Человеке осени...
_____________________
Человек осени.
Дмитрий Кедрин родился 4 февраля, погиб 18 сентября.
В эпоху господства классовых инстинктов он был обречён на вечное недоверие и подозрения.
Худощавый, в очень сильных, минус 16, очках (очки – признак «гнилого интеллигента»), с не очень славянской внешностью, провинциал, беспартийный, по профессии – литературный работник.
Сам он всё это прекрасно осознавал, стремился соответствовать, так как понимал, что против пролетарского рожна не попрёшь.
И всё же, кланяясь рабоче-крестьянской власти, регулярно отписываясь идеологически и политически выдержанными виршами, сумел сохранить себя как поэта.
И не просто как поэта – как одного из наиболее выдающихся русских поэтов советской эпохи.
Никакое политическое давление, никакие зигзаги тогдашней нелегкой действительности, никакие сложности личной жизни не смогли убить в нём лирический дар.
Юный стихотворец Дмитрий Борисович Кедрин, уроженец Екатеринослава (впоследствии Днепропетровска), впервые появился в Москве в 1925 году.
Сразу прижиться и устроиться в столице не смог – уж очень скудна и тяжела была тогда московская жизнь среди граждан, испорченных квартирным вопросом и безработицей.
Окончательно переселился он в Москву только в 1931-м.
Да и то не в Москву – в Мытищи, где работал в заводской многотиражке, а до того ютился у тётушки в чулане и зарабатывал гроши, ведя литературный кружок рабочих авторов при издательстве.
Говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло.
Стихотворение «Кукла», которое Кедрин принёс в редакцию журнала «Красная новь», вызвало скандал.
Автора обвинили в «очернении советского рабочего класса».
Запахло жареным. И тогда писатель Всеволод Иванов, пользуясь личным знакомством, показал стихотворение А.М. Горькому, как раз находившемуся в СССР.
В стихотворении изображалась жуткая жизнь рабочего барачного посёлка:
Как темно в этом доме!
Ворвись в эту нору сырую
Ты, о время моё!
Размечи этот нищий уют!
Тут дерутся мужчины,
Тут женщины тряпки воруют,
Сквернословят, судачат,
Юродствуют, плачут и пьют…
Мрачной картине настоящего противополагался светлый пафос грядущих преобразований. Особенное впечатление на Горького произвели патетические строки:
Для того ли, скажи,
Чтобы в ужасе,
С чёрствою коркой
Ты бежала в чулан
Под хмельную отцовскую дичь, —
Надрывался Дзержинский,
Выкашливал лёгкие Горький,
Десять жизней людских
Отработал Владимир Ильич?
Лести в свой адрес Горький здесь не увидел, да её и не было – откуда мог знать Кедрин, что стихи попадут к «самому»?
Но Алексей Максимович был искренне тронут, мастерство автора сумел оценить; неславословный, остро-актуальный характер стихотворения его взволновал.
И Горький 26 октября 1932 года организовал читку «Куклы» на своей квартире в присутствии членов высшего руководства страны.
Читал Владимир Луговской.
Горький непрерывно курил и смахивал слёзы.
Слушали Ворошилов, Будённый, Шверник, Жданов, Бухарин, Ягода…
Вожди (кроме начитанного Бухарина) в поэзии не смыслили ни шиша, однако стихотворение им понравилось и было одобрено. «Красная новь» напечатала «Куклу» в №12 за 1932 год.
На следующий день после публикации Кедрин проснулся если не знаменитым, то авторитетным.
Как важно вовремя подвернуться под руку вождям!
В 1934 году Кедрин перешёл в издательство «Молодая гвардия» литконсультантом, из Мытищ переселился в Черкизово – опять пригород.
Много писал, мало печатался, страдал от графоманов, настигавших его даже дома, мучился семейными неладами.
Собранную им книгу стихов инстанции промытарили до 1940-го, изуродовали цензурными правками, но всё же напечатали.
Когда началась война, полуслепого поэта в армию, конечно, не взяли.
С трудом он добился назначения редактором во фронтовую газету, куда выехал в мае 1943-го.
А после войны, когда самое время было, кажется, вздохнуть полной грудью и начать активно работать, случилось страшное.
В сентябре 1945 года бездыханное тело Кедрина нашли возле железнодорожной насыпи у посёлка Малаховка, куда он ездил навестить друзей. Следствие установило, что он был ограблен, сильно избит и сброшен с электрички на ходу.
Убийц не нашли – вернее, особо не искали: в кишевшем бандитами и хулиганами послевоенном Подмосковье это был рядовой случай…
Он часто выдавал стихи образцово советские («Сказка про белую ведмедь и про Шмидтову бороду», «Как мужик обиделся»), фельетонные («Гибель Балабоя»), кощунственно-антирелигиозные («Христос и литейщик»), военно-пропагандистские («Баллада о русском пленном»), стихи-карикатуры («Фюрер»), стихи-славословия («Дума о России»), в юности грешил романтическими балладами («Исповедь», «Казнь»).
Так было надо.
И выходили из-под его пера (в часы озарений истиной) стихи гениальные, неповторимые, обладавшие характерным для настоящей поэзии свойством – они стремительно запоминались наизусть.
«Когда-то в сердце молодом…», «Беседа», «Кофейня», «Любовь», «Должник», поэмы «Зодчие», «Приданое», «Конь», драма в стихах «Рембрандт».
Дмитрию Кедрину судьба отпустила пушкинский срок жизни – 38 лет.
Его лучшие стихи живут и поныне.
В них – простодушная радость, ранняя мудрость, странные предчувствия.
В них правда.
______________________________________
http://old.superstyle.ru/04feb2009/dmitri...