| автор |
сообщение |
mymla 
миротворец
|
 24 октября 2012 г. 23:12 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Константин Симонов
У огня
Кружится испанская пластинка.
Изогнувшись в тонкую дугу,
Женщина под черною косынкой
Пляшет на вертящемся кругу.
Одержима яростною верой
В то, что он когда-нибудь придет,
Вечные слова «Yo te quiero»*
Пляшущая женщина поет.
В дымной, промерзающей землянке,
Под накатом бревен и земли,
Человек в тулупе и ушанке
Говорит, чтоб снова завели.
У огня, где жарятся консервы,
Греет свои раны он сейчас,
Под Мадридом продырявлен в первый
И под Сталинградом — в пятый раз.
Он глаза устало закрывает,
Он да песня — больше никого...
Он тоскует? Может быть. Кто знает?
Кто спросить посмеет у него?
Проволоку молча прогрызая,
По снегу ползут его полки.
Южная пластинка, замерзая,
Делает последние круги.
Светит догорающая лампа,
Выстрелы да снега синева...
На одной из улочек Дель-Кампо
Если ты сейчас еще жива,
Если бы неведомою силой
Вдруг тебя в землянку залучить,
Где он, тот голубоглазый, милый,
Тот, кого любила ты, спросить?
Ты, подняв опущенные веки,
Не узнала б прежнего, того,
В грузном поседевшем человеке,
В новом, грозном имени его.
Что ж, пора. Поправив автоматы,
Встанут все. Но, подойдя к дверям,
Вдруг он вспомнит и мигнет солдату:
«Ну-ка, заведи вдогонку нам».
Тонкий луч за ним блеснет из двери,
И метель их сразу обовьет.
Но, как прежде, радуясь и веря,
Женщина вослед им запоет.
Потеряв в снегах его из виду,
Пусть она поет еще и ждет:
Генерал упрям, он до Мадрида
Все равно когда-нибудь дойдет.
* «Ё тэ куэро», «Я тебя люблю» (исп.)
1943
|
–––
Проснулась, умылась, нарядилась, улыбнулась и пошла украшать мир! |
|
|
Massaraksh 
философ
|
|
30 октября 2012 г. 14:59 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Когда то поразило вот это, до дрожи. И поражает до сих пор.
Ну что с того, что я там был. Я был давно, я все забыл.
Не помню дней, не помню дат. И тех форсированных рек.
Я неопознанный солдат. Я рядовой, я имярек.
Я меткой пули недолет. Я лед кровавый в январе.
Я крепко впаян в этот лед. Я в нем как мушка в янтаре.
Ну что с того, что я там был. Я забыл. Я все избыл.
Не помню дат, не помню дней, названий вспомнить не могу.
Я топот загнанных коней. Я хриплый окрик на бегу.
Я миг непрожитого дня, я бой на дальнем рубеже.
Я пламя вечного огня, и пламя гильзы в блиндаже.
Ну что с того, что я там был. В том грозном быть или не быть.
Я это все почти забыл, я это все хочу забыть.
Я не участвую в войне, война участвует во мне.
И пламя вечного огня горит на скулах у меня.
Уже меня не исключить из этих лет, из той войны.
Уже меня не излечить от тех снегов, от той зимы.
И с той зимой, и с той землей, уже меня не разлучить.
До тех снегов, где вам уже моих следов не различить.
Ю. Берковский
|
|
|
met
авторитет
|
|
31 января 2015 г. 00:44 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
Стихи на памятнике "Рубежный камень". С этого места советские войска неоднократно пытались начать наступление для встречи с войсками идущими с востока и прорвать блокаду Ленинграда. Но эти попытки закончились неудачно. Не смотря на это, «Невский пятачок» и по сей день остается символом героизма и бесконечного мужества советских солдат. Стихи написал Р. Рождественский
|
|
|
Кунгурцев
миротворец
|
|
4 февраля 2015 г. 02:05 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
ПЕСНЯ БЕЗ ВЕСТИ ПРОПАВШЕГО СОЛДАТА
Я не умер от полученных ран,
не зарублен палашом на бегу.
Мне давно домой вернуться пора,
только вот, никак найти не могу.
