единственный писатель, о котором я могу сказать, что прочел все когда-либо им написанное дважды, даже самую мелочь. Тот факт, что я не прочитал дважды его романы, опубликованные посмертно, или огромные тома его писем, компенсируются тем, что я перечитывал «Убик», «Стигматы», «Сдвиг во времени по-марсиански», «Помутнение» не дважды, а три, четыре, даже пять раз с тех пор, как открыл Дика для себя. А случилось это очень давно, когда мне было пятнадцать. Он был моим любимым писателем еще за десять лет до бума переизданий и повлиял на меня настолько же сильно, насколько повлияла марихуана или панк-рок — он также ответственен за кардинальное изменение курса моей жизни, которому я следую до сих пор. Мне вдруг стало необходимо излить на бумаге то, что вы сейчас читаете, не только с целью установить источник своего вдохновения, но и зафиксировать до того, как будет слишком поздно, то особое состояние, которое зовется среди фэнов дикоголовостью, рассказать, что оно значило в те потерянные годы между смертью писателя и его недавней канонизацией. Также мне хочется предостеречь вас: диковский официальный каталог, созданный компанией Vintage, становится все более и более странным и ошибочным, поскольку содержит ссылки за пределы огромного и неясного наследия Дика. Я предлагаю себя в качестве гида.

Мне не нужно более представлять автора. За последнее время это сделано не раз, возможно лучшее — это статья Стива Эриксона в «LA Weekly». Я сам попытался сделать тоже самое два года назад в Salon.com Reader's Guide. Теперь уже никого не надо убеждать, что Дик — важная фигура. Каждый, кто прочитал хоть одну его книгу, знает, что он предлагает проблемы в каждом закоулке своей прозы, на каждой странице. Он из числа чудесных писателей, каких как Диккенс и Хайсмит. Русские бы добавили Достоевского, которого мы совсем не знаем, потому что читаем переводы. Переводить Дика бесполезно. Если процитировать Боба Дилана, тоже одного из самых выдающихся художников, чье творчество так «цепляет»: «Я влюблен в самую уродливую девушку в мире!»

Я, наверное, прочитал дюжину романов Дика прежде, чем обнаружил слово «наследие», и еще сорок прежде, чем я сам использовал его. Дик был во Франции («Однажды я был знаменит, и это было здорово») в 1974 году и, возможно, там услышал это слово. К тому времени стало модно иронизировать насчет той неприязни, что испытывают литераторы-нефантасты к писателям фантастического жанра («Единственный писатель-нефантаст, которого я встретил в литературных кругах Сан-Франциско и который относился ко мне по-человечески, был Герберт Голд»). Возможно, слово это ему понравилось, но сам он не соотносил его со своей писаниной.

Этим летом издательский дом Vintage планирует переиздать «Доктор Бладмани», «Распалась связь времен», «Кланы» и «Симулакру». Неплохой набор, совсем неплохой. В особенности первый роман, который является самой гуманистичной книгой Дика, созданной в 60х годах (вместе с «Замком» и «Сдвигом во времени по-марсиански»), а также самой логичной и отлично написанной. «Связь времен» — это темная лошадка-фаворит, сюжет которой происходит в пригородных кварталах. Книга оставляет смешанные впечатления, как от реалистичных романов писателя (так и неопубликованные при его жизни), смешанных с метафизическим ощущением, оставляемым сериалом «Сумеречная зона». Книгу портит слабый конец. «Кланы» — жестокий и гротескный психиатрический фарс, будто списанный с карточной игры. «Симулякра» — сумрачная бальзаковская социальная панорама. «Доктор Бладмани» и «Сдвиг во времени по-марсиански» — это основные книги. «Кланы» и «Симулякра», если и не лучшие вещи в коллекции, то хотя бы не портят ее.

Естественно, ни один из этой четверки романов не рискуют не понравиться читателю так, как переизданные перед ними «Игроки с Титана», «Мы вас построим» или повесть об ужасном боге «Мир, который построил Джонс». Среди романов, что готовятся к переизданию, есть и плохие. Например, «Молот вулкана». Когда Дик создавал свое варево, он всегда в результате получал что-нибудь необычное. С «Молотом» все совсем не так. Киньте в миксер пятнадцать НФ романов 1954 года — и, возможно, вы получите «Молот вулкана», а может, и что-нибудь получше.

