|
Жак Превер, переводы М.Кудинова.
На улице Сены
На улице Сены,
у перекрестка,
вечером,
в десять часов с половиной,
стоит человек,
молодой человек
в непромокаемом плаще
и шляпе,
он странно дергается,
его дергает женщина,
она его дергает,
она говорит с ним,
и человек головою трясет.
Шляпа его окончательно съехала набок,
и женская шляпка вот-вот с головы упадет.
Лица у них у обоих бледны.
Мужчине явно хочется скрыться,
хочется исчезнуть, умереть, испариться,
Но женщине до безумия хочется жить,
и голос ее,
этот шепчущий голос,
его нельзя, невозможно не слышать, -
в этом голосе жалоба,
крик
и приказ,
в этом голосе жажда,
и грусть,
и трепет...
песня...
фраза...
все та же фраза,
безостановочно
и без ответа.
Мужчина смотрит, отводит глаза,
руками двигает,
как утопающий.
На улице Сены,
у перекрестка,
все та же фраза звучит опять,
и каждое слово — открытая рана,
боль, которую невозможно унять:
"Пьер, правду скажи мне,
скажи мне правду,
я должна.
я хочу все знать!"
Женская шляпка на землю свалилась.
"Пьер, я должна.
я хочу все знать!"
Вопрос бессмысленный и грандиозный.
Пьер не знает, что отвечать.
Тот,
кого называют Пьером,
погиб.
На губах у него улыбка.
Он, видимо, хочет, чтобы улыбка
казалось нежной;
и он бормочет:
"Ты сходишь с ума...
Возьми себя в руки..."
Но он не уверен,
что говорит хорошо и разумно,
и он не видит,
не может видеть,
как искривлен его рот улыбкой;
он задыхается...
загнан в угол...
огромная тяжесть к земле его гнет;
ему не уйти от своих обещаний,
ему теперь предъявляют счет.
Машина, которая может считать,
машина, что пишет любовные письма,
машина, которая может страдать,
схватила его,
повисла на нем:
"Пьер, правду, правду хочу я знать!"
Эта любовь
Эта любовь
Такая неистовая,
Такая хрупкая,
Такая печальная,
И такая нежная...
Эта любовь
Такая хорошая,
И безбрежная,
Как небосвод голубой,
И такая плохая,
Словно погода,
Когда погода бывает плохой...
Эта любовь,
Такая верная,
Радостная
И прекрасная...
Эта любовь
Такая несчастная,
Словно ребенок, заблудившийся
ночью в глуши,
И такая спокойная,
Словно мужчина, которого ночь
не страшит...
Эта любовь,
Внушавшая страх,
И заставлявшая вдруг говорить
И томиться в печали,
Любовь безответная,
Потому что мы сами молчали;
Любовь оскорбленная, попранная и
позабытая,
Потому что мы сами ее оскорбляли,
топтали ее, забывали;
Любовь вся как есть,
И в конце и в начале,
Вечно новая,
Вечно живая,
Озаренная солнцем,
Лицом обращенная к вечной надежде...
Она твоя,
И она моя,
И того, кто еще не родился,
И того, кто был прежде,
Она, как трава, достоверна,
Трепещет, как птица,
Пылает, как жаркое лето...
И с тобою мы можем уйти
И вернуться,
Уснуть и проснуться,
Забыть,
Постареть,
И не видеть ни солнца, ни света...
Можем снова уснуть,
И о смерти мечтать,
И проснуться опять,
И смеяться опять,
Остается любовь!
Как ослица, упряма она,
Горяча, как желанье,
Жестока, как память,
Глупа, как раскаянье,
Холодна, словно мрамор,
Прекрасна, как утро,
Нежна и прекрасна,
И кажется хрупкой и зыбкой,
И с нами она говорит,
Не говоря ничего,
И в глаза наши смотрит с улыбкой,
И, охваченный трепетом,
Я ее слушаю,
Я ей кричу,
О тебе ей кричу,
О себе,
Умоляю ее
За тебя, за себя и за тех, кто любил,
И за тех, кто еще не любил,
И за всех остальных,
Я кричу ей:
Останься!
Будь там, где ты есть,
И где раньше была,
Умоляю, останься!
Не двигайся!
Не уходи!
Мы, которые знали тебя,
О тебе позабыли,
Но ты не забудь нас!
Одна только ты у нас есть на земле!
Так не дай нам холодными стать!
С каждым днем удаляясь все дальше,
и дальше,
Знак подай,
Улыбнись нам,
Неважно откуда,
И позже
Средь зарослей памяти,
В темном лесу ее
Вдруг появись,
Протяни нам руку свою
И спаси нас.
Отчаяние сидит на скамейке
Сидит на скамейке в сквере
Человек,
Который вас окликает, когда вы проходите мимо;
Человек этот носит пенсне,
Он в костюме помятом и старом,
Он сидит на скамейке и курит сигару
И вас окликает, когда вы проходите мимо,
Или просто подзывает вас жестом усталым.
Не надо смотреть на него,
Не надо слушать его,
Надо мимо него пройти,
Сделать вид, что его не видишь,
Сделать вид, что его не слышишь,
Сделать все, чтоб скорее уйти.
Если взглянете вы на него,
Если будете слушать его,
Он подаст вам знак рукой или взглядом,
И никто не удержит вас от того,
Чтоб вы на скамейку не сели с ним рядом.
И тогда он без просьбы подвинется сам,
Он смотрит на вас, улыбается вам,
И страдаете вы нестерпимо;
А он улыбается вам, и вот
Улыбка такая же сводит вам рот
Неумолимо.
И, улыбаясь, терзаетесь вы
Невыносимо,
И, терзаясь, ему улыбаетесь вы
Непоправимо.
И вы на скамейке сидите,
Застыв
В позе его любимой;
А дети играют около вас,
Проходят прохожие мимо,
И птицы летают
И ввысь устремляют
Полет свой неудержимый.
Но вы с ним рядом сидите, застыв
В позе его любимой,
И знаете вы, вам врезалось в мозг
Неизгладимо,
Что не будете вы никогда играть,
Как играют дети,
И не будете так же спокойно шагать,
Как прохожие эти,
И не будете вы никогда летать,
Устремляясь неудержимо
Ввысь, как вольные птицы.
|
цитировать