Пожалуй, стоит заметить, что не все романы серии «Абсолютное оружие», в хорошем смысле, можно рассматривать как практикум для начинающих «абсолютистов» фантастики, получивших задание, как и их герои, «выжить при любых обстоятельствах». Ставил ли Максим Хорсун себе такое задание, сказать затрудняюсь, но его дебютный роман «Ушелец» – весьма познавательный пример новейшей НФ, обладающий, кроме того, весьма внушительной технико-эстетической, социальной и философской планкой. Хотя для того, чтобы «поймать кайф» от происходящего в тексте, требуется прикладывать некоторое усилие – заставлять себя следовать за иногда тормозящим сюжетом, помня, что тебе, как читателю, любящему фантастику и даже иногда сочиняющему ее, архинеобходимо схватить даже не сюжет, а фабулу – суть происходящего.
Из всех русскоязычных фантастов блистательными мастерами завлекательной фабулы, конечно, хочется назвать Стругацких, хотя братья никогда не писали пустопорожней боевой фантастики (вспомним хотя бы «Парня из преисподней»), с которой сегодня часто приходится иметь дело в литературе форматной.
 «Это Всеобщность, братишка! Да, высшая степень свободы...» |
Итак, уже с первых страниц автор «Ушельца» стремится подцепить читателя завлекательной фабулой. Его главный герой, Федор Раскин – человек с модифицированным организмом, обладающий в своем спецарсенале управляемым навыком форсированного метаболизма, не считая встроенных под кожу рук шипов-имплантантов, и еще чего-то скрытого… Этим скрытым является нерастраченный Федором потенциал преодолевать самые сложные неблагоприятные обстоятельства, то есть выживать там, где другим не протянуть и пяти минут. Перед нами герой-мутант первого поколения земных колонизаторов, «отработанный материал», мечтающий о покое, но не способный его найти на Земле, где не вписываются ни его моральные нормы, ни модифицированная физиология.
Впрочем, на Земле уже скоро не будет места простым людям, ибо наша космическая родина отдалась паразитарной форме некой Грибницы, внедряющей в мозгах людей сознание Всеобщности. Следуя логике автора, наша цивилизация пала жертвой этой экспансии, добровольно ее признала, в результате чего вынуждена будет либо покинуть Землю, либо превратиться в управляемый Всеобщностью улей. Признав эту экспансию, человечество не смирилось и частью своей вынашивает планы «сковырнуть инопланетную заразу». В то же время другой частью человечество, подпавшее под Всеобщность, уже превратилось и продолжает превращаться в «зомбаков», излечить которых от прививки Грибницей нет никаких средств, а можно только порезать ее на ремни вместе с носителями…
На одной из переселенческих баз, куда после неудавшейся попытки прижиться на Земле попадает Федор Раскин, герой сталкивается с действующими силами сопротивления Грибнице и оказывается востребован для опасной и тяжелой миссии – добыть сведения о космическом паразите, которые, возможно, содержатся в корабле, совершившем вынужденную посадку на планете Забвение. Забвение – планета, где действует хронотропная аномалия, волны которой убивают все живое. Ушельца облачают в спецскафандр и высаживают на Забвении, где он и демонстрирует свой нечеловеческий сверхнавык – умудряется выжить, и, видимо, с будущей пользой для людей. Но с какой, пока неведомо.
Теперь зададимся более ценным для автора вопросом: верю ли я, читатель, в достоверность происходящего, в достоверность фантастики Максима Хорсуна? Отвечаю, спустя некоторую паузу, – верю.
В предисловии книги написана следующая фраза: « …Однако именно сознание, совесть и память становятся оружием против Забвения, ада, в котором погибли его друзья…» Демонстрирует ли нам Раскин эти самые «сознание, совесть и память»? Хочется сказать, скорей, да, чем нет, ибо Ушелец, несмотря на свою модифицированную физиологию, живет и чувствует, как человек, в некотором смысле даже уязвимый, ранимый человек. Кажется, в нем нет любви, и все стороны его души непроницаемо бронированы, Раскин отдается ситуации и реагирует на события в основном ментально, его чувственные реакции укорочены и неразвиты.
