автор |
сообщение |
suhan_ilich
миротворец
|
21 декабря 2010 г. 17:22 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
Дмитрий Глуховский, положив начало книгой "Метро 2033" целой "Вселенной Метро 2033", создал уникальную атмосферу, на просторах которой проявлять свои творческие способности и безграничный креатив получила возможность целая плеяда молодых авторов. Теперь и Вы сможете прикоснуться к изъеденному песками, обезвоженному войной постядерному миру Апокалипсиса. Напишите небольшой фрагмент — зарисовку этого мира, размером не более 10 000 знаков. Оценивать будет автор новейшей книги серии Сергей Антонов. Авторы лучших пяти работ получат книгу писателя "В интересах революции" с описанием впечатления автора от прочитанного отрывка.
Под словом "зарисовка" понимается абсолютная свобода самовыражения в пределах определенного атмосферой серии мира. Участники могут в качестве зарисовки проявлять неограниченную свободу творчества. Это может быть: - какой-то случайный фрагмент, словно мимолетом выхваченный из нити повествования;
- описание мира таким, каким видите его Вы;
- законченный рассказ, если удастся вместить его на 10000 знаков;
- идея какой-нибудь новой книги серии с достаточными для понимания задумки деталями и описаниями сюжета;
- любой другой вариант литературного творчества, умещающийся в рамки мира "Вселенной Метро 2033".
Количество произведений от одного автора не ограничено! Ведь никто не знает, какие именно строки удостоит своим вниманием "постапокалиптическая муза". Обратите внимание, что в интересах соблюдения объективности голосования, решено собирать отзывы посетителей в форме комментариев к работам конкурсантов. Так что не стоит жульничать и пытаться под псевдонимами продвинуть свою работу или присылать одинаковые тексты в "различных упаковках".
Сроки приема работ с 21 декабря до 11 января. Оставлять комментарии и голосовать можно с первого дня конкурса и до 15 января. Лучшие 50 работ будет оценивать Сергей Антонов. Имена победителей будут названы 21 января.
Свои работы размещайте в этой теме. Формат размещения произвольный.
сообщение модератора Модерация темы в усиленном режиме, оффтопик удаляется без предупреждения Dark Andrew
|
|
|
tkatchev
философ
|
21 декабря 2010 г. 17:56 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
На другую вселенную переключаться не нужно.
Вон есть уже "Метро: север".
Можно двигаться дальше в этом же духе: "Метро: туркестанские степи", "Метро: ацтекские джунгли", "Метро: морской круиз", "Метро: пауки альфа-центавры", и т.д.
|
|
|
suhan_ilich
миротворец
|
21 декабря 2010 г. 20:23 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
сообщение модератора demihero Vlad Tot tkatchev давайте сразу договоримся, я постараюсь попросить представителей АСТ, которые попросили разместить конкурс на базе ФЛ, появиться и ответить на вопросы. Дальнейшее обсуждение о мотивах организаторов конкурса будем вести после этого.
|
|
|
TOTOIIIUr
авторитет
|
24 декабря 2010 г. 13:59 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
ФАНФИКШН на произведение Дмитрия Глуховского «Метро 2033» для совместного конкурса сайта Фантлаб и издательства АСТ
Пробуждение спящего (отрывок из рассказа)
«Все, что имеет начало, имеет и конец» Пифия, к/ф Матрица
«Война всегда кому-то выгодна» Автор
Не известно кто и как подорвал вход на станцию Речной вокзал Московского метрополитена. И подрывники и те, кто отдавали приказ остались погребенными в руинах эскалаторов и обрушенного потолка главного вестибюля. В тот день погибло не меньше трех сотен человек, а само помещение станции, до того оставаясь достаточно чистым и опрятным, превратилось в нагромождение кусков бетонных стен, осыпавшейся земли и тысяч осколков красного мрамора. Пути завалило отколовшейся и теперь грудами устилавшей рельсы белой керамической плиткой. Колонны в тот день лишились своей некогда ослепительной обертки, но большинство продолжали уверенно стоять и поддерживать купол станции, однако многие переборки между ними потрескались или окончательно обвалились. В тот день по пути, что вел к Водному стадиону, стала прибывать вода. И только через год люди сумели подорвать туннель с двух сторон, чтобы остановить наводнение. Однако вода не ушла, а, заполнив все возможные резервуары, осталась в этом убежище человечества, добравшись до самого Гуляй поля. До 2030 года никто не подозревал, что заваленный вход на станцию проходим. Помог случай, когда пропал ребенок и в его поисках мать, пробираясь все дальше в завал, вышла на поверхность. Вернувшись она прожила не долго, но ценная информация не пропала даром. Через развалины стали проходить сталкеры и поэтому здесь установили охрану. Вся станция тянулась на двести метров в длину, разделенная ровно по середине баррикадой из осколков стен и металлических листов. Эти листы закрывали проход в главную часть станции вплоть до потолка. Пути также были завалены всяким хламом и защищены такими же серебристыми, с потеками ржавчины листами, по