Впервые увидев Марину в Екатеринбурге на «Аэлите-2000», я был покорён. Женственная, обаятельная, умная, с летящими на ветру длинными черными волосами, Марина оказалась подстать своим героиням. И невольно подумалось, что Дяченко отражаются в своих произведениях как в зеркале и, не смотря на то, что авторы и их книги чаще всего живут самостоятельной жизнью, в этом, конкретном случае, они: книги и их писатели, – оказались продолжением друг друга.
Столкнувшись с книгами Марины и Сергея Дяченко, как, наверное, многие из вас я был попросту околдован их внутренней гармонией, красотой и возвышенно-романтическим духом. И, хотя, с одной стороны, — эти произведения имеют традиционно сказочную, а порой и счастливую концовку; знакомые, распространенные, предугадываемые сюжеты; но с другой – эти книги буквально насыщены жизненным драматизмом, идущим и от ума, и от сердца. А умение держать читателя в напряжении, когда заранее виден финал – это, как ни крути, — и есть высший пилотаж.
Романтизм и глубокое знание психологических мотивов и поступков создают удивительный узор, – точно мороз рисует на стекле. А там, на улице вымышленного мира, выглянуло солнце, и замершее окно искрится волшебными лучами. Женский и мужской – два видения мира – восторженный и скептический, феерично-праздничный и умудренный, спокойный – они сливаются в каждой книге. Так рождается очередной мир: гармоничный и суровый… Мир для двоих. Вселенная чудовища мужчины, девы чистой и аленького цветочка любви между ними. Да, взаимоотношения страдающего мужского самосознания и Женщины-спасительницы являются центральной фабулой всех романов.
А еще – любой рассказ, каждая повесть или роман супругов Дяченко несут в себе диагноз человеческим переживаниям, отражения социальных моделей миров, но книги не дают рецептов. Самое удивительное в том, что киевские чародеи выступают в роли хирургов. Они препарируют наше сознание в процессе чтения. Но, в отличие от героини романа «Магам можно все», Дяченко не пластают наши души, прорубая в них окна и двери к свету. Нет. Писатели пошли другим путем. Они подносят к каждому из нас зеркало. У кого хватает смелости признаться: «Так это ж про меня!», – те начинают меняться сами. Кто врет себе даже в душе, – просто задумывается. А кто-то видит в зеркале книг Дяченко зеркала, отражающие литературный процесс или социальные изменения в стране. Каждый видит что-то свое, порой то, о чем сами писатели даже и не думали. Но вода и камни точит, и банки, в которых растут деньги. Мы все, приобщившиеся к книгам Дяченко, меняемся. Киевские фантасты стали хирургами без ножа, терапевтами без микстур и таблеток, психиатрами без тестов…
Марина и Сергей заявили о себе в российской фантастике нашумевшей трилогией: “Привратник”, “Шрам”, “Приемник”. И вот что удивительно: каждый роман этого цикла самодостаточен, но именно все вместе, дополняя друг друга, эти произведения создают мозаику волшебного переплетения миров и судеб.
Начиная с “Привратника” Марина и Сергей тщательно прописывают внутреннюю даже не борьбу, а полномасштабную войну с применением всех видов психического оружия, войну в душе главных героев. И главным во всех книгах Дяченко был и остается вопрос деревенского знахаря-шамана и могущественного, но совестливого мага, мечтающего осчастливить мир: “Впустить к себе в душу нечто неизвестное, или защититься волшебным кругом?”. Имеет ли право Третья ли сила, Хозяин ли Колодцев, писатель ли Влад войти в жизнь других: воцариться, поставить красные флажки (ведь волки всосали: нельзя за флажки!) или просто сковать близких невидимыми узами, цепями рабства? Впустить что-либо в себя, измениться и получить любимую, власть, богатство или отвергнуть и умереть свободным? Вот в чем вопрос…
Но, если “Привратник” – это философская притча с единственно возможной логической концовкой, то “Шрам” – это уже даже не “Гуардская баллада”, где несчастный Соль оказывается в липких объятиях страха, благодаря проклятию, а именно “О бедном гуарде замолвленное слово”. Дяченко в конце романа начинают даже противопоставлять Солю мир трусливых от природы. А метаморфоза превращения ненависти в любовь – это-то, как раз и не новость. Так уж со времен Тристана и Изольды повелось. Иначе, пожалуй, и быть не может. И, все же, не смотря на то, что Соль – убийца и предатель, и трус – он, все-таки, герой. Он и должен-то всего лишь пять раз сказать: “Да”. Но в этом заключен подвиг. Что же происходит с сознанием читателя? Отчего мы симпатизируем Солю? И почему мысли о книге не оставляют долгое время? М-Реализм? Магический реализм… Возможно.