Я не помню, на какую войну
увели меня стрелять и колоть.
Двести лет меня держали в плену.
Сгнил мундир. Да не сгнила моя плоть.
А теперь иду, не знаю куда.
Всё – иначе, всё – другое совсем.
Изменились с той поры города,
и деревни уцелели не все.
Ночью снятся мне привычные сны,
как стучат по мостовой сапоги…
Возвращаюсь я обратно с войны.
Я же без вести пропал – не погиб.
Отказались меня в рай принимать,
хоть и был я человек неплохой,
потому что на земле моя мать
не поставила свеч за упокой.
Всё не верила, что пробил мой час,
всё ждала, что ворочусь я во двор,
всё за здравие горела свеча.
Вот, пожалуйста – здоров до сих пор.
А в аду мне Сатана говорит:
“Без тебя, служивый, хватит гостей.
Ты пойми, ты на войне не убит,
вот бумага – ты пропал без вестей!”
Я под Лейпцигом не взорван ядром,
я под Плевной не убит наповал,
и на Харьковщине в сорок втором
я не умер, я без вести пропал.
Мне не надо ни чинов, ни наград,
покажите мне деревню мою,
чтобы без вести пропавший солдат
наконец-то воротился в семью.
Я ж в семнадцатом плевал на иприт,
я же выжил в сорок первом зимой,
я же без вести пропал – не убит.
Покажите мне дорогу домой!
Владимир ПЛАТОНЕНКО
|
|
|
Кунгурцев
миротворец
|
|
4 февраля 2015 г. 02:08 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
БАЛЛАДА О ГЕОРГИЕВСКОМ КРЕСТЕ
А мы получали Егория так:
пустыня была седа,
а впереди был Зера-Булак –
река, и значит – вода.
Горнист протрубил пересохшим ртом,
припомнив прошлую прыть;
мы, право, не знали, что будет потом,
кто будет с крестом, а кто под крестом...
Нам просто хотелось пить.
Но поручик Лукин прокричал приказ:
мы дошли до приречных мест,
и не хлеб да соль ожидают нас,
а эмирская стая к сарбазу сарбаз
сползётся скопищем в этот час,
куда ни гляди окрест.
Юнкер Розен поднял жеребца свечой,
излагаясь и в мать и в прах...
А река извивалась кайсацкой камчой
и воняла прокисшей конской мочой,
как повсюду в здешних местах.
У реки и вправду стояла орда,
нависая со всех сторон,
словно скатка на марше, душила жара
и комком подступали ко рту изнутра
сухари с солониной, что жрали вчера,
и водочный порцион.
На истёртых ногах мы качнулись к реке,
выжимая кровь из сапог...
Но с пригорка харкнул кара-мулгук
и поручик Лукин матюкнулся вдруг
и фуражкой ткнулся в песок.
Черногривый его не заржал – завыл
(кони тоже умеют выть!),
и ряды сарбазов были пестры,
но что нам было до Бухары,
если в глотках стоял перегар махры,
и очень хотелось пить!
Взрыли пушки-китайки песок столбом,
на куски развалили взвод,
юнкер Розен упал с разрубленным лбом,
толмача Ахметку накрыло ядром
и фельдфебель Устин чугунным бруском
получил отпускной в живот.
Он сучил сапогами, зажав дыру,
и кричал, пока не затих:
"Сыночки, сарбазы ползут, как вши,
порежут вас до единой души,
но кто доберётся до бей-баши
спасёт себя и своих..."
Мы в кустах залегли, а мимо – орда
пробежала, кусты круша.
Было трое нас – и плюнув на взвод
я, Ильин Кузьма да Седых Федот,
сомкнувшись шеренгой, пошли вперёд
к холму, где был бей-баша.
Мы отставших бухарцев крушили вмах,
хрипя матёрую бредь...
И дуром, на крике, прорвались к холму,
по крови, мясу, тряпкам, дерьму,
но эмирская пуля добыла Кузьму,
сократив шеренгу на треть.
Бей-баша стоял на вершине холма,
у зелёного бунчука...
К нам навстречу метнулся чернявый щенок
и Федота – с оттяжкой, наискосок,
и увидел я, как сползли в песок
голова, плечо и рука.