большей части сорванных с оставшихся в этой части метро вагонов. Посередине этой защитной стены была вмурована толстая железная дверь. Однако это баррикада не являлась основной линией защиты. Блок-пост охраны Речного вокзала находился у самых руин входа, около широкого полуметрового лаза, уходившего под разрушенный эскалатор. Это вот и была отправная точка сталкеров, а также источник главной опасности для местных жителей. Между двумя колоннами и стенами, примыкающими ко входу в метро защитники свалили тяжелые куски стен из которых в сторону лаза смотрела отогнутая и подваренная арматура. За невысокой стеной второй баррикады сидели защитники. Здесь всегда дежурило трое человек. Каждый мужчина анархистов проходил через это дежурство и каждый знал все легенды, которые рассказывали приходившие и уходившие через лаз люди. Пространство между двумя баррикадами освещалось плохо. Гирлянда фонарей указывала хорошо протоптанную тропинку от часовых до железной двери. Тропинка эта, сначала ведя прямо от входа на несколько метров, потом сворачивала влево, обходя большую земляную насыпь, затем шла вдоль перрона над темной гладью воды. Слабые фонарики через два десятка метров резко уходили вправо под низкую арку из упавших потолочных блоков. Далее по второму перрону, потом снова налево прямо к главному входу, где за железной дверью также дежурили часовые. Эту тропинку достаточно легко оборонять, так как повсюду множество естественных укреплений. Вода была слишком опасна для обхода слева. Справа же рельсы были завалены хоть и не до перрона, но достаточно основательно. К тому же на них лежало искореженное не нужное никому ржавое основание вагона, оттопырив во все стороны свои уродливые останки. Несмотря на это часовые, что сидели сейчас на страже, чувствовали себя не очень уверенно. -Черт бы побрал, этого звезданутого придурка!- воскликнул парень, что сидел слева от входа.- Все что он говорит полнейшая ерунда! Такого быть не может! -Не шуми.- Ответили ему с другой стороны укрепления гораздо более грубым и усталым голосом, принадлежавшему человеку на десяток лет старше паренька.- Не веришь, не верь. А коли не можешь успокоиться — спроси у Спящего,- он тебе на все вопросы ответит. Темный силуэт человека в центральной части баррикады задергал плечами и через мгновение раздался хриплый и тихий старческий смех. После чего слабый и плаксивый голос ответил двоим товарищам: Вот посадили на вахту три анекдота — малого, старшого, да старика. Эх плохо закончится наша вахта. -Не ври старик.- Уже тише сказал парень.- На этих вахтах еще никого не убивали с нашей стороны. -Нас троих ждали.- захихикал старик. -Молчи!- шикнул на него Старшой.- Нечего людей пугать. Мы тут не сказки стеречь поставлены, а дело правильное делать. Ну его этого Филина. Пусть сам встречается со своими сказками, а у нас тут все по полочкам и никому к нам не пробраться. Разговор часовых снова прекратился, и потянулся следующий час. Совсем рядом медленно и равномерно капала вода. От озера тянуло прохладой. Молодой парень Гера, худощавый и невысокий, со стриженной наголо головой с бледным некрасивым вытянутым лицом, со слегка выпученными глазами крепко держал в руках свой пистолет, неотрывно наблюдая за входом, как будто ожидая, что именно сейчас появится та бесформенная прозрачная тварь, о которой говорил тот сталкер, что прошел здесь пару часов назад, и наброситься на их заставу. Страх поборол его, еще когда рассказчик был тут. Гера посмотрел в беспокойные прищуренные глаза сталкера, рассказывавшего свою историю, присев рядом со стариком. В них он увидел страх и ужас, смерть и страдание, что ждет их бедный народ за каждым углом. Их, оставшихся в живых жителей некогда многомиллионной Москвы, затерявшихся под землей в огромной железнодорожной сети метрополитена. -Как вы думаете,- стал расспрашивать Гера.- если Спящий проснулся, значит самое время произойти чему-то? На этот раз старшой зашевелился и принялся объяснять. Очень чесался у всех язык, особенно когда заговаривали о местной легенде, которая неожиданно начала сбываться. Легенда основывалась на одном местном жителе, который уже больше двадцати лет спит беспробудным сном. Говорили, что он никогда не видел катастрофы и никогда не видел того, что стало с миром, и что когда мир снова станет прежним он проснется и не заметит разницы. -Вы все — молокососы — думаете, что Спящий — это что-то необычное и загадочное, но во времена до катастрофы в этом не было ничего такого. Он просто впал в кому, его мозговая активность снижена, но тело живет. Теоретически он еще может встать, но пролежав столько лет я не думаю, что он оживет. Вообще не понимаю на кой черт его кормить, тратить столько сил и времени!? Давно уже пора отделаться от этого балласта. А нет! Все неймется этим отчаивавшимся женщинам. Схватились за него как за Христа и следят, чтобы волосика не упала с головы. А сейчас он встал и ничего не понимает и ходить не может и скорее всего сдохнет скоро так как местную пищу не