Когда мне было 15, я рылся в букинистических магазинчиках Бруклина в поисках труднодоступных книг Дика, пытаясь укомплектовать полочку из 37 публикаций. Это было в 1979 и 1980 годах, до того, как Дик опубликовал три последние романа и умер, и до того, как после его смерти были изданы десятки произведений. Находка «Вулкана» была триумфом. Я помню, как выуживал ее из коробки разлагающихся книжек, засунутую за полки, сдувая пыль с обложки. Я не верил своим глазам — я нашел этот чертов роман! Конечно, мне пришлось потом прочитать эту писанину. Ирония труднодоступности книг была в том, чтобы исследовать творчество автора до самого конца. Те книги, что было легко достать, и те, что я прочитал первыми, были шедеврами («Замок», «Убик», «Стигматы», «Овцы»), они переиздавались постоянно. Тогда как дерьмо приходилось выискивать с трудом. Теперь же это состояние нарушено тем, что Vintage постоянно держит полку автора укомплектованной.

Хотел бы сам Дик видеть этот роман выуженным из пыли и поставленным на полку среди других, как чудовище среди ангелов? Мы не знаем. В поздние годы жизни Дик находил некоторые положительные черты в своих поганых ранних романах. Возможно, потому, что видел в них искру предвидения того религиозного откровения, что озарило его в 1974 — все, что было ранее, казалось подготовкой к этому обращению. Дик был странным и трудным человеком, и очень милым при встрече. Но, испортил бы известность, пришедшую к нему позже, сам.

Конечно, сейчас легко упрощать и представлять, что его карьера разделилась на существование в неизвестности при жизни и признание после смерти. На задней обложке переиздания «Симулякры» было написано: «Двадцать первый век. Это был странный, сумрачный и необычный мир… очень опасный», но в этой же книге написано: «если бы существовала черная научная фантастика, Дик был бы ее Пиранделло, ее Беккет и Пайнтер» Да, Беккет.

С другой стороны, современное понимание значимости Дика все еще портит мистицизм его поздних работ. Тот привкус культовости, который не сотрет никакое количество цитат Фредрика Джеймсона.

Если бы был такой культ, в 1984 я бы подался в него. Все школьные годы я планировал отправиться в Калифорнию и припасть к ногам своего идола, но прежде, чем я смог это сделать, он умер. Поэтому я вырезал объявления о его смерти, и пошел в колледж. В одной из вырезанных мною статей объявлялось о создании «Общества Филипа Дика», посвященного «раскрутке» творчества писателя, и моя тяга к путешествию победила. Я бросил колледж и автостопом уехал и Беркли. Я искал Пола Уильямса, не маленького белобрысого барда, а «Зобастого» — музыкального критика, который интервьюировал Дика для журнала «Rolling Stone» в 1974 году и потом ставшего душеприказчиком и исполнительным литературным агентом «Наследия Дика». На нем была футболка с Meat Puppets, когда я его нашел. Пол тут же пустил меня в дело — в основном для наклеивания марок. Я занимался набиванием конвертов «Общества» в своей квартире в Беркли, за два квартала от крохотного деревянного домика, в котором Дик написал первые романы. И до сих пор горжусь тем, что продал «Обществу» несколько вторых экземпляров его книг, охота за которыми стала моей навязчивой идеей. Я собрал по три, четыре, пять экземпляров изданий. А у «Общества» ничего этого не было. Полу нужны были книги, чтобы послать их издателям в целях «раскрутки». Поэтому переиздание «Молота вулкана» — это на моей совести.