Я мальчишку чётко достал штыком,
встал с башою лицом к лицу
и, смеясь в ответ на гнусавый лай,
я отправил его в мухаметкин рай,
словно чучело на плаву.
А потом зазвенело в ушах – и тьма...
Я очнулся, уже когда в небесах
мчался каракуль казачьих папах:
это сотни, застрявшие в Чёрных песках,
выйдя с фланга, сарбазов втоптали в прах
и на юг бежала орда.
Два усатых казака мне встать помогли,
и утёрли лицо, и к реке подвели,
а вода, где кровь и навоз текли,
так была вкусна и чиста...
Генерал-отец, галуны в огне,
перед строем в пояс кланялся мне,
и при всех целовал в уста.
Не Кузьме Ильину, не Федоту Седых,
а тебе, за то что живой,
и за то, что соблюл государев стяг
Крест-Егорий, славы солдатской знак,
увольненье на месяц – гуляй, казак!
И "катенька" на пропой!
Так сказал генерал и к могилкам пошёл,
на песке оставляя след...
Строй ровняя, лежали поручик Лукин,
юнкер Розен, фельдфебель дядька Устин,
половина Федота, Кузьма Ильин
и толмач-киргизец Ахмет.
. . . . . . . . . . . .
Что смеётесь, ребята? Не брешет дед.
Был когда-то и я в чести.
Был не промах, а нынче сошёл на нет,
стал один как перст и гол как сокол...
Кто сегодня с монетой в кабак пришёл?
Не побрезгуйте поднести.
Лев ВЕРШИНИН
|
|
|
Александръ
миротворец
|
|
9 мая 2016 г. 08:02 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
БАЛЛАДА О ДУРАЦКОЙ СМЕРТИ
Нет, пули я не боялся. Чего их бояться, пуль-то?
К тебе им одна дорога, а мимо — много дорог…
Я мыслил в войну о пулях, как нынче в смысле инсульта:
Догонит, значит догонит. На каждого писан срок.
А если чего и боялся, так только дурацкой смерти,
похабной и бестолковой, как лагерный беспредел…
Её, косую поганку, я только однажды встретил.
И то — не так, чтобы лично, а вроде бы подглядел.
…Застряли мы за Ростовом,
две роты на полустанке.
Степь. Август.
Земля прожарена.
Окопы хоть пальцем рой.
Снарядов — семь на орудие. А немцы нагнали танки.
Да что я вам объясняю? Понятно: сорок второй…
Весь день они нас гасили — не скрою, крепко и метко.
Но к вечеру все же стихли.
Стало полегче жить…
Тут ротный входит, однако.
Кто, мол, пойдет в разведку?
Спросил, скотина, и смотрит. Так, что лучше сходить.
Всего подобралось четверо, чтоб каждый работал в паре
(Напарника ранят — вытащи, а вдруг побежит — пришей…):
я,
Гиви из Кутаиса,
Юсуф, казанский татарин…
И Арвид,
чистая нехристь,
однако из латышей.
Нам твердо пообещали:
вернетесь, нальем по двести.
Потом задачу поставили: мол, надобно до утра
взять за линией немца.
И, — лучше прямо на месте,-
вытащить из паскуды: где ихние панцера?
…Почти что без приключений мы сделали полработы:
пошли и добыли немца.
Проверили документ.
Ганноверец Дитер Гофман, ефрейтор танковой роты.
С двадцать второго года.
Выходит, что двадцать лет.
Пацан пацаном.
Трясется.
Какая уж там молчанка?
Бормочет свои «майн готты» (по-ихнему — «Бог прости»…)
Потом дошёл до «рот-фронта».
Но нам-то надо про танки!
Причем — не позже рассвета, чтоб было время уйти.
А он сипит: «нихт ферштейне»
(видать, оказался с норовом…)
И что прикажете делать? Засели в ближней балке.
Гиви нельзя, как старшому.
Арвиду — как дозорному.
А я бы, может, и справился — так врезало по руке.
«Давай!», — говорим Юсуфу.
Юсуф достал зажигалку,
прожарил покрепче финку, фрица взял за вихра…
Работает.
Мы скучаем.
