Всем — здравствуйте!
Я обнаружил, что давненько сюда ничего не выкладывал...
Ну выложу, что ли, всё — почти за два года.
Извините за длинные записи.
Сначала — 2009 год, 2010 — чуть попозже.
ИНТЕРЛЮДИЯ (ЧИТАЯ ГОЛСУОРСИ)
Как яблоко, позднее лето горчит,
За липами — дым от костра,
И дятел в берёзовой кроне стучит,
И сыплется сверху кора.
В саду разлита шелестящая лень,
И время застыло почти...
Вот здесь бы, в ещё не назначенный день,
Из позднего лета уйти.
август 2009
ПРИЗРАК ПЛОЩАДИ
Баллада-вариация по мотивам В.Броневского
Пусть не смолкает шум столичный
на этой площади безмерной –
тут если стон — то стон трагичный,
тут если шаг — то шаг предсмертный.
...
Вопили улицы, пустея,
а я — я видел лишь вампира...
Владислав Броневский,
Баллада о Театральной площади
Мне эта площадь часто снится.
Гранит. Преддверие твердыни.
Четыре каменных границы
и красный склеп посередине.
Во дни торжеств — по-ба-таль-он-но! -
под цепким взором агентуры
сюда вливаются колонны
людей, машин и арматуры.
Лежит в гробу нетленный гений.
Взирают статуи уныло.
Не ждите больше изменений -
здесь всё останется как было.
И упражнений в пилотаже
уже не совершит салага...
Ночь. Мгла. Шаги бессонной стражи
от плахи до универмага.
Здесь россыпь белых многоточий:
расчерчен камень — вроде плаца.
И он в глухую пору ночи
Сюда выходит прогуляться.
Как он стремился править миром! -
сил оказалось маловато...
Не назову его вампиром,
чтоб не случилось плагиата.
Оплот державы обветшалой,
смотритель красного погоста...
Но как назвать его? Пожалуй,
пускай он будет — Призрак просто.
Он бродит — древний, многоликий,
пятиконечный и двуглавый,
по этой площади великой,
по этой площади кровавой.
Из арки он выходит с шумом,
проходит мимо мавзолея,
и сразу — словно дым над ГУМом,
и запах гари от музея,
и слышен топот батальонов,
и треск костей под сапогами,
и кровь погибших миллионов
вновь плещет, плещет под ногами.
Невдалеке — пяток кварталов -
его привычная берлога;
и он, с ключами от подвалов,
централов, каждого острога,
ступает по брусчатке гулко...
Бегут блюстители порядка -
из-за угла, из переулка
глядят на Призрака украдкой.
Козырный туз кровавой масти,
бесчеловечный, бессердечный,
ночное воплощенье власти
и сущность вертикали вечной, -
чтоб не покинуть эту сцену,
чтоб с ролью не расстаться этой,
уплатит он любую цену -
людской разменною монетой.
Управы нет на властелина,
и нет конца его гулянью:
власть — разновидность героина,
и — невозможно отвыканье.
И вновь к ногам его ложится
прямоугольная пустыня -
четыре каменных границы
и красный склеп посередине.
август 2009
ЧУДЕСА
Он в радуге — когда придёт охота -
Местами может поменять цвета,
И звонкие, налившиеся ноты
Не уколовшись, соберёт с куста.
Укрывшись от прохожих и от пыли
Среди высокой шелестящей ржи,
Слова и рифмы подберёт, чтоб были,
Как вечер подступающий, свежи.
Сказанья из травинок он сплетает
И сочиняет песенку ручью,
И звёзды свысока к нему слетают -
Он их сажает на руку свою.
Бывает и наивным он, и мудрым,
Чудным как сон и тихим как вода,
И день, который приключится утром,
Способен он припомнить без труда.
А та, которой он дарует чудо,
Та, что глядит с улыбкой на него,
Одна на свете ведает, откуда
Является такое колдовство.
август 2009
ЗАРИСОВКА В ОТТЕНКАХ СЕРОГО
Извечное безмерное пространство, одетое в обноски и щиты,
Напрасное и злое мессианство, пустое самомненье нищеты.
Лицо в рубцах и на руках ожоги — да, видно, что судьбина нелегка:
Пожары... грабли... дураки... дороги... Шаг не туда — расплата на века.
Не всем под силу тяготы такие — не всякий бы и выбрал этот путь:
Жить впроголодь — зато не как другие, идти вразрез — ну хоть чему-нибудь,
Нос задирать, красуясь перед светом, и щит держать, и потрясать мечом,
И постоянно поучать при этом всех прочих, что к чему и что почём.
