Данный рассказ – непосредственное продолжение «Письма из скифского стана». Та же экспедиция, та же Персия, та же скупая красота пустыни и таинственная древность неисследованных районов, с руинами городов и неуловимыми племенами. Та же тень Александра Македонского, что не отступает от этих мест почти две с половиной тысячи лет. И те же Люти, с которыми писатель уже встречался в рассказе «Письмо из скифского стана», только теперь-то мы знаем, что фирман, передаваемый из поколения в поколение, это никакое не разрешение Македонского, но вещь не менее интересная…

В центре история рассказ старого пастуха. Он не такой старый, как просьба Аристоника, судя по упоминанию самолётов – начало двадцатого века. Рассказ этот чем-то похож на сказку, где за той же суровой пустынной красотой есть и принцесса-жрица, и прекрасный раненный чужеземный юноша, и хитрая знать старейшин… и Родина, что милее для война, чем любая красавица. Посыл этого рассказа прост и возможно даже прямолинеен, в традициях своего времени, – что может быть важнее смелой борьбы угнетённых народов против империалистических захватчиков? И эта прямолинейность, на мой взгляд, действует рассказу в минус, особенно после «Голубой сойка Заратустры» и «Письма из скифского стана» в которых было что-то глубокое, что-то вне времени…

Василий Ян хорошо известен, как исторический романист, а вот его журналистский опыт, записанный для газеты в 1922 году рассказ участника Гражданской войны. Никаких литературных изысков, прямая речь главного героя, красного партизана Петра, который несколько дней, с обмороженными ногами, прятался от белых в занятой ими деревне. Авторская идея вполне понятна: героизм — это не обязательно со знаменем на врага и грудью на амбразуру. Иногда важно просто хорошо спрятаться, чтобы уцелеть, а потом снова бить врага. Что ж, это вполне, как говорил Чехов, «сюжет для небольшого рассказа». Другой вопрос, что в рассказе нет интриги, сюжетного напряжения, как бы вы ни относились к белому движению и красным партизанам. То, что герой уцелеет и будет хэппи-энд, ясно с первых строк, и ничего с этим не поделаешь...

По сравнению с другими произведениями, данный цикл понравился меньше всего, с учетом того, что автор очень хорошо передает атмосферу описываемых событий.

«Финикийский корабль» начинается хорошо, но постепенно, эмоциональная составляющая снижается, да и простота повествования не много портит общую картину.

«Спартак». Вот тут не хватало размаха и атмосферы, что была в «Нашествии монголов». Как-то все оказалось быстро и просто, что, как по мне больше всего испортило впечатления о повести.

«Огни на курганах» для меня оказался самый интересным произведением, но с присутствием все тех же недостатков, о которых написал выше.

В целом, цикл заслуживает прочтения, особенно, кому по душе творчество Василия Яна, но другие его произведения понравились куда больше.

Не очень нравится данный период времени и по сравнению с другими романами Василия Яна, самый неинтересный, но получил небольшое удовольствие от прочтения. На одной стороне можно увидеть строительство металлургических комбинатов, подъем и укрепление государства, с другой, противоречия, связанные с историей и внутренними моментами в стране. Все остальное на уровне автора – красиво и вполне ярко.

Любителям историческое литературы рекомендую, остальным по усмотрению.

По всей видимости, это один из первых рассказов на тему «Несси». Ничего из себя не представляет в фантастическом ключе, равно, как и в приключенческом. Так маленькая зарисовка из жизни большевистских партизан Дальнего Востока. Для увлекающихся темой реликтов сойдёт для ознакомления.

После романа «Огни на курганах» у меня были определённые ожидания, но, как сказал «классик»: «ваши ожидания – ваши проблемы». Впрочем, сам виноват – мог бы и догадаться, что в такую короткую повесть трудно втиснуть развернутую историю вместе со своеобразием героев.

Я вот не читал Джованьоли, с которым Ян полемизирует, укоризненно мотая головой: вот, мол, итальянец сделал из Спартака романтического героя! Но, по-моему, уж лучше романтический герой, чем герой плоский, герой ни о чём. Хотя он, конечно же, о революции. Тут всё о революции, даже сами римские солдаты разбегаются, понимая, что воюют за богачей. Всё – революционный пафос. И спартаковцы отвергают всё кроме идеи свержения богачей и работорговцев (что не мешает им торговать с ними и нанимать таких же работорговцев «князей моря»). И говорят они, кажется, сплошными лозунгами. Доходит до смешного. В Риме «рассказывают байки о Спартаке» – то, как он жесток и беспощаден. И тут же автор говорит, как спартаковцы захватывает города, грабят их (это авторские слова – «грабят»), прибивают хозяев вилл к воротам и т.д.. «Байки», ага…

В конце концов, я начал даже уважать Кресса – главного богача и соответственно антагониста.

Помнится, читая «Финикийский корабль» я сетовал, что автор пишет слишком уж для детей – пытаясь всё показать и рассказать. А тут и этого нет. Нет своеобразия древнего мира, а ведь автор так здорово умеет это делать. Какое-то стерильное ощущение от повести. Стерильность пластика, картона и лозунгов. И даже как олитературенную хронику жизни Спартака или хронику восстания рабов под его руководством эту повесть трудно принять – ведь все события происходят как бы в общих чертах…

Одним словом, после прекрасных «Огней на курганах» «Спартак» был для меня сродни удару в спину…

Что это? Может это – «несвободная повесть»? В «Финикийском корабле» у автора было пространство для фантазии. И в «Огнях на курганах» было. А тут – нет. Только факты, которых было не так много, а придумывать – значит уподобляться Джованьоли. И только твердая негнущаяся плоть революционного пафоса, плоть лозунгов и плоские мышцы идеологии покрывали сухие кости истории… Может, поэтому вышла такая мумия?