Парня, понятно, жалко…
Но — надо знать до рассвета, где ихние панцера.
…Ну, что говорить?
Он вспомнил про танки и самоходки,
и то, что атака — в полдень, по флангу, с правой руки.
Короче, допрос мы сняли. А после — ножом по глотке,
поскольку тащить — не выйдет,
а бросить — не по-людски.
…Когда мы вернулись к нашим,
ротный аж прослезился:
соколики! спать немедленно!..
а после — прошу ко мне!
А утром,
верьте-не верьте,
глядим: Юсуф удавился.
Вышел, будто до ветру — и сделался на ремне.
Ну, тут заварилась буча!
Начальство понабежало.
Особый майор Брызгало Юсуфу в глаза смотрел.
Шушукались. Но признали,
что дело — не трибунала.
А также — не особиста, поскольку не самострел.
…А в полдень поперли танки. Но мы-то их ожидали!
Из сорока — половина, дымя, уползла назад…
Чуть позже за этот поиск нам всем вручили медали.
Юсуфу, правда, посмертно,
но тут уж сам виноват…
И если попы не брешут в церквах о не нашем свете,
хочу я спросить Юсуфа, когда настанет пора:
какого хрена сплясал ты в обнимку с дурацкой смертью,
коль мы не пустили к Дону
крестовые панцера?
Лев Вершинин
|
|
|
radivoy69
философ
|
|
7 октября 2016 г. 00:34 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
В осеннем парке городском
В осеннем парке городском
Вальсирует листва берез,
А мы лежим перед броском,
Нас листопад почти занес.
Занес скамейки и столы,
Занес пруда бесшумный плес,
Занес холодные стволы
И бревна пулеметных гнезд.
А на затвор легла роса,
И грезится веселый май,
И хочется закрыть глаза,
Но ты глаза не закрывай.
"Не закрывай! — кричат грачи, -
Там сквозь березовый конвой
Ползет лавина саранчи
На город за твоей спиной!"
И ахнет роща, накренясь,
Сорвутся птицы в черный дым,
Сержант лицом уткнется в грязь,
А он таким был молодым!
И руки обжигает ствол -
Ну сколько можно лить свинец?!
Взвод ни на пядь не отошел,
И вот он, вот уже конец!
Развозят пушки на тросах,
Все говорят: "Вставай, вставай"...
И хочется закрыть глаза,
Но ты глаза не закрывай.
"Не закрывай! — кричат грачи,
Ты слышишь, потерпи, родной."
И над тобой стоят врачи,
И кто-то говорит: "Живой".
В осеннем парке городском
Вальсирует листва берез,
А мы лежим упав ничком,
Нас листопад почти занес.
Нас листопад почти занес
В осеннем парке городском.
Вальсирует листва берез,
А мы лежим упав ничком
В осеннем парке городском...
Олег Митяев
|
|
|
Tavrida
гранд-мастер
|
|
7 октября 2016 г. 01:26 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Стихи Арсения Тарковского уже приводили в начале темы. Но есть у него "Суббота, 21 июля", написано вроде в 1945...
Пусть роют щели хоть под воскресенье.
В моих руках надежда на спасенье.
Как я хотел вернуться в до-войны,
Предупредить, кого убить должны.
Мне вон тому сказать необходимо:
"Иди сюда, и смерть промчится мимо".
Я знаю час, когда начнут войну,
Кто выживет, и кто умрет в плену,
И кто из нас окажется героем,
И кто расстрелян будет перед строем,
И сам я видел вражеских солдат,
Уже заполонивших Сталинград,
И видел я, как русская пехота
Штурмует Бранденбургские ворота.
Что до врага, то все известно мне,
Как ни одной разведке на войне.
Я говорю — не слушают, не слышат,
Несут цветы, субботним ветром дышат,
Уходят, пропусков не выдают,
В домашний возвращаются уют.
И я уже не помню сам, откуда
Пришел сюда и что случилось чудо.
Я все забыл. В окне еще светло,
И накрест не заклеено стекло.
|
|
|
тессилуч
миротворец
|
|
9 октября 2016 г. 05:58 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Александр Межиров
Летним утром
Граната упала в траву
Возле Львова
Застава во рву залегла.