«Тогда он еще не был Ти-Рексом, – пишет Хорсун в одном из воспоминаний героя. – Поджарый юноша, спортивный и уверенный в своих силах. Раскин не читал книжек, предпочитая им мужские журналы, он любил калорийную пищу, футбольное голограмм-шоу и, конечно же, женщин. Но у него их было мало. В глубине души он понимал, что в будущем его отношения со слабым полом едва ли станут более теплыми. Но на этом ведь жизнь не заканчивается, верно? Тем более, когда в этой жизни есть цель. Когда осознаешь, что все девочки, девушки, женщины – не более чем приятный довесок к великому приключению под именем бытие…» Не правда ли, очень, я бы сказал циничное определение того, кто имеет «сознание, совесть и память». И вряд ли такая характеристика украшает человечность Ушельца. Если для него все на свете лишь средство, или, как говорит сам автор, «довесок», ради какой цели совершал и совершает он свои подвиги? Ради чего? Вопрос «ради чего» Раскин редко задает себе. Он – машина, биомодуль, которую используют в экстренных случаях, и он не может отменить или забыть свой навык форсированного метаболизма. Чему же в очевидности сопротивляется Ушелец? Автор хочет нас убедить, что его герой сопротивляется чужой человеческой глупости и самоуверенности, даже страдает от них. Но не в этом ведь героизм Раскина. Тогда в чем?
«Раскин с сомнением покачал головой: человек есть человек. Через какую бы муштру ни проходил, каким бы ветхозаветно-строгим инструкциям ни подчинялся, а собственная шкура всегда дороже, и если запахнет жареным, будешь спасать ее в обход всем директивам и предписаниям. Ему ли, Ти-Рексу большого космоса, не знать об этом!»
М-да, философия, мягко скажем, удручающая для героя, но для обычного человека вполне убедительная. Как-то странно описывает Хорсун моменты героизма Раскина, его экстрим: « В динамике захрипело. Раскин втянул голову, прищурился. Поначалу он решил, что Козловский решил над ним подшутить. Он подумал что-то вроде: ну и падла же! Сидит в рубке и пьет кофе. Сюда бы его и вниз головой и чтоб кофе из ноздрей вытек…». Это ли сознание покорителя большого космоса? Выходит, за этой внешне сдержанной бравадой стоит такой себе мелкозлобливый тип, сквалыга и завистник? Так ли это? К счастью, оказывается, что нет. В последней главе Первой части на Забвении Раскин ведет себя действительно по-героически достоверно, мужественно преодолевает свои «законные трудности» и только в одном моменте при появлении на корабле кухуракуту, позволяет себе назвать своих поручителей по миссии «болванами».
Здесь, мне кажется, стоит сказать несколько слов о темпе произведения. Хорсун удивительно емко и цепко описывает антуражи, фон событий, техническую деталировку приборов, оружия, строений, космоса, но на этом фоне явно упускает динамику действий, отдавая львиную долю повествования реакциям героя и его, как я бы сказал, «ментальным прогулкам по ситуациям». В сущности, в шести первых главах романа мы имеем дело всего с четырьмя сценами: действие на Земле – перевалочная база – корабль «Микадо» – Забвение.
Диалоги опосредованно передают само происходящее или впечатление о происходящем, в некоторых случаях они нарочито искусственны и затянуты, в других – неуместно обрывисты и неинформативны. Вот, собственно, в этом и состоит «пауза», за время которой слышится несколько запаздывающее читательское «верю».