Приемник” в этой цепочке выглядит самой добротной фэнтези, самой близкой к стандартному определению жанра. Впрочем, у Дяченко ничего не бывает стандартным. Предсказуемые сюжеты? Да. Но с каким умением, с какой детальной прорисовкой мелких деталей! Так, наверное, мастера собирают дорогостоящие часы: каждый винтик слова – на место. Часы – это же не Купринский Молох – не завод, пожирающий рабочих, – это символ Безграничной власти времени. Над миром, над литературой. И время для вселенной ничего не значит. Как, впрочем, и для истинных писателей. Марина и Сергей глядят на мир глазами Сфинкса: из мгновения, и из всегда. Волшебники. Истинные маги литературы.
Сейчас Марина и Сергей говорят о трилогии, как о своеобразном юношеском периоде своего творчества (в смысле мироощущения). Более того, писатели, спустя годы, вернулись в мир благородных рыцарей и магов и написали четвертый роман « Авантюрист».
Создается впечатление, что тема волшебной страны с её сквозными героями и сюжетными линиями не дает покоя и писателям, и читателям. Вроде бы: добро торжествует, ан нет! Как заявил Скиталец: «Все мы время от времени во что-то вляпывались». Вот именно: герои Дяченко – всегда вляпываются в систему, в противостояние понятий добра и зла. Что подло, что честно, что благородно, а что низко? Каждый герой нового произведения ставит пред собою эти вопросы и решает по-своему.
Видимо, начало более позднего периода творчества Дяченко попадает на 1996 – 1997 годы – время повсеместного признания, наград, время выхода таких романов, как “Скрут”, “Пещера”, “Ведьмин век”... Сами Дяченко пока никак не обозначили эту веху. Ничего. Придет время, и появится новая классификация, более четкая. Просто отметим, что в творчестве Марины и Сергея произошли заметные изменения: сказки в жанре фэнтези уступили место повестям и романам, в которых современная реальность стала переплетаться с вымыслом. Уже не фэнтези, еще не фантастика, но и не мистика, просто, – добротная литература.
Некоторые критики довольно потирали руки: фэнтези – лишь средство подняться наверх! А вот и нет! Дяченко просто живут, движутся вперед, потому что им становятся “слишком малы тертые джинсы”, но это не означает, что прошлого не было, что ранние книги – пора на свалку истории. Нет. Феномен супругов-писателей заключается в том, что практически любое их произведение неизменно вызывает волну интереса.
А может, все дело в харизме, в личном обаянии? Почему-то именно Марине и Сергею прощаешь любые погрешности, каковые, в принципе, если задаться целью, можно найти у любого автора? И даже более того, – когда читаешь книгу впервые, кажется: этого не было, но здорово, что это придумали... Или, все же, что-то было, нечто натолкнувшее именно на эту фабулу, на этих героев?… И мысль начинает жить сама по себе, рождая чувство сопричастности к вымышленному миру.
Дело в том, что образная система каждой новой книги супругов Дяченко втягивает в свой микрокосмос незаметно, но навсегда, ибо Марина и Сергей пишут о том, что любят, что понимают. Какая разница есть ли в мире сааги, сарны и схрули? Вера Марине и Сергею возникает не потому, что достаточно придумать своего личного хоббита – и фантастический мир оживет. Нет, нужно еще, чтобы каждый вымышленный термин или титул уже одним своим звучанием и написанием вызывали бы какие-то определенные эмоции, а это уже не просто “Опыт соединения слов”, это – моделирование новой формы бытия. И если становится: то грустно, то смешно, – значит перед нами настоящие писатели.