"Мессершмиты" плеснули бензин в синеву-
и не встать под огнем у шестого кола.
Жгли мосты на дорогах от Бреста к Москве.
Шли солдаты, от беженцев взгляд отводя.
И на башнях закопанных в пашни КВ
Высыхали тяжелые капли дождя.
|
–––
|
|
|
vachap
авторитет
|
|
9 октября 2016 г. 13:41 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Нашел на одном заброшенном сайте. Без авторства и, возможно, без начала. Ну да ладно.
************************************
"Давно откричала болотной выпью, отплакала, невернувшихся схоронила, на стенке фото братской могилой четыре штуки, были бы внуки, они бы спросили, бабушка, кто вот эти четыре...
Это Иван. Почасту был пьян, ходил враскоряку, сидел за драку, с Галей жил по второму браку, их в атаку горстку оставшуюся подняли, я письмо читала у Гали, сам писал, да послал не сам, дырка красная, девять грамм.
А это Федор. Федя мой. Помню, пару ведер несу домой, а он маленький, дайте, маменька, помогу, а сам ростом с мою ногу, тяжело, а все-ж таки ни гу-гу, несет, в сорок третьем, под новый год, шальным снарядом, с окопом рядом, говорят, ходил за водой с канистрой, тишина была, и вдруг выстрел.
А это Андрей. Все морей хотел повидать да чаек, да в танкисты послал начальник, да в танкистах не ездят долго, не "волга", до госпиталя дожил, на столе прям руки ему сложил хирург, Бранденбург, в самом уже конце, а я только что об отце такую же получила, выла.
А это Степан. Первый мой и последний. Буду, говорит, дед столетний, я те, бабке, вдую ишо на старческий посошок, сыновей народим мешок и дочек полный кулечек, ты давай-ка спрячь свой платочек, живы мы и целы пока, четыре жилистых мужика, батя с сынами, не беги с нами, не смеши знамя, не плачь, любаня моя, не плачь, мы вернемся все, будет черный грач ходить по вспаханной полосе, и четыре шапки будут висеть, мы вернемся все, по ночной росе, поплачь, любаня моя, поплачь, и гляди на нас, здесь мы все в анфас, Иван, Федор, Андрей, Степан, налей за нас тем, кто не пьян..."
|
|
|
Jozef Nerino
авторитет
|
|
radivoy69
философ
|
|
10 октября 2016 г. 11:41 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Ион Деген
Ни плача я не слышал и ни стона.
Над башнями нагробия огня.
За полчаса не стало батальона.
А я все тот же, кем-то сохраненный.
Быть может, лишь до завтрашнего дня
жжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжж
Когда из танка, смерть перехитрив,
Ты выскочишь чумной за миг до взрыва,
Ну, все, — решишь, — отныне буду жив
В пехоте, в безопасности счастливой.
И лишь когда опомнишься вполне,
Тебя коснется истина простая:
Пехоте тоже плохо на войне.
Пехоту тоже убивают.
жжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжжж
Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам еще наступать предстоит.
|
|
|
Kanashimi
философ
|
|
12 октября 2016 г. 13:14 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Лучше б вы разучились,
Казаки воевать,
Чем в сраженье скрестились
Ваши шашки опять.
Турка с меньшей злобой
Вы рубали в боях...
Так коса хлебороба
Колос режет в полях,
Как вас с седел срывает
Пулеметный свинец…
В исступленьи кромсает
Шашкой сына отец
Пощадили Карпаты
Казака лишь затем
Чтобы смертью от брата
Он отверг красный плен.
В жилах ненависть гонит
Кровь безумным толчком
И хрипят дико кони,
Распростясь с седоком,
В озверении боя
Лишь врага и видать…
Стонет Русское поле –
Сыновей не разнять!
Обреченных отвага,
Победителей хмель,-
И назад ни полшага,
Кружит рубка-метель
Пламя лент и погоны,
Стоны с матом замес
Рвутся сквозь эскадроны
Сотни белые в лес
Добивают копыта
На земле тех и тех
Снисхожденье забыто
В сече, здесь – оно грех!