Во второй части события приобретают больший накал, появляется даже социальная подоплека, суть которой – отголоски национальных конфликтов (украинцы – москали), а также история о попытке воссоздания СССР, закончившейся, впрочем, провалом. Земля, следуя идее автора, во многих случаях избавлялась от своих самых «буйных вожаков», высылая их в отдаленные космические провинции, где те сколачивали свои группировки, одна из которых «лэндлорды» – начала вести агрессивную войну с Треугольником под прикрытием цивилизации кухуракуту. Цивилизация кухуракуту, руководствуясь исключительно негуманоидной логикой, первой ополчилась на Грибницу и выжгла ее Сердцевину – планету-центр Всеобщности, «осиное гнездо» агрессора-паразита и сама решила закрыться у себя на Веге, разворачивая корабли нежеланных вторженцев прямо в гиперпространстве. Кухуракуту – технические гении, и им под силу было «вымести сор из избы». Опять же, руководствуясь негуманоидной логикой, они договорились с землянами и предоставили им целую свеженькую планету для будущего заселения. Как выяснилось, именно благодаря хитрой разведке, а по сути – инсценировке с потерпевшим аварию шаттлом, Раскин оказался на Забвении, откуда его переместили не в тихое место для необходимой защиты, а на Барнард – в «горячую точку», где лэндлорды положили кучу своего народа в сражении с зомбаками. Поскольку вместо Раскина лэндлорды рассчитывали заполучить на Забвении кого-то другого, они, на всякий случай, цепляют ему наручники и, после того, как с боями пробиваются к кораблю, травят усыпляющим газом… Непонятно при том, кого они больше боятся – «зомбаков» или Ушельца, тем более что Федор дает понять, что он явно «свой». После сцены в лазарете Раскина приглашают к себе командиры (в первой части романа его также просвещали командиры) и рассказывают всю подноготную о лэндлордах, кухуракуту, своей уловке с Забвением и многое другое.
Хочетс я спросить автора, почему его герой так мало всего знает? Ему вроде бы 57 лет, он колонизатор дальних миров в отставке. Где его носило? Все миры, которые он прошел, уже освоены Федерацией. Неужели он ничего не слышал о лэндлордах, о том, что кухуракуту сожгли Сердцевину? Для Раскина все – новость. Тем не менее, события земной истории он вроде бы знает, сразу спрашивает Павла Трыщуна: «Ты что, искандеровец», когда тот вспоминает о своем «доблестном» дедушке, расстреливавшем москалей у стеночки…
Далее, лэндлорды… Они вроде бы летают на пристойных космических кораблях с портативными автономными гипермодулями на борту, они дружат с цивилизацией кухуракуту, а в «горячих точках» в ближнем бою, так сказать, вооружены каким-то утопическими автоматами и помповыми ружьями. У них что, задача «замолотить» побольше и своего народа? Раскин вроде бы задает такой недоуменный вопрос капитанам, и, похоже, его задает и сам автор. Почему у него так? Неужели законы форматного подхода? Да вроде бы нет. С логикой и фантазией у Хорсуна все в порядке…
Теперь любовь. Любовь мутанта проста: понравилась ему такая же мутантка, да еще дочка его друга и сотоварища, и о’кей! Герой вознагражден. Они занимаются сексом в одиночной камере размером со шкаф. Тесно и неуютно, но им другого не надо. После этого окрыленный Федор пробуждается с мыслью, что он нашел свое место, что он кому-то нужен, что он способен сказать: «Я люблю тебя». Обретая, таким образом, смысл существования, Раскин и Вероника оказываются на этой самой резервированной для лэндлордов планете в созвездии Веги и встречают одного из парламентариев землян, крайне таинственного дядю Борю-Моисея, который, не сходя с места, рассказывает Ушельцу новую подноготную относительно планов человечества и разборок с Грибницей. Оказывается, новой Сердцевиной Грибницы должна стать или уже стала наша родимая Земля, и есть возможность уничтожить Грибницу превентивно, уговорив кухаракуту подождать с расправой над Грибницей, а соответственно, и над Землей, три месяца. Моисей предлагает Федору инфицировать его мозг компостом Грибницы и таким образом войти во Всеобщность, соблюдая при том некоторую профилактику в виде пережигания излишних гифов посредством метаболизма. Федор, обретший любовь и, кажется, будущий дом, тут же соглашается.
Так заканчивается вторая часть романа, и нам, естественно, есть о чем спросить автора, но прибережем наши вопросы. Скажем только, что автор, несмотря на сюжетные и логические натяжки, демонстрирует прекрасный, емкий, лаконичный язык, хотя и полностью лишенный юмора. Присутствует лишь ирония и не больше. Уже не так заметна перегрузка деталями, в тексте появляется больше психологизма, что, конечно же, позитивно сказывается на восприятии романа в целом и дает ему шансы нравиться не только поклонникам серии «Абсолютное оружие».