переваривает. Желудок не работает как надо. Короче каюк ему. Кончится ваш Спящий на этой неделе. Боюсь нашему миру не поспеть вылечиться. Скорее уж и он вместе с этим парнем загнется. И тут со стороны лаза раздался грохот. Оглушительный, мощный, сшибающий с ног, как будто поколебали основание мира. С потолка посыпалась земля и куски стен. Пыль поднялась и застилала обзор. Что-то громыхало все ближе и ближе, будто не было завала, а лишь преграда перед каким-то невероятным исполином, что уничтожает ее своей грубой силой. Часовые вскочили и попятились, отойдя к тому месту, где тропинка сворачивает влево. Геру закрывали двое его напарников. Сзади подоспело еще двое сторожей с автоматами в руках. Громыхнуло в последней раз и людей обволокло непроницаемой стеной пыли. -Рассредоточиться.- Грозный голос Старшого. Только Гера немного отстал от остальных, но вскоре каждый спрятался за свою колонну. Пыль осела. Охранники уставились вперед раскрыв рот от удивления. Завала больше не было. Огромная дыра зияла на месте некогда обвалившейся породы. Из этой дыры прорезая темноту и пыль неожиданно ворвались лучи света. Яркие, ослепительно белые, они казались абсолютно нереальными. Свет ослепил людей. Снова они ничего не видели, пока через несколько минут в дыру не вошли люди. Это были не те оборванцы, что заполонили темные туннели метро. Их одежда облегала стройные высокие фигуры, двигающиеся несколько плавно, но уверенно и точно. Одежда была белой, кристально белой, светящей даже. И слепила не меньше необычных фонарей, что располагались на их оружие. Маленькие не громоздкие они создавали столько света, что хватало осветить каждый закоулок большого помещения. Лица существ были человеческие, однако не выражали абсолютно ничего, уголки губ, веки, челюсти, глаза не двигались. В руках они держали большие серебристые автоматы с широкими стволами без прикладов. Внутри этих стволов слабо пульсировал белый свет. -Стоять!- в исступлении закричал Старшой. Было видно, что он со страху кое как сдерживал себя, чтобы не побежать. Однако бежать было не куда. Позади туннели. Люди и вопросы.- Кто вы? Не подходите иначе будем стрелять!- кричал он. Трое белых приближались и на их лицах заиграла улыбка, но оружие они не отпустили. -Невероятно.- По помещению разлился сладкий приятный голос.- Невероятно что есть выжившие и похоже с целой подземной культурой. Не врал сталкер Филин.- У вас ведь есть культура?- это был вопрос к нам, однако задавший его видимо пытался шутить потому что после этого засмеялся столь удивительно чистым и задорным смехом, что мурашки побежали по телу так, что зачесалась кожа. Руки затряслись. Такой смех в этом обиталище людей, где каждый день нес известия о чьей-то смерти, чьих-то страданиях и чьей-то боли, казался кощунством. Слишком беззаботный смех. Слишком наивный. Никто так не смеялся больше. Это был смех смерти, потому что только она могла чувствовать себя спокойно в метро.
P.S. Не судите строго. В Москве был только раз и естественно не на Речном вокзале. P.S2. А можно победителю сразу две книги — Темные туннели и Про революцию. А то говорят, что вторую нельзя читать не прочитав первую. Пиар компания какая-то получается
|
|
|
osminkin24
новичок
|
24 декабря 2010 г. 20:36 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
Небольшой рассказ на конкурс, мне больше нравящийся под названием "Эпилог" Мысли или чувства ГГ, одноимённого романа Метро 2033. А в общем понимайте как хотите...
Даже в самых безнадёжных ситуациях есть надежда. Человек имеет свойство невероятного самоконтроля, когда это от него действительно требуется и от этого зависит его дальнейшая судьба. Человек давно живёт в этом мире и живёт лишь за счёт того, что планета это ему позволяет. Но так продлится не долго, за последние 100 лет произошло столько катаклизмов, сколько не было за несколько веков. Люди продолжают загрязнять мир, портить и нерационально использовать ресурсы, испытывать ядерное и другое оружие, от рук человека произошли самые страшные катастрофы. И весь этот мир, погружённый в недра метро, ещё не самый страшный исход, ведь часть человечества всё ещё ВЫЖИЛО. Нет, не живёт, именно выжило. Какие цели преследует человечество? С каждым днём мне всё чаще кажется, что всё это сон, весь мир сковала пелена безразличия. Не получится просто открыть глаза и понять, что всё это сон. Нет пути назад. Но есть шанс что то поменять в себе, оглянуться назад, понять, задуматься, взяться за голову и отсрочить конец на неопределённый срок. Но в конечном итоге простые смертные не могут изменить мировые устои и приевшийся образ жизни. Сюжеты многих фильмов и книг апокалиптического и пост апокалиптического характера уже не кажутся утопией. Все говорят о конце света, что конец неизбежен, хотя никто не воспринимает эту угрозу серьёзно. Но в тоже время миром движет лишь чувство наживы и самоудовлетворения. Зачем всё это? Этот мир давно мёртв. Ничто его уже не спасёт. Быть может конец-это начало нового, другого пути?