Виталий Апрелков "Осень жёлтых лампас"
|
|
|
Полковник
философ
|
|
15 октября 2016 г. 16:25 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Константин Симонов
Открытое письмо женщине из г. Вичуга, 1943 год
Я вас обязан известить,
Что не дошло до адресата
Письмо, что в ящик опустить
Не постыдились вы когда-то.
Ваш муж не получил письма,
Он не был ранен словом пошлым,
Не вздрогнул, не сошел с ума,
Не проклял все, что было в прошлом.
Когда он поднимал бойцов
В атаку у руин вокзала,
Тупая грубость ваших слов
Его, по счастью, не терзала.
Когда шагал он тяжело,
Стянув кровавой тряпкой рану,
Письмо от вас еще все шло,
Еще, по счастью, было рано.
Когда на камни он упал
И смерть оборвала дыханье,
Он все еще не получал,
По счастью, вашего посланья.
Могу вам сообщить о том,
Что, завернувши в плащ-палатки,
Мы ночью в сквере городском
Его зарыли после схватки.
Стоит звезда из жести там
И рядом тополь — для приметы...
А впрочем, я забыл, что вам,
Наверно, безразлично это.
Письмо нам утром принесли...
Его, за смертью адресата,
Между собой мы вслух прочли —
Уж вы простите нам, солдатам.
Быть может, память коротка
У вас. По общему желанью,
От имени всего полка
Я вам напомню содержанье.
Вы написали, что уж год,
Как вы знакомы с новым мужем.
А старый, если и придет,
Вам будет все равно ненужен.
Что вы не знаете беды,
Живете хорошо. И кстати,
Теперь вам никакой нужды
Нет в лейтенантском аттестате.
Чтоб писем он от вас не ждал
И вас не утруждал бы снова...
Вот именно: «не утруждал»...
Вы побольней искали слова.
И все. И больше ничего.
Мы перечли их терпеливо,
Все те слова, что для него
В разлуки час в душе нашли вы.
«Не утруждай». «Муж». «Аттестат»...
Да где ж вы душу потеряли?
Ведь он же был солдат, солдат!
Ведь мы за вас с ним умирали.
Я не хочу судьею быть,
Не все разлуку побеждают,
Не все способны век любить,—
К несчастью, в жизни все бывает.
Ну хорошо, пусть не любим,
Пускай он больше вам ненужен,
Пусть жить вы будете с другим,
Бог с ним, там с мужем ли, не с мужем.
Но ведь солдат не виноват
В том, что он отпуска не знает,
Что третий год себя подряд,
Вас защищая, утруждает.
Что ж, написать вы не смогли
Пусть горьких слов, но благородных.
В своей душе их не нашли —
Так заняли бы где угодно.
В отчизне нашей, к счастью, есть
Немало женских душ высоких,
Они б вам оказали честь —
Вам написали б эти строки;
Они б за вас слова нашли,
Чтоб облегчить тоску чужую.
От нас поклон им до земли,
Поклон за душу их большую.
Не вам, а женщинам другим,
От нас отторженным войною,
О вас мы написать хотим,
Пусть знают — вы тому виною,
Что их мужья на фронте, тут,
Подчас в душе борясь с собою,
С невольною тревогой ждут
Из дома писем перед боем.
Мы ваше не к добру прочли,
Теперь нас втайне горечь мучит:
А вдруг не вы одна смогли,
Вдруг кто-нибудь еще получит?
На суд далеких жен своих
Мы вас пошлем. Вы клеветали
На них. Вы усомниться в них
Нам на минуту повод дали.
Пускай поставят вам в вину,
Что душу птичью вы скрывали,
Что вы за женщину, жену,
Себя так долго выдавали.
А бывший муж ваш — он убит.
Все хорошо. Живите с новым.
Уж мертвый вас не оскорбит
В письме давно ненужным словом.
Живите, не боясь вины,
Он не напишет, не ответит
И, в город возвратясь с войны,
С другим вас под руку не встретит.
Лишь за одно еще простить
Придется вам его — за то, что,
Наверно, с месяц приносить
Еще вам будет письма почта.
Уж ничего не сделать тут —
Письмо медлительнее пули.
К вам письма в сентябре придут,
А он убит еще в июле.