При моей любви к Яну, когда он берется сделать явную политическую подоплёку а-ля «Бей буржуев!», магия его рушится. Перегибает он с этим, как перегибал в «Спартаке» (в рассказе «Ватан» ореол сказки всё-таки сглаживал ощущение), доходя до откровенной наивности, до откровенного пафоса, до состояния «Не верю». Рабы на тонущей галере кричащие «Смерть тиранам!», безумно хихикающий, пытающий соратников и изнывающий от скуки самодур Калигула, и прочее, и прочее. Даже само название – «Трюм и палуба» – это, конечно, трюм угнетённых рабов и палуба сытой знати; в лоб поданная тема «буржуев» эксплуатирующих народ. Прямо и пафосно – но подавляюще и мастерски описанные картины Рима и нешуточную эпичность происходящих событий.

Попробовал прочесть повесть Василия Яна «Спартак».

Общее впечатление — это ужасно. До сегодняшнего дня я думал, что ничего хуже, чем «Гладиатор» Скэрроу, мне на тему Спартака уже не попадется. Но «Спартак» Яна написан беспомощнее, чем даже детская мэрисьюшная книжка Скэрроу.

В воображении автора рабство в античном мире выглядит примерно так:

Мальчик, за которого при продаже запрашивали тысячу сестерциев, и девочка, за которую просили три, получают люлей от какого-то случайного надсмотрщика. Этот надсмотрщик решает задушить мальчишку, нимало не заботясь о том, что тот стоит денег, и, судя по названной на торгах цене — даже абсурдных денег. Евнух, купивший этих рабов для Марка Красса, не пытается его остановить — подумаешь, рабом больше, рабом меньше, за тысячу потраченных сестерциев никто ведь отчёта спрашивать не станет.

Свидетелями этой сцены становятся фракийские гладиаторы, включая Спартака. Поскольку девочка и мальчик — его соплеменники, Спартак избивает надсмотрщика и предотвращает убийство. И это ещё можно было бы переварить, но после этого он заявляет:

"— Отныне это моя сестра, а это мой брат! — указывая на Амику и Гету, сказал казначею [Марка Красса!!] гладиатор-фракиец. — И если ты захочешь отнять их у меня, то я рассеку тебя на два ломтя, как тыкву!»

Ланиста школы гладиаторов только рад поддержать своего починенного. В духе — ой, ну вы же понимаете, это наш чемпион, поэтому давайте не будем заострять внимание на том, что он бьёт чужих надсмотрщиков, освобождает чужих рабов и угрожает смертью управляющему одного из первых людей в Риме. Давайте я вам просто заплачу за этих двух детей, и мы сделаем вид, как будто ничего и не было.

Казначей Красса тут же соглашается. Цитируя Дьюка, «и тут с автором нельзя не согласиться. В мировосприятии олигофрена все именно так и происходит».

Следующая сюжетно-значимая сцена, раскрывающая главного героя, масштабом своей нелепости не уступает первой. Гладиаторы-галлы во главе со знаменитым Криксом сговорились убить Спартака, потому что победить его на арене невозможно, а умирать самим не хочется. О наказании со стороны хозяина, лишившегося ценного имущества и шанса нажиться на предстоящих играх, они совершенно не заботятся, поэтому вместо того, чтобы тихонько удавить его в каком-нибудь безлюдном месте, они идут убивать его толпой, средь бела дня, на глазах у других рабов (!), и при этом шумят, орут и вообще ничего не стесняются. И ладно бы их разогнали набежавшие надсмотрщики, а с зачинщиков спустили шкуру. Нееет, это не интересно. В книге Спартак обращается к толпе противников с пафосной речью — незачем нам убивать друг друга, давайте лучше восстанем против римлян! Услышав такую неожиданную мысль, убийцы в замешательстве роняют камни (нет, я не шучу, это практически цитата!), морщат лоб... и радостно соглашаются. Никто, конечно, не бежит к хозяевам с доносом. Как они минуту назад дружно, как один, хотели толпой забить безоружного врага, так теперь дружно, как один, хотят заодно с ним сражаться против римлян. И тут с автором опять-таки нельзя не согласиться... Да-да-да, наверняка именно так и выглядела подготовка знаменитого восстания!

Дальше я читать это позорище не смог.

Все эти фантастические глупости автор описывает грамотным, но совершенно не художественным языком. Так очень часто пишут образованные люди, не имеющие никаких задатков для писательства, но по отсутствию какого бы то ни было литературного чутья не способные осознать, что это дело им не по плечу. Они настолько же не в состоянии понять, что персонажи, диалоги и чередование повествовательных и описательных фрагментов сами по себе не делают текст _художественной литературой_, как считающий себя поэтом графоман не в состоянии понять, что зарифмованные строчки — это еще не стихи.

Мне могут сказать, что это — роман 1933 года, и что нужно делать скидку на эпоху. Тогда писать исторические романы так, как будто это книги то ли для дошкольников, то ли для альтернативно одаренных, не считалось неуместным. Но на это можно возразить, что «Спартак» Рафаэлло Джованьоли вообще вышел в 1874 году, однако он — несмотря на свой отчётливо олдскульный стиль — в тысячу раз талантливее, убедительнее и реалистичнее, чем этот текст.