|
|
|
Alex_Crazy
активист
|
28 декабря 2010 г. 22:09 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
ПУТНИК
"Но наверх нет возврата. Там новая жизнь. Снова изгнан? Осваивай ад." Рок-группа Маневры, Метро 2033
В местном баре было как всегда шумно и людно. Воздух был пропитан сигаретным дымом и перегаром. Восьмилетний Сережа сидел на грязном полу и игрался с деревянной машинкой, подаренной отцом на прошлое день рождения. Все вокруг для него было привычно: покрытые ржавчиной и плесенью стены, заунывное бренчание плохо настроенной гитары, мрачные тени, пляшущие на стенах в свете керосиновых ламп, охрипшие голоса пьяных жителей станции, постоянно мечущаяся от столика к столику юбка местной проститутки Марины... Мальчик не знал другой жизни, а такие слова как небо, звезды, солнце, деревья, реки были для него совершенно чуждыми и непонятными. Внимание Сережи привлек незнакомый человек, вошедший в бар. Это был высокий худощавый мужчина с серыми безжизненными глазами, окруженными сеткой морщин, седыми висками и трехдневной щетиной. Человек постоял в дверях бара, огляделся и подошел к одному из столиков, за которым сидел дядя Федор — завсегдатай местного бара. Он часто рассказывал Сереже о неизвестной наземной жизни, ведь он целых сорок лет прожил на поверхности. - О-о-о! — воскликнул дядя Федор. — Какие люди! Данила! Сто лет тебя не видел, даже поговаривали, что ты сгинул в одном из западных тоннелей. Данила скинул на пол потрепанный коричневый вещмешок и автомат, поправил пыльный плащ и сел напротив своего знакомого: - Да, сгинул, почти... Было дело, — голос человека никак не соответствовал его возрасту. Хриплый, грубый, потерянный. "Сейчас будет новая история",- подумал Сережа и незаметно заполз под стол, где сидели взрослые. Он всегда так делал, когда хотел подслушать чужие разговоры и не хотел, чтобы его обнаружили. - Вот, на, выпей, — послышался голос дяди Федор. — И рассказывай свою байку. - Байка — это то, как ты на демоне катался, — довольно резко огрызнулся Данила. — У меня же — правда... В общем, слушай: после того, как ударили первые ракеты, некоторые тоннели обрушались. И люди, находящиеся на станциях оказались отрезанными не только от поверхности, но и от других станций. Каменный мешок, ставший братской могилой... Так вот, я нашел такую станцию-некрополь. Случайно... Когда я бродил по западным тоннелям, на мой след кто-то напал. Не знаю, кто именно, мутанты или люди, да и не хочу знать. Пытаясь убежать от преследователей, я свернул в тоннель, которого не было на карте. Спустя час преследователи отстали, но разворачиваться было опасно, и я принял решение идти дальше. Тем более тоннель меня очень заинтересовал: толстый слой пыли, паутина, перекрывающая собой весь тоннель, и затхлый тяжелый воздух говорили о том, что здесь очень давно никого не было. Ни людей, ни монстров. Я почуял жажду наживы, она то меня и сгубила. Вскоре путь мне перегодил завал, и лишь в самом верху, под потолком, был небольшой лаз. Как раз, чтобы мог пролезть человек моей комплекции. Взвесив все "за" и "против", я решил исследовать эту нору... Впереди меня ждал кошмар. Я не самый пугливый человек, но... - Lasciate ogni speranza voi ch 'entrate, — вдруг перебил рассказчика дядя Федор. - Что? - Оставь надежды, всяк сюда входящий. Данте, "Божественная комедия". Это надпись на вратах ада. Я раньше учителем литературы был. - Да уж, это ты точно подметил, — нервно закивал головой Данила, голос его все больше и больше дрожал, — в общем, когда я выбирался из лаза с другой стороны завала, то случайно задел какой-то камень, и это вызвало новый обвал. Путь назад оказался отрезан. Но, когда осела пыль, и я смог нормально осмотреться, меня пробил озноб, в глазах потемнело, а к горлу подкатился тошнотворный комок. Прямо перед завалом лежало около десяти скелетов. Видимо, они до конца пытались разгрести завал и почти сумели это сделать. Почти... Осторожно пробираясь мимо мертвецов, я подошел к платформе, она тоже была усеяна скелетами. Прошло уже полгода, но когда я закрываю глаза, в голове всплывает та станция. Я запомнил все до мельчайшей детали. Вот два скелета, взрослого и ребенка, лежат, обнимая друг друга. Чуть в стороне скелет с толстой золотой цепью на груди, сжимающий в одной руке целую пачку денег, а в другой ноутбук. Тело в костюме химзащиты. Эх... Как будто он мог спасти беднягу от радиации, жажды и голода. Игрушечный плюшевый медведь, одиноко лежащий на платформе, разбитый противогаз, рядом с ним — Библия. Я наклонился и прочитал строчки на раскрытом развороте: "...да трепещут все жители земли, ибо наступает день Господень, ибо он близок, велик день Господень и весьма страшен; и кто выдержит?". Я стоял в центре этого могильника, а мертвецы, закутанные в истлевшую одежду, смотрели на меня пустыми глазницами, как будто осуждая за то, что я нарушил их покой, вторгся на их территорию. Давящая тишина понемногу начинала сводить с ума, слышно было, как бьется сердце, я боялся пошевелиться, издать какой-либо звук. Мне казалось, что покойники смеются надо мной, а за спиной что-то движется. Я почувствовал их боль, ненависть, страх, которые царили здесь двадцать лет. В воздухе висела смерть. В этот момент я обрадовался бы любому монстру... Но даже крыс не было. - Живых надо бояться, а не мертвых, — буркнул дядя Федор. — Ты что-нибудь принес ценное оттуда? Ноутбук все тот же или еще чего. Сережа, сидевший под столом, заметил, как задрожала рука Данилы. - Я побоялся тревожить мертвых, забирать их вещи. Вот только это. — Данила залез во внутренний карма плаща и вытащил пожелтевший бумажный конверт. — Это письмо... оно лежало около одного из погибших. На нем надпись: "Тому, кто