О вас там каждая строка,
Вам это, верно, неприятно —
Так я от имени полка
Беру его слова обратно.
Примите же в конце от нас
Презренье наше на прощанье.
Не уважающие вас
Покойного однополчане.
По поручению офицеров полка
К. Симонов
1943
|
–––
Чудеса не противоречат законам Природы, они противоречат нашим представлениям о законах Природы. (с) Блаженный Августин |
|
|
Magnus
магистр
|
|
15 октября 2016 г. 16:46 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Всеволод Емелин
Война в царстве Снежной королевы
Минус 45 градусов на дворе.
Танки чуть водят хоботками направо-налево,
Как мошки застывшие в янтаре.
Пока еще есть плюс 40 градусов во фляге,
Рота неотвратимо движется навстречу врагу.
Как черные буковки на белой бумаге
Фигурки корячатся на снегу.
Все чувства притупляются этим холодом.
Никто не жалеет, не верит, не трусит,
Никто не спрашивает, по ком звонит колокол,
А это хуячат кувалдой по соскочившей гусенице.
Но та редкая техника, которая в целости,
Продолжает упорно стрелять по врагам,
Хотя они и не вызывают ненависти,
Какая может быть ненависть к снеговикам?
Замерзает на лету приказ «Наступаем!»
Сосед, охнув, роняет голову на плечи,
Вот и еще один стал мальчиком Каем,
Сложившим из осколков свою индивидуальную вечность.
Механик, чье лицо скрыто паром дыхания,
С мясом отрывает пальцы от заиндевевшего дизеля.
И вопреки сводкам информбюро приходит понимание,
Что, похоже, все-таки нас отпиздили.
Если свернуть с просеки длинной,
Сразу увидишь, что вдоль нее нагорожено,
Позже русофоб Бродский назовет это человеческой свининой,
Но у него речь шла о парной, а эта мороженная.
На солдатах шинели, на командирах тулупы.
Воронье не разжиреет на этой войне.
Оно разобьет свои клювы об окаменевшие трупы
И, злобно каркая, будет кружить в стороне.
С тех пор прошли годы и годы,
Но так и не понята ни фига
Эта единственная война, где Мороз-воевода
Был не за нас, а на стороне врага.
|
–––
Количество ума - величина постоянная. А население непрерывно растёт. |
|
|
Clavis
новичок
|
|
3 февраля 2023 г. 22:58 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Как-то в школьном детстве, в 1960-х, прочитал в газете (вероятно,в "Известиях") стихи,которые запомнились. Недавно попробовал узнать автора через Яндекс, но к моему изумлению, Яндекс не знает этого стихотворения. Возможно, знает кто-то из читателей.
...Над Лондоном небо угрюмо нависло,
И "Юнкерсы" хищно бросались в пике
И рушилось всё от Ла-манша до Вислы
На старом истерзанном материке.
Казалось, не быть ему больше спасенья -
В метельную стынь в переломном году
Полки, что гордились победой на Сене,
Простёрлись на волжском разгневанном льду!
Россия, как солнце в дыму, осветила
Европу — чащобу чешуйчатых крыш.
Давно ль это было? Неужто забыл он
Об этом, весёлый и грустный Париж?
Ужели и лондонцев память остыла,
Неужто сердца их окутал туман?
Нет, парни, что Роммеля били в пустыне,
Матросы, что в Мурманск вели караван,
Страдальцы Освенцима и Моабита,
Пилоты "Нормандии", вдовы солдат,
Не смогут забыть и не будет забыта
Вовек ни одна из немеркнущих дат.
В чужих городах, в ... неблизких
.........
Навеки впечатано в гранит обелисков
Чистейшее золото русских имён.
|
|
|
Aryan
миродержец
|
|
6 февраля 2023 г. 01:37 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Ион Деген
Всё у меня не по уставу.
Прилип к губам окурок вечный.
Распахнут ворот гимнастёрки.
На животе мой «парабеллум»,
Не на боку, как у людей.
Всё у меня не по уставу.
Во взводе чинопочитаньем
Не пахнет даже на привалах.
Не забавляемся плененьем.
Убитый враг – оно верней.
Всё у меня не по уставу.