Исполняя роль правой руки Пола, я рылся в тоннах писем, дневников и набросков к ненаписанным романам, а также в куче личного материла, включая договор об аренде квартиры в Фуллертоне («и двух кастрированных котов»), который я почему-то отксерил и до сих пор храню. У меня была как-то диковская копия Книги перемен (а любой, прочитавший «Человека в высоком замке», знает значимость этой книги), ее твердые корочки стали мягкими и разбухли от постоянного использования, и напоминали обложки арабской Библии, которую нашли на раскопках. В книге были сотни закладок с пометками Дика — вопросы, которые он задавал книге. От отчаяния он увлекся предсказаниями: «Примет ли издатель X рукопись «Полицейского»? Стоит ли одалживать снова деньги Y? Переспит ли со мной Z?» У меня даже хранилась золотая сережка, сделанная его тогдашней женой-ювелиршей Энн — еще один фетиш «Замка». Эту сережку потом украла моя бывшая девушка, которая совсем не понимала ее значимости — она считала увлечение Диком позорным.

Потом Vintage завершила переиздание всех романов — всех романов 50х и 60х — и десяти-пятнадцати, что создали Дику культовость, и тех двадцати с лишним, что сделали эту культовость нестабильной. В середине 80х единственной труднодоступной книгой была «Андроиды» с обложкой «Бегущего по лезвию». Но для коллекторов, что читали фэнзин Пола, рынок был заполнен первыми изданиями: «Убик: киносценарий», «Темноволосая девушка» (сборник эссе), «Ник и Глиммунг» — детская книжка, пятитомник писем, а также куча нефантастических романов, ранее не издававшихся. Теперь ситуация изменилась. Эти издания вполне могли подогреть фанатизм еще одного пятнадцатилетнего читателя и заставить его отправиться за книгами к букинисту. «Потерянный» и «найденный» Дик поменялись местами дважды.

Трудно оценить юмор нашей культуры, способной дать две подобные рецензии на реалистичные романы писателя. Первая звучит так: «Перед вами писатель, чьи романы стали иконами культовой НФ, в них сумасшедшая оригинальность и эмоциональная напряженность — то, что он создал в своем собственном жанре. Его творчество сюрреалистично и свободно, в ней присутствует удивительная возможностью и для юмора и отчаяния, и для очень умной критики капиталистической культуры (несмотря на всю корявость этой прозы). Он заслуживает самого внимательного прочтения». И вторая: «Да, это тот самый парень, культовый сюрреалист? Да, это он, и он написал еще семь странных и незабываемых нефантастических романов в традициях реализма для среднего класса. Смесь Ричарда Йетса и Чарльза Уиллфорда. Эти двое тоже заслуживают внимания (несмотря на всю корявость прозы)».

Тем не менее, даже худшие из реалистических романов гораздо лучше, чем «Молот вулкана».

Сравнивать Дика с другими художниками — все равно, что дать читателю зонтик, выгоняя его под проливной дождь. Но обратите внимание на следующий букет названий. Если бы Дик был Хичкоком, то «Доктор Бладмани» стал бы «Неприятностью с Гарри» (извращенная пастораль), если бы он был Олтманом, то «Симулякра» была бы «Свадьбой» (недооцененной, но ужасно сложной), «Кланы» были бы «Запредельной терапией». Если бы он был Грэмом Грином, то «Распалась связь времен» была бы «Скалой Брайтон», а Диланом — «Другой стороной». Если бы он был Пикассо… не обращайте внимания.

В рецензии на восьмисотстраничную биографию Джона Форда Джозефа Макбрайта Джонатан Розенбаум отметил, что в рукописи была глава, озаглавленная «Лучшие фильмы Форда», но ее потом убрали из печатной версии книги. Я вас не оставлю без списка лучших произведений Дика — этот список формировался и отлизывался в моей голове всю большую часть моей жизни. Вот лучшее из лучших без какого-либо порядка: «Замок», «Стигматы», «Убик», «Вализ», «Андроиды», «Доктор Бладмани», «Трансмиграция Тимоти Арчера», «Помутнение», «Сдвиг во времени по-марсиански», «Признания грошового художника», «Наркотик времени», «Распалась связь времен», «Лабиринт смерти», «Мастер всея галактики».

Я боюсь, что, возможно, если когда-либо закончу список, создание которого стало частью моей навязчивой охоты за букинистическими книгами, если я закончу создавать и создавать его заново, я умру. Или вырасту. Точно также, возможно, именно здесь я должен признаться, что не читал еще одного романа Дика — «Соберитесь». Думаю, правда заключается в том, что я сохраняю его напоследок.