В третьей части романа темп повествования значительно снижается. Взамен того, автор компенсирует дефицит действия неким внутренним напряжением переживаний и размышлениями героя, который теперь внедрен во Всеобщность и пытается, обладая определенной автономностью, проанализировать ее сильные и слабые стороны. Выясняется, что сильных сторон достаточно много. Во-первых – мгновенный контакт по принципу телепатической сети: можно вызвать кого угодно в данную секунду, будучи отдаленным на десятки световых лет. Во-вторых, Всеобщности удалось реализовать программу полной занятости населения и практически избавиться от преступности.
На Аркадии Раскин встречает своего старого знакомого Виктора, заместителя мэра, и у них происходит что-то вроде разговора по душам. В результате этой беседы выясняется, что Всеобщность крайне настороженно относится ко всем обладающим свободой воли кластерам, и, если ты не принимаешь правила игры, то можешь оказаться в камере «ловца сновидений», где из твоего мозга выкачают все, что там записано, прежде чем пустят в расход… И, в то же время, по словам Виктора: « Мы бережем каждую единицу. Для Всеобщности нет неугодных. Лишь тот, кто был особенно грешен в «автономный» период жизни, может быть низведен до нижней ступени иерархии… А вообще во Всеобщности невозможно совершить даже проступок, не говоря уж о злодействе… Чтобы перерасти в подобное естественным путем, человеческому обществу понадобились бы тысячи лет непрерывного развития. Это Всеобщность, братишка. Да, высшая степень свободы…».
После этой беседы Раскин вступает в череду длительных ментальных контактов.
Оказывается, по смыслу, что во вселенной жили некие древние существа, которые первыми познали Всеобщность и которые разработали биологический катализатор, названный ими Грибницей. Взращиваясь в мозгу, этот катализатор вводит человека в новое «измерение» разумности.
«Если так, то кто же тогда стоит за экспансией?» – спрашивает Ушелец. И Раскин понимает, что одними из таких существ могли быть те, кто выполняет на Земле роль таксистов и поваров, – обиуровские споры, ставшие по своей роли во вселенной «частью мироздания». Бороться против такой силы практически бесполезно. Но Всеобщность, как ни странно, стремится использовать и отдельные уникальные организмы, например, для познания природы времени. Аномалия планеты Забвение – одна из целей Всеобщности.
И вот Раскин снова на Земле. Он уже умеет пользоваться Всеобщностью, но здесь ему уготовано серьезное тестирование, ибо, по словам автора, «Всеобщность более нуждается в сознательных слугах, чем в безликих кластерах». Здесь же, на Земле, выйдя на ментальный контакт с любимой Вероникой, Раскин обнаруживает, что рядом с ней Павел Трыщун, который ее и насилует, и инфицирует Грибницей одновременно и, как потом выясняется, оказывается предателем всех лэндлордов. Раскин кричит в эфир Всеобщности, что убьет Павла. Линия лэндлордов больше не рассматривается в романе и не упоминается.
Сцена трибунала. Раскин выступает свидетелем обвинения против полковника Шнайдера, того самого, кто на «Микадо» уговорил его десантироваться на Забвение. Ушелец ничем не выдает своего отношения к происходящему. Шнайдер – жертва, которую надо принять. Хорсун создает в тексте целый набор гипотетических умозрительных линий единой интриги, суть которой – интерес Всеобщности к миру Забвения. Оказывается, со Всеобщностью в паритете взаимодействовал Гордон Элдридж (отец Вероники), согласившийся отправиться на Забвение и погибший там… Шнайдера не спасти. Раскин его ни капли не жалеет, сравнивая с пойманной рыбой, чьи трепыхания и «вопрошания» смешны и бессмысленны. Моральные критерии Ушельца здесь прописаны с определенностью «как твоя жизнь не была фактором существования человечества, так и смерть ничего не изменит в этом мире…», – пишет автор.