И, несводимы, как прыщи на коже, — что в прошлом, что теперь, что впереди -
Бал правят вороватые вельможи и не совсем великие вожди,
Плюют вдогонку белым и пушистым, завидуя и попусту кляня;
И — длится пляска с топаньем и свистом, и множится хмельная болтовня...
сентябрь 2009
ПОГРЕБОК, ГДЕ НЕ ХОДЯТ ЧАСЫ
И каждый вечер, в час назначенный...
А.А.Блок
Вновь луна конопатая пристально
Поглядела в окно на меня...
Что ж, отправлюсь на поиски истины -
Или просто ушедшего дня.
В уши грянула фуга осенняя -
Бесприютного ветра басы...
Я вхожу, затаив опасение,
В погребок, где не ходят часы.
Но тревожусь, пожалуй, напрасно я:
Пьяных нет. Благодать. Тишина.
А в углу, ко всему безучастная,
Незнакомка сидит у окна.
Впрочем, с нею встречались мы, кажется...
В этом зале, когда-то, давно
Не сумел подойти я, отважиться -
И сейчас подойти мудрено.
Гость явился — хромает, сутулится,
С той же, давешней розой в руке
(И застыло движенье на улице
И не ходят часы в погребке).
Посетитель никак не отдышится,
Застывает у входа на миг -
И, увидев сидящую, движется,
Словно к берегу — брошенный бриг,
Ей бормочет про дальнее, прежнее -
А она лишь глядит в полутьму:
Для неё всё былое — нездешнее,
Ей постылый цветок ни к чему.
Вроде лунного злого сияния
Взор холодных, скучающих глаз -
Там ни тайны, ни воспоминания,
Там видны только "Здeсь" и "Сейчас".
Ничего не случится, не сладится:
Нет былого, в грядущем — туман...
И поклонник потерянно пятится,
И ему наливают стакан.
Заиграют в оркестре беззвучие
(Знают ноты и текст назубок)...
Пусть приходит он завтра, при случае, -
Если впустит его погребок.
Здесь в бутылках не истина сыщется,
А обман — полусладкий, хмельной...
Дверь откроется, ветер рассвищется,
Закружится листва под луной,
И трамваи отправятся, лязгая,
В даль нездешнюю нового дня...
Этот взгляд с отрешённою ласкою
До дверей провожает меня.
Шляпа с перьями дохлого страуса
Мне вдогонку качнулась в окне -
Там, где длится бессрочная пауза,
Там, где только мгновенье в цене.
Я по листьям иду неуверенно:
Ложь и ветер сбивают с пути...
Мне луна помогать не намерена,
И ушедшего дня — не найти.
сентябрь 2009
ИГРОКИ В КОСТИ
«По меньшей мере, я уверен, что он [бог] не играет в кости».
А.Эйнштейн
Рай. Игральные кости на круглом столе.
Здесь же горсточка звезд — это "банк".
Счет написан на облаке: бог — на "нуле",
В "плюсе" — Шредингер, в "минусе" — Планк.
И Эйнштейн возмутился: — Да как же ты мог?
Я не верил, что здесь — казино...
- Я и сам-то не верил, — сказал ему бог, -
Но меня убедили давно.
сентябрь 2009
НЕ ПО СЕРДЦУ
В этом мире бессильно всесилие,
А надежда робка и слаба;
Мелочь — имя, прозванье, фамилия,
Малость — участь, удача, судьба.
Нет ни веры, ни меры, ни помощи:
Мир суров и повадками прост.
Ветер дует, как водится, с полночи,
А порою — и вовсе норд-ост;
Он крылатыми черными метками
Затемняет небесную синь...
Я иду, пригибаясь под ветками
Разгулявшихся встречных осин.
Этот мир по плечу, но не по сердцу -
Чем ни потчуй и что ни сули...
Слышу: издали ветром доносится
Скрип несмазанной оси Земли.
сентябрь 2009
О ПАУКЕ
Довольный приближающейся тьмой (ему постылы все людские лица),
паук приходит вечером домой, и, наскоро поужинав, садится
к экрану, где его давненько ждут и форумы, и чаты, и порталы...
Он пишет: "Всех приветствую! Я тут!" Пора охоты, наконец, настала! -
хмельная, долгожданная пора, когда державно, словно вор в законе,
он ходит по страницам до утра — рассадник грязи, плесени и вони.
Пора хмельная — но не от вина; и не от водки у него истома;
он это всё творит не с бодуна — он и бодун друг с другом незнакомы.
Сейчас он им покажет, дурачью! Сейчас они забегают, кретины!
Он паутину растянул свою внутри большой, всемирной паутины.