За пазухой гармошка карты,
Хоть место для неё в планшете.
Но занят мой планшет стихами,
Увы, ненужными в бою.
Пусть это всё не по уставу.
Но я слыву специалистом
В своём цеху уничтоженья.
А именно для этой цели
В тылу уставы создают.
Июль 1944
----------------------
На фронте не сойдёшь с ума едва ли,
Не научившись сразу забывать.
Мы из подбитых танков выгребали
Всё, что в могилу можно закопать.
Комбриг упёрся подбородком в китель.
Я прятал слёзы. Хватит. Перестань.
А вечером учил меня водитель,
Как правильно танцуют падеспань.
Лето 1944
|
–––
I am a social vegan, I avoid "meet". |
|
|
Clavis
новичок
|
|
6 февраля 2023 г. 20:02 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
цитата ClavisКак-то в школьном детстве, в 1960-х, прочитал в газете (вероятно,в "Известиях") стихи,которые запомнились. Недавно попробовал узнать автора через Яндекс, но к моему изумлению, Яндекс не знает этого стихотворения. Возможно, знает кто-то из читателей.
...Над Лондоном небо угрюмо нависло,
И "Юнкерсы" хищно бросались в пике
И рушилось всё от Ла-манша до Вислы
На старом истерзанном материке.
Прошу сравнить с известным произведением Якова Халемского:
И город узнал, что объявлен открытым.
Срывая листы комендантских афиш,
Толкая тележки, груженные бытом,
Бежать из Парижа пытался Париж.
Он бредил ещё гарнизоном Дюнкерка,
Ещё он мечтал о спасенье в ту ночь,
Не в силах признать, что надежда померкла.
Что больше никто не сумеет помочь.
Уже нарастало моторов рычанье,
И Фландрия пала, форты оголив,
И к Дувру поспешно ушли англичане,
Обломками флота усеяв пролив.
Багровое небо над миром нависло,
И «юнкерсы» выли, бросаясь в пике,
И рушилось всё – от Ла-Манша до Вислы –
На старом израненном материке.
Когда пронизали рассветные стрелы
Европу, чащобу чешуйчатых крыш,
Руины Руана, Дюнкерк обгорелый,
Себя в этом свете увидел Париж.
Что мог он ответить идущим столетьям?
Лихой санкюлот, сокрушивший тюрьму,
Седой коммунар, — как сумел уцелеть он
В сегодняшнем пекле? Он жив? Почему?
Как вышло, что продан почти за бесценок,
Что предан, как будто не стоил и су,
Он только деталь уготованной сцены
В музейном вагоне, в Компьенском лесу?
Услышал Париж, как булыжники стонут
Под танками, прущими в прусском строю,
И понял, ни пулей, ни бомбой не тронут,
Что лучше уж гибнуть в открытом бою.
Март 1941
Я полагаю, что после войны Халемский как бы продолжил своё стихотворение, сократив написанное в марте 1941, но сохранив некоторые строки. |
|
|
room.ixx_
новичок
|
|
29 января 21:09 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
|
Кровавая Война
Когда-то в детстве я,
Услышал слово от тебя.
Таким мне глупым показалося тогда,
Или я был глуп, услышав от тебя.
Война, тяжёлая война,
Ты погубила жизни многих!
Война, кровавая война,
Ты забрала детей из дому.
«Мама, мамочка моя»! -
Кричала девочка под дулом.
Маму звала без конца,
Но выстрел, тишина...
Не виноваты дети в этом!
Не виноваты женщины и старики!
Никто, никто не виноват,
В том, что родились они.
Дети, голодавшие зимой,
Матеря, ушедшие на фронт!
Девушки, повешены за дом!
Виноваты ли они перед войной?
Кто за смерть их будет отвечать?
Кому воздастся по заслугам?
Ведь фашист не знал того,
Как смерть глядит у них в окно.
«Не перебьёшь, нас миллионы»! -
Кричала Зоя у петли!
Она наш символ, наше знамя,
За которым нужно лишь идти.
Других, других людей не сосчитать,
Которые отдали жизнь за мир и за добро.
Не сосчитать тех жертв кровавых,
Которые убитые войной.
|
|
|
цитировать