первым найдет нас". Поэтому я осмелился его взять. Вот, что в нем было: "Я потерял счет дням, не знаю, сколько мы уже сидим здесь. Некоторые все еще пытаются разгрести завал, но я потерял уже всякую надежду, да и сил больше нет. Вентиляция почти не работает, дышать становится все тяжелее и тяжелее. Очень хочется есть, а вчера перестала течь вода в канализации. Что ж, по крайней мере мы умрем от жажды прежде, чем кто-то решится на каннибализм. Старики и дети уже настолько обессилили, что могут только сидеть. Сегодня двое молодых парней зарезали милиционера, который пытался поддерживать порядок. Даже пистолет его не взяли. Если через сутки мы не выберемся отсюда, я воспользуюсь им. Не хочу умереть от жажды. Сутки прошли, я обнаружил, что батарея в моем фонарике почти села. И я дописываю эти строчки в полумраке, лишь на том конце платформы у кого-то еще остался работающий фонарь. Очень хочется есть и пить, а еще я хочу увидеть солнце, небо, улыбку родителей, услышать смех дочери. Как у них дела, смогли ли спастись? Хочу снова вернуться в детство, пробежаться босяком по свежей сочной траве и с разбегу нырнуть в теплую озерную воду, потом взять удочку, развести костер и просидеть на берегу, наблюдая за поплавком, до самого вечера. Все, не могу больше! Я устал! В руке у меня пистолет..." - Мда-а-а, — протянул дядя Федор, — привет из прошлого. Наш радист иногда ловит радиосообщения двадцатилетней давности. Не хочет их метро отпускать, так и гуляют по мертвым тоннелям... Так как ты выбрался то оттуда? - Я даже не знаю, выбрался ли? Мне постоянно снится та станция, ее обитатели зовут и манят меня к себе, а их шепот звучит в голове постоянно, сводя с ума. Я каждый раз просыпаюсь в холодном поту. В общем, я просидел на станции почти сутки. Когда усталость взяла свое, и я стал проваливаться в сон, перед глазами появился светлый человеческий силуэт, который поманил меня к себе. Не знаю, были ли это галлюцинации или кто-то из обитателей встал, чтобы наказать меня за вторжение на станцию, но я повиновался. Я шел за ним в абсолютной темноте, постоянно спотыкался и падал, потерял свой АК, разбил фонарь. А еще крестик с груди пропал. Я шел как в бреду. Не знаю, сколько это все продолжалось, но проснулся я около костра в знакомых и родных тоннелях. Данила замолчал и уставился на письмо, лежащее на столе. Сережа сидел не двигаясь, схватившись за ножку стола. - Ты сильно постарел, Данила. Поседел, осунулся. Хреново выглядишь для своих тридцати. - После я выяснил у старожил, что в тех местах действительно есть одна станция со всех сторон отрезанная многометровыми завалами. Как ни пытались на нее попасть, так и не смогли. А я вот смог и, похоже, на всю жизнь на ней остался. Снова повисла тяжелая пауза, которую прервал чей-то захмелевший голос: - Путник это был. Это он тебя нашел и вывел к людям, — оказалось, что не только Сергей слушал рассказ Данилы, но и многие присутствовавшие в баре люди. - Да ладно тебе! — отозвался женский голос. — Парень перепугался, вот и привиделось ему непонятно что. Сам выбрался через какую-нибудь дырку в бреду. У меня, вон, муж, как напьется, постоянно просыпается где угодно, только не дома. То в тоннеле, то, вообще, на соседней станции. И, главное, сам не помнит, как там оказался. - Ты что такое говоришь, ведьма! Было такое всего два раза, ты из меня алкоголика не строй. А про Путника, я тоже слышал много. То из логова мутантов кого выведет, то первую помощь окажет, а кому путь с поверхности под землю укажет. Сидишь на станции, вот и не знаешь, что за пределами ее происходит! Тут же разразился горячий спор, по поводу реальности Путника. Из-за столика в дальнем темном углу поднялся человек в длинном плаще и закрытым капюшоном лицом. Он бросил на стол несколько патронов и быстрым шагом направился к выходу. Больше всего Сережу поразило то, что у него не было ни автомата, ни вещмешка, лишь на поясе висел длинный армейский нож. Никто даже не заметил его ухода, кроме дяди Федора. Он быстро поднялся и, расталкивая возбужденных людей, побежал за незнакомцем. Вслед за ним рванул и Сережа. На границе станции у самого блокпоста дядя Федор догнал незнакомца. Тот стоял спиной к собеседнику и чего-то ждал. — Это... — начал дядя Федор, — спасибо тебе за парня, он по дурости туда полез. Молодой еще, многого не понимает. Человек развернулся, из-под капюшона показалась улыбка. Такая добрая и ласковая, что даже Сережа, наблюдая за взрослыми из-за угла, невольно улыбнулся в ответ. Незнакомец, вытянул руку, в которой сверкнул крестик. - Я верну его Даниле, и... спасибо еще раз. - Путник! — не удержавшись, воскликнул Сережа. Дядя Федор резко развернулся и грозно рыкнул: - А ты что здесь делаешь, малец?! Мать узнает, всыпит по первое число! Брысь отсюда... Хотя, стой, вместе пойдем, а то крысы еще уволокут. Сережа робко подошел к дяде, Путник уже почти скрылся в темноте тоннеля. Еще один шаг и темнота полностью поглотила его. Мальчик тихо спросил: - А почему он ходит в темноте без фонаря. - А зачем он ему? Знаешь, один известный сталкер сказал: «Тот, у кого хватит храбрости и терпения всю жизнь вглядываться во мрак, первым увидит в нём проблеск света». Не понял? Ну ничего, мало кто это понимает. Поэтому и живут так мало.
*** На Москву опустилась ночь, ледяной ветер завывал словно раненый зверь, мрачная луна освещала путь одинокому человеку, идущему среди развалин и ржавых остовов машин, оставшихся от великой цивилизации людей. Скелеты домов провожали его молчаливыми провалами окон, а тени от искореженных деревьев строили причудливые узоры на чистом снегу. И монстры... Монстры его не замечали, он был "своим", потому что научился жить не в борьбе, а в мире.