Он этим горд и только этим жив, без этого — подох бы очень скоро:
оргазм он получает, распалив хронические, шумные раздоры.
Других талантов, что поделать, нет, но это — он освоил, без сомненья:
здесь шпильку он подбросит, там навет, чтоб не снижался градус словопренья.
О нет, он спуску никому не даст, при этом он повсюду — в нужной шкуре:
на сайте "голубых" он — педераст (а может быть, таков и "по натуре"),
на сайте у поэтов он — поэт, порой — прозаик иль сатирик меткий,
на женском сайте может дать совет, прикинувшись худеющей брюнеткой.
В речах его — отлаженная прыть, в игре его не словит даже конный,
а о себе он любит говорить, что служит в важной должности учёной:
порой историк, где-то географ, а где-то даже наногляциолог!
(А в ряде чатов — он светлейший граф, что впечатляет бывших комсомолок).
В нём граней тьма — но в дефиците стыд, и в этом он являет постоянство.
Он самозванец — и на том стоит. Для пауков привычно самозванство.
К утру, по завершении труда, с трудом он добирается до койки...
Не выдаст он укрытья никогда — боится сапога и мухобойки.
Людей обычных недоступный круг — тех, кто способен в жизни делать дело, -
он ненавидит крепко (как паук) и (как паук) упорно и умело.
Вот так он услаждает естество, себе творя потехи и забавы.
Сидит паук. Не выкурить его.
Такое время. И такие нравы.
октябрь 2009
О НУЛЯХ
Промышляю деленьем нуля,
Временами — деленьем на ноль.
Не ошибся ни разу, деля,
При расчёте уделов и доль.
Ох, не всем по плечу ремесло,
Этот важный, ответственный труд;
Те, кто делят другое число,
Неизбежно в расчётах наврут;
Не хотят заниматься мурой,
Уделяют вниманье делам,
Но при этом не могут порой
Даже ноль поделить пополам -
Тем, кто главный, назначат втройне
И совсем обойдут мелюзгу...
Приходите с нулями ко мне -
Я делить без остатка могу.
А случатся осколки нулей -
Наклонюсь, подниму их с земли;
Пригодится испытанный клей,
Чтобы стали круглее нули.
А на ноль я делю не для всех:
Это более сложный делёж,
Здесь гораздо опасней огрех -
Нужен верный, заточенный нож.
Дело важное, как ни суди,
И не жаль мне усилий своих...
Что же делать ещё посреди
Этих пасмурных лет нулевых?
октябрь 2009
НОВАЯ СКАЗКА ОБ УРФИНЕ ДЖЮСЕ И ЕГО ДЕРЕВЯННЫХ СОЛДАТАХ
Когда-то в одной волшебной стране
(Читай и мотай на ус!)
Жил-был человек, достойный вполне,
По имени Урфин Джюс.
Столяр или плотник он был, говорят, -
Ну, в общем, народный сын -
И выстругал армию крепких солдат
Из буков, дубов, осин.
Был каждый отёсан, гляделся орлом,
Хоть родом из глупых дровец,
И дрался умело любой дуболом
И всякий осинобоец.
И Урфин — силён, справедлив и суров -
Обрёл на державу права,
И стало на улицах множество дров...
Но всё же не все — дрова.
Нормальные люди встречались, увы
(И, значит, носители зла):
Не видно квадратной у них головы!
У них голова — кругла!
Формат нестандартный и глаз и уст!
Различны и рост и вес!
Ну что же: на службу был взят Прокруст -
И вмиг разнобой исчез.
октябрь 2009
ГЕНИЙ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ
Он не страшится зла и бедствия,
Не ищет выгодных приятельств:
Он — гений места, гений действия,
Он — гений разных обстоятельств.
Он сохраняет хладнокровие,
Ему волненье не по чину:
Он — гений цели и условия,
Ещё — уступок и причины.
Ему не требуются премии,
Он знает то и знает это,
Он — гений степени и времени...
Жаль, обстоятельств больше нету.
октябрь 2009
ЯРМАРКА
Не жди от провидения даров:
Закон торгов не знает исключений.
Там, на утёсе, — ярмарка ветров,
А под утёсом — ярмарка течений.
Шей паруса и такелаж смоли,
Молись Николе или Христофору -
Но откопай укрытые рубли
И приходи в назначенную пору.
На целом свете нет подобных мест!
Одна беда: цена неоспорима...
Заплатишь — и получишь свежий вест
Плюс небольшую порцию Гольфстрима.
Толпятся моряки из разных стран -
Кто с попугаем, кто с бутылкой рома...
Безденежным достанется буран
И злоба своенравного Мальстрёма.