Гениальность Сергея и Марины заключается в том, что они умеют оригинально передать заурядную ревность, нежелание принять перемены, принципиальность, граничащую с тупой упёртостью, но через восприятие выдающейся личности. Заинтриговав тяжёлыми нравственными муками героя, будь то Скрут или Сфинкс, Соль или Аня из “Демографии”, авторы с удивительной точностью умеют передать психологию большинства.
А ведь, в самом деле: основная масса величайших открытий и завоеваний показывает, что на безумные действия людей толкает именно отпечаток ущербности или неполноценности. Историю Земли, действительно, вершат те, у кого наблюдаются какие-либо отклонения от нормы.
Марина и Сергей никому ничего не доказывают. Они живут, как дышат; и пишут, как живут. Нет ничего удивительного в том, что от “мягкой фэнтези” писатели перешли к так называемой социальной фантастике. “Ордынец” – трогательная история школьной любви Юльки Фетисовой и пришельца, погибшего, спасая город от наводнения; “Оскол” – рассказ о невидимых узах, которыми князь привязывал к себе жителей крепости, – трансформировались в роман “Долина Совести” – и это здорово! Круг идей расширился, война Добра и Зла в душе человека обернулась целою жизнью. Годы мук отданы за три дня счастья. Это ведь уже не абстрактная философия, а конкретная боль, выбор реального человека...
Еще одним ярчайшим примером социальной фантастики стал «Армагед-дом». Какое психологически выверенное моделирование ситуаций, какое точное отражение нашего мира, аж мороз по коже продирает! Какая там, к черту, фантастика! Мы давно живем в самой фантастической стране! Апокалипсис творится давно не в наших душах, а вокруг: именно с нами, именно сейчас. Многие переросли страх перед ядерной войной. А перед новым экономическим кризисом? А если завтра доллар взлетит или упадет, а если на нас рухнет комета, а если наступит Конец Света, что мы сделаем? Принесем себя в жертву, как герой «Волчьей сыти», чтобы спасти цивилизацию, или продадим душу и честь, как Лидия, спасающая сына? Не спешите с ответом. В разное время он может оказаться взаимоисключающим. Это грустно, но реально. М-Реализм. Метариализм? Реализм доброй волшебницы и молчаливого мага? Возможно.
Конечно, Дяченко часто выступают в роли прилежных учеников Достоевского. Однако, литературные корни творчества киевского тандема уходят в классику много глубже. К примеру, в более “юношеской” “Вирлене” легко прочитываются прямые аналогии со “Старухой Изергиль” и “Вием”. Марина и Сергей тяготеют именно к ранним периодам творчества Горького и Гоголя. Использование украинского, мадьярского, германского фольклоров даёт авторам расширить рамки своих миров. Впрочем, начиная с нашумевшего в своё время “Привратника”, писатели, соблюдая галантную изящность высокого штиля истинного романтизма, упорно “гнут свою линию”. И каждый их новый роман – вещь штучная, уникальная. Если, в “Скруте” показано как страдания изменяют душу, причём далеко не в лучшую сторону, то в “Долине Совести” чудовище Влад остается собой, перешагивая через запреты лишь тогда, когда не может более причинить вреда любимой. “Смертью смерть поправ”…
Да, Дяченко хороши тем, что берут тему и психологически верно прописывают возможные вариации событий; в этом киевские волшебники похожи на зеркало, отражающее другие зеркала.
И даже сами имена писателей как-то незаметно превратились в символ хорошей, качественной литературы. Дяченко – это всегда стильно. Это не просто противостояние “Кону” – живому театру, это – победа над непризнанием, это – умение достучаться в продрогшие усталые души соотечественников. Это – М-Реализм. Магический метариализм. Это реализм четырех авторов: Марины, Сергея, их дочери Стаски, кота Дюшеса. А проще: Маринин реализм. Реализм любви.