Юдаков А.Ю.
|
|
|
suhan_ilich
миротворец
|
28 декабря 2010 г. 22:31 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
сообщение модератора TOTOIIIUr osminkin24 Alex_Crazy завтра дам возможность посетителям ФЛ оценивать ваши работы и писать к ним комментарии.
|
|
|
suhan_ilich
миротворец
|
|
FDim
активист
|
30 декабря 2010 г. 15:27 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
Затрудняюсь с названием, поэтому пусть будет просто: "Ботинки"
В левом ботинке хлюпала вода. Портянка намокла и неприятно холодила ступню. Егор остановился, поднял ногу и посветил лампой, пытаясь рассмотреть подошву. Ну, так и есть! Глубокая трещина змеилась возле пятки. Ботинки были самодельными, из свиной кожи, а вместо подметки использовалась все та же кожа, только сложенная в несколько слоев для надежности. Такие ботинки, называемые шмыгами, шили на маленькой тупиковой Станции, которая являлась для Егора домом. Невысокого качества обувь быстро изнашивалась, особенно подошва, и тогда надо было подавать заявку Сан Санычу, всесильному завхозу Станции, чтобы он выдал кусок свиной шкуры на новую подметку. При мысли о неизбежном контакте с Сан Санычем Егор поежился. Или это его забил озноб от начинающейся простуды? Лекарств на Станции почти не было, как и врачей. Заболевшие либо выздоравливали сами, либо нет. Болезни уносили жизней больше, чем все монстры, мутанты и бандиты вместе взятые. Егор шмыгнул носом, проверяя, не начался ли насморк. Вроде нет. Хотя простуда – штука коварная. Подкрадется незаметно и копец. Прошлую простуду, плавно переросшую в пневмонию, Егор едва пережил. Он родился в Метро, рос без солнца и витаминов и потому был хилым, как и большинство его сверстников. Старшие поколения оказались крепче, здоровее и обладали сильным иммунитетом. А у Егора иммунитет был слабым, так объяснила парнишке тетя Даша – станционная лекарша. До катастрофы она работала медсестрой, а потом оказалась на Станции единственным медиком. Единственным выжившим медиком… «Берегись простуды, парень, – сказала тетя Даша Егору. – Следующая пневмония или ангина тебя добьет». …Егор поковылял дальше, стараясь левой ногой ступать только на мысок. В этом ответвлении туннеля по полу струилась вода. Не слишком много – она не поднималась выше края подошвы, и все же ее хватило, чтобы пробиться сквозь трещину на подметке и намочить Егору ногу. Такие сырые места любили мокрицы – одно из главных блюд в меню жителей Станции. Мокрицы были жирными, толстыми и по вкусу чуть-чуть напоминали свинину. Очень вкусно. А вот грибы Егор не любил. Они отдавали плесенью и даже после варки оставались жесткими. Имелась на Станции и свинина. Но она считалась деликатесом – поголовье хрюшек было не так уж велико. Чтобы вырастить поросенка, требовалось время. Поэтому свиней забивали не часто. И потому свиных шкур получалось не так уж много. Из шкур шили куртки и шмыги. Куртки редко портились и служили долго, а вот шмыги, вернее их подошвы, быстро изнашивались и рвались. Егор вновь поежился, вспомнив Сан Саныча. «Опять станет изгаляться, старый хрыч, – с бессильной злобой подумал Егор. – Но как же я умудрился подошвой-то зацепиться?» Беречь драгоценную одежду и обувь у подземных жителей давно стало второй натурой. Такие предметы, как чайники, кастрюли, одежда, обувь или одеяла ценились, словно золото в прошлые времена. Так однажды сказала мать Егора. У них тогда треснула единственная фарфоровая тарелка, а новую взять было негде. Стоили тарелки очень дорого, им с матерью не по карману. Правда, есть можно было и из кастрюльки. Многие на Станции ели именно так. Но мать любила эту тарелку. Называла ее последним напоминанием о прошлой жизни. И вот она треснула. Мать уставилась на трещину немигающим взглядом, машинально теребя пальцами красивую желтую цепочку на шее, а потом сорвала ее и засмеялась: – Знаешь, Егорка, сколько тарелок можно было купить раньше на такую цепочку? Целый сервиз! Много, очень много тарелок! А теперь золото – мусор! А вот этот кусок фарфора, – она схватила тарелку и принялась трясти ею под носом сына, – стал дороже золота! Дороже! Золота! Понимаешь?! У матери тогда началась истерика, и Егор позвал тетю Дашу. Она выгнала испуганного парнишку из «квартирки», велев переночевать в ее каморке, а сама осталась с матерью. А та все всхлипывала и бессвязно кричала, что не хочет так жить. И что-то еще про золото. А еще про то, что они уже не живут, а лишь отбывают время в ожидании смерти. Тетя Даша в ответ твердила ей про Егора. Дескать, ты обязана жить хотя бы ради сына, и подливала сваренный из грибов самогон в большие жестяные кружки… …Егор вновь поежился, ощущая озноб, привычно сорвал со стены очередную мокрицу, сунул в котомку, прикидывая, можно ли возвращаться домой или надо собирать мокриц дальше. Наплечная тряпичная сумка была заполнена добычей хоть и не до краев, но и полупустой ее никто бы не назвал. «Можно возвращаться», – решил Егор. Выйдя на перрон, он сразу сдал мокриц тете Клаве, которая заведовала на Станции общественными