И с этим грузом выйдут моряки
В поход, как много раз уже бывало,
Своей недоброй доле вопреки,
Готовые к обещанному шквалу.
октябрь 2009
ПОДЛИННАЯ ИСТОРИЯ ПТИЦЕЛОВА И КРЫСОЛОВА
Расшумелась старая сосна.
Под дождём рябило озерко.
Марта в доме плакала одна:
"Дидель, где ты?.."
Дидель — далеко.
Дидель шёл, не ведая границ,
По холмам и долам, вверх и вниз,
И ловил он разноцветных птиц,
А его приятель — серых крыс.
Труд вершили свой без суетни;
Небольшой, но всё-таки доход...
И в лесах Саксонии они
На холме встречались каждый год.
Закипал походный котелок,
Тишина, уют у костерка...
Дидель доставал тогда манок,
Дудку брал приятель из мешка,
Чтоб дать начало кутерьме
И изгнать из леса тишь и сон:
Птицы собирались на холме,
Крысы шли туда со всех сторон.
Звон синиц и пение щеглов,
Пыл крысиных плясок у огня ...
Но сказал однажды крысолов:
"Обманули в Гамельне меня:
В жизни случай, кажется, второй;
Ну, саксонцы — прямо шулера...
Вон он, город, видишь — под горой?
Там не заплатили мне вчера".
Дидель молвил:
"С этими людьми
Надо разбираться без затей.
Мой манок ореховый возьми -
Тот, что кличет уток и детей.
Гамельнским обманщикам дано
Будет завтра встретиться с судьбой.
Уток нету в Везере давно,
Но детей — ты уведёшь с собой".
Крысолов ответил:
"Ну и жуть...
Что, скажи, с детьми мне делать, брат?"
"Ничего. Подержим здесь чуть-чуть,
И — заплатит вскоре магистрат.
Богачи заплатят, беднота,
Мать любая — если это мать...
А найдётся мальчик-сирота
И захочет птицеловом стать -
Я к себе возьму его, ей-ей, -
Сыном станет и учеником,
Да и Марте будет веселей
В доме над холодным озерком".
ноябрь 2009
* * *
Давно сочтены и измерены,
Несладко живём, непригоже.
Осколки разбитого времени
С разлёту впиваются в кожу...
Глаза заслоняем ладонями
От низко летящих ледышек,
В домах остаёмся бездомными
И в сытости видим излишек.
Привыкли бояться чрезмерности,
Неясностей и разночтений,
Не вступим в дебаты о верности
Упрямых своих убеждений.
Судьбой стеснены и измучены,
Не можем кичиться чинами -
Но верить в обман не приучены.
И это останется с нами.
ноябрь 2009
МЫ ПЕЧАЛЬНО РАВНЫ...
Мы печально равны в нашем чувстве вины,
И в безвинности тоже безмерно равны,
И устали от вечной борьбы,
Злополучные дети несчастной земли,
Все — и те, кто остался, и те, кто вдали
(Много прихотей есть у судьбы).
Мы, лишённые права на выбор дорог
(Что ни шаг, то застава, блокпост и острог),
Жертвы давних и новых химер, -
Почитатели всяких и разных богов,
В непохожих привыкшие видеть врагов,
Заплутавшие в россыпи вер.
Это россыпь — как опись ничтожных примет,
И меж нами, по сути, различия нет -
Мы едины в извечной беде -
Что над нами всё те же вожди и жрецы,
Что идут по живому кордонов рубцы -
По душе, по земле, по воде.
декабрь 2009
ЛАУРЕАТ
Однажды в Академию Платона
Явился грамотей издалека.
Он выглядел солидно и учёно,
Была его известность велика.
Он говорил, что ритор он, и даже -
Дискуссий философских ветеран,
Принёс с собой тяжёлую поклажу -
Дипломов кучу из различных стран.
Он без раздумий говорил о сложном,
Был по любым апориям судья
И состоял в союзе филоложном
И Спарты, и окрестностей ея.
В речах его звучало возбужденье,
Хоть это был порою полный бред,
Он на любые речи и сужденья
Всегда имел забористый ответ.
Твердил, что много побродил по свету
И не нуждался в няньках до сих пор -
И всяческому доброму совету
Всегда давал ругательный отпор.
Он в роще Академа прописался
И за трактатом излагал трактат,
Его Платон порою опасался -
Уж очень был суров лауреат!
И зря его просили: "Сделай милость,
Других людей послушай — хоть чуть-чуть!.."
Однажды Академия закрылась.
Он к беотийцам свой направил путь.
декабрь 2009
Сергей Шоргин
|
|
цитировать
)