И вот, дело близится к кульминации, Всеобщность отправляет Раскина на Забвение. Отправляет с риском для себя, как живой зонд в зону неведения. Десант Раскина на планету превращается по смыслу текста в сражение со Всеобщностью, которая в последний момент в страшном испуге пытается отменить высадку Ушельца. Вторжение третьей силы – темпорального протуберанца, убивающего волной смещения экипаж крейсера «Гордость», «пробуждение» от спячки слепого повиновения Скарлет (пилота посадочного шаттла), вопли Всеобщности в попытке остановить Ушельца, самоубийство Вероники, которое видит Раскин как вариант атаки на свое сознание, высадка на планету, гибель Скарлет, разговор с призраками «Параллельного пространства» и, вероятно, одновременная гибель и Забвения, и Всеобщности от контакта (в идейном плане Хорсун проецирует на Забвение образ «цивилизации смерти», ада, который как бы аннигилирует при столкновении с «цивилизацией жизни» – Всеобщностью)… Последнее прощание с призраком Вероники и появление в поле зрения Раскина плазменного корабля кухуракуту на мертвом теперь уже Забвении…
Итак, мы исчерпали всю сюжетную игру романа Максима Хорсуна, романа, выросшего из рассказа, и теперь можем определить все акценты данного произведения, суммировать впечатления и обозначить его идейную ценность.
Первая и, наверное, справедливая мысль прозвучит так: Абсолютное оружие, оно же Ушелец, оно же Федор Раскин, выживает в схватке с силами «частей мироздания», частей, пожелавших так неосмотрительно познать друг друга. Перед нами драма. Мифо-био-техногенная драма с элементами антиутопии.
Очень часто человек (а именно, человек и только человек с его душой, сознанием, совестью и волей) является неким ингредиентом в сложных реакциях космического взаимодействия стихий. Человек непредсказуем, поэтому в равной степени опасен для любых панматериальных и даже нематериальных носителей универсума. Это знают все мировые мифологии, начиная от шумеро-аккадской, индийской, библейской, греческой, кельтской и заканчивая историей современного мира. Раскина можно сравнить с Орфеем, идущим ради любви в ад, с Тесеем в лабиринте Минотавра, с Одиссеем на острове Циклопа, с легендарным ирландским Финном, с персидским Фаридуном, с Георгием-Победоносцем. Уже одним этим обстоятельством автору романа стоит гордиться своим героем. Раскин противоречив в своей цельности и целен в своей противоречивости. Этим он хорош. За ним стоят идеалы нежелания быть ничьим рабом, никогда и нигде, ни в прошлом, ни в будущем, ни во Всеобщности, ни без нее. В глубине души он сострадателен и любит человечество, любит, в том числе и за его слабости, и за несовершенства. Этого много или мало? Мне кажется, этого достаточно.
Роман Хорсуна удался и имеет все основания стать знаковым произведением, как для самого автора, так и для фантастики последнего времени.
Предполагаю, что можно было бы автору дать развитие более масштабное и углубленное в отношении всех любопытных коллизий. Совершенно не ясна судьба лэндлордов, например. Без ответа на свои вопросы остался и Борис-Моисей. Хотя концовка предполагает, что ответы будут получены, но брошенность, некоторых героев, их спонтанное появление в эпизодах без дальнейшего развития, – это упущение автора. Оставлены без развития линии Томаса, Павла Трыщуна, Виктора. Линия Шнайдера могла бы быть, на мой взгляд, усилена. Линии Вероники и Скарлет могли бы быть не так умозрительны и виртуальны. Сцена Трибунала немного скомкана, речи «обвинения» по сути не прозвучало, так же, как и речи «защиты». Но пусть все остается так, как оно есть, ибо роман издан, он существует, как существует, например, путник, ушедший в дорогу. Нельзя ему сказать: «Вернись, друг, переоденься, возьми с собой побольше флягу! Не забудь про часы и спички. Ты все это оставил дома…». Нет. Путник в дороге, и ушел он в нее таким, каким ушел, и взял с собой то, что посчитал нужным взять.
Если произведение «Ушелец» и является форматным, а значит коммерчески-сбалансированным с позиции тех, кто его издал, то, вероятно, эти люди правы: роман может пользоваться успехом, но его идейные рамки уже превосходят иллюзии законодателей потребительского формата. Роман Максима Хорсуна, несмотря на все его противоречия и натяжки – не литературно-фантастическая жвачка, он наделен оригинальной идеей, и он философичен. И мне хочется пожелать «Ушельцу», как и его молодому автору-крымчанину, успехов, а издателям сказать спасибо за то, что вовремя подняли трал с хорошим «уловом», где среди прочей мелочи бьет плавниками крупная нестандартная рыба.
Валерий Гаевский (gelespa)
10– 20 декабря 2010 года,
Симфер ополь