продуктами, а потом задумался, что делать дальше: пойти домой, в свою «квартирку», высушить портянку и выпить горячего кипятка, чтобы заглушить простуду, или сразу отправиться к Сан Санычу. Немного потоптавшись в раздумьях, Егор все же пошел вдоль поезда к самому дальнему, хозяйственному вагону, стекла которого были выкрашены зеленой краской так, чтобы не было видно, что же там внутри. А внутри хранились настоящие сокровища: свиные шкуры и уже готовые куртки и шмыги, карбидные фонари для караванщиков, жестяные кружки, аккуратно заштопанные армейские одеяла и прочие ценности нового мира. Несмело постучавшись и услышав в ответ: – Кого еще там черт принес? – Егор переступил порог вагона. Помещение склада разделялось перегородкой на две части. В одной, большой, за выложенной настоящими кирпичами стенкой, находился собственно склад. А в меньшей части заседал Сан Саныч. В его «кабинете» имелся самый настоящий, хоть и обшарпанный канцелярский стол. Стояла масляная лампа и черный телефонный аппарат – давным-давно не работающий. Но Сан Саныч держал его здесь для антуража, так он говорил. Что это означает, Егор не знал. Сан Саныч сидел за столом и попивал грибной чаек, который привозили торговцы с одной из северных станций. Чай был не дешев. К примеру, у Егора с матерью никогда не хватало общественной значимости, которая заменяла на Станции деньги, чтобы приобрести такой чай. Мать Егора работала на свиноферме, но в последние время часто хворала и вынужденно отлеживалась дома. Ей шли некоторые больничные, но ее общественная значимость была очень низкой. А Егор числился разнорабочим: подай, принеси, приколоти. Он собирал мокриц, а еще ходил прочищать канализационный туннель, когда там возникали засоры. Его общественная значимость была чуть повыше, чем у матери, но в целом ее едва хватало на необходимый минимум: ежедневную пайку мокриц и грибов, банку масла для лампы, порцию свинины время от времени, да небольшой кусок шкуры на заплатки для одежды и обуви. Но шмыги рвались слишком часто, и заплатки кончались до срока. Тогда приходилось идти к Сан Санычу, выпрашивать внеплановую добавку. Самую высокую общественную значимость имели караванщики и сталкеры. Для Егора эти люди были словно небожители. Крепкие, здоровые. Родившиеся еще там, на поверхности и имеющие недоступные рожденным в подземелье навыки вроде стрельбы, рукопашного боя, чтения карт, знания химии, биологии и много другого. Поколения тридцати – сорокалетних. Последние здоровые поколения землян… Егор отчаянно мечтал стать одним из них. Он даже просился у главного караванщика Станции Митяя взять его с собой в караван. – Мал еще, – ответствовал тот. Егору и впрямь едва стукнуло шестнадцать. – Хилый больно. Не сдюжит, – чуть позже подслушал случайно Егор истинную причину отказа. …От кружки с чаем Сан Саныча поднимался ароматный парок. Напиток явно был горячим, и Егору вдруг очень захотелось сделать хотя бы глоток, чтобы прогнать привязавшийся в туннеле с мокрицами озноб. – Ну, и чего ты сюда приперся, ушлепок? – гостеприимно встретил посетителя завхоз. – Я это… шмыги зацепил, когда мокриц собирал… арматуриной, небось… – несмело начал Егор. – Ты в следующий раз этой арматуриной бошку себе зацепи! – перебил Сан Саныч. – Да так зацепи, чтобы мозги враз наружу, понял? Если сдохнешь, все больше пользы Станции принесешь, затирок. Одним ртом будет меньше. Я бы таких, как ты, еще при рождении головой об стену… Сан Саныч все распинался, входя в раж, а Егор молча слушал, опустив голову, чтобы не встречаться с ним взглядом. Егор рассматривал пол, а потом ему на глаза попались ноги завхоза. В отличных крепких ботинках. Не самодельных шмыгах, а самых настоящих армейских берцах. Такие ботинки на Станции имелись лишь у караванщиков и… завхоза. – Вон отсюда, дармоед! – закончил свою пылкую речь Сан Саныч. Но Егор не ушел. После полуденной склянки ему вновь предстояло идти в сырой туннель за мокрицами. И как бы он не старался ступать осторожно, вода все равно просочится сквозь щель в подошве. Нога намокнет… «Следующая простуда тебя добьет», – предупреждала тетя Даша. Егор продолжал стоять, угрюмо глядя на отличные берцы Сан Саныча. В голове теснились сотни слов, которыми можно было уговорить завхоза, но на язык не шло ни одно из них. – Пошел вон, недоносок, – повторил Сан Саныч. Егора охватило отчаяние. – Не имеете права! – выпалил он. – Обязаны заявку принять! Шкуры не ваши, общественные. А я равноправный житель Станции и право имею… – Ах, вот как мы заговорили? – протянул завхоз. – Значит, право имеешь? Ладно, будет тебе право, сопляк. Оставляй заявку. – Он протянул кусочек мела и кивнул в сторону школьной доски, которая заменяла на Станции гросбух, поскольку бумага была в огромном дефиците. Вернее, ее уже несколько лет, как не было. – Пиши имя-фамилию и что конкретно надо. На доске уже имелся ряд строчек с фамилиями и перечнем разнообразных просьб. Егор торопливо закорябал мелом, внося себя в список. Сан Саныч уже потерял к нему интерес, повернулся спиной и лениво тянул свой чаек. Егор положил мел на край стола и смущенно покашлял: – Кхе-кхе… Сан Саныч… – Чего тебе? – лениво отозвался завхоз. – А когда заплатку-то получать? – Через тридцать склянок приходи. – Через тридцать?! Но, Сан Саныч… Я не могу так долго! – Ничем не могу помочь, равноправный житель Станции, – с издевкой произнес завхоз. – В настоящий момент свиных шкур на складе нет. – Как же так? Сан Саныч… мне же каждую склянку в туннель за мокрицами ходить… ноги промокнут… простуда… тетя Даша сказала, не переживу… – А мне плевать, – равнодушно бросил завхоз. – Нет у меня шкур. Нет! – А берцы есть, – тихо, но твердо сказал Егор, не отводя глаз от ног завхоза. – Что? – Сан Саныч проследил за взглядом Егора и обозлился не на шутку: – Не твое дело, мозгляк! А ну-ка вали отсюда! Работать мешаешь! – Я знаю, откуда у вас эти берцы, – Егор поднял голову и посмотрел завхозу в глаза. – Вы караванщикам из Ганзы по-тихому отдали несколько лишних шкур и за это получили берцы. А чтобы недостача не обнаружилась, вы велите Славке-немому оставшиеся шкуры раскатывать тоньше, чем положено. Потому-то подошвы у шмыг так часто и рвутся, что свиная кожа слишком тонкая. А Славка – мало, что немой, так еще и на голову больной. Не понимает, что происходит. Только слюни пускает, да делает, как велят. Я про ваши махинации начальнику Станции расскажу! – Зачем же его пустяками тревожить, – засуетился завхоз. – Шмыга, говоришь, порвалась? Так я тебе вместо шмыг берцы дам. Такие же, как у меня. Хочешь? – Правда, дадите?! – Да. Только они у меня не здесь, а в тайнике. В заброшенном туннеле, возле обвала. Пойдем со мной. Сейчас свои берцы получишь. Сан Саныч ухватил Егора за плечо и поволок за собой. Ошалевший от неслыханной удачи парень не очень-то и сопротивлялся. В голове вертелось лишь одно: «У меня будут теплые, прочные, непромокаемые берцы!» Егор послушно шел за Сан Санычем, даже не задумываясь о том, что в заброшенном туннеле никогда не бывает людей. А вот обвалы просевшего грунта случаются очень даже часто…
Текст получился на 1000 знаков больше, чем положено. Если это момент принципиальный, могу сократить.
|
|
|
GreyWolf
активист
|
2 января 2011 г. 16:34 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
*** Рельсы уводят вдаль по тоннелям, Врываются в души сомненье и страх. Это как неизвестное зелье, От которого потом мутнеет в головах.
Шпала за шпалой, уставшие ноги, Да, без дрезины здесь худо, браток. Это не просто людские дороги, Это — как в кабеле рвущемся ток.
Фонарик сверкнёт, но что он осветит, Не то ль, отчего суждено умереть? И тени мелькают угрюмые эти, Нет, век не поднять, чтоб на них посмотреть.
Как тяжко, в ушах тишина гробовая, Хоть кто-нибудь слово сказал бы в ответ! Идешь тут и сразу же все забываешь, Ни чувств, ни эмоций — ничего больше нет.
|
––– Зачем все это? |
|
|
senoid
миродержец
|
3 января 2011 г. 15:16 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
Когда-то давным-давно начинал писать историю про метро Новосиба. Но быстро понял, что в тамошнем серпентарии мне ничего не светит Однако файл сохранился, так зачем же пропадать добру
Подземные пустоши (отрывок)
Метромост в давние времена был чуть ли не главной достопримечательностью Новосибирска. Теперь же эта мертвая громада являлась связующей ниточкой между левобережными и правобережными выжившими. Если бы не открытый доступ на поверхность прямиком к новым жителям города, этот перегон давно бы уже подмяли под себя руководители крайних станций, и проход здесь наверняка оценивался бы недешево. Но воевать с нескончаемым потоком тварей из щелей Спортивной никому не хотелось, потому местные пути оставались на откуп сталкерам и прочим смельчакам, которые не боялись шагнуть в ошметок цивилизации, хранящий дурную славу. Удивительно, но обитатели поверхности так же не слишком охотно лезли в глубину чужих территорий, довольствуясь вестибюлем и его окрестностями. Если разобраться, во внутренностях метромоста пропадало не больше людей, чем в других дырах подземки, однако здесь этим случаям придавали особое значение, связывая их с какими-то потусторонними силами. Особенно всех волновали странные звуки, которые жили в железобетонном склепе, по которому когда-то бегали поезда. Техники всему находили объяснение, но торговые караваны раз за разом не досчитывались нескольких человек, не говоря уже о путешественниках-одиночках. На такую мелочь в метро внимания не обращали, но плодиться слухам никто не мешал. И завывания метромоста частенько наведывались в кошмарах подземным обитателям. Глеб не верил ни в привидений, ни в то, что метромост был живым организмом. Он с детства усвоил простые истины: все что угодно можно остановить с помощью оружия. Но прямо сейчас парень мог поклясться, что по рельсовым полоскам прошла дрожь. Живая дрожь. Огни блокпоста все никак не показывались из тьмы, и нехорошее предчувствие усилилось. Шарканье ботинок психов по шпалам тонуло в нарастающем гуле, словно где-то поблизости затягивал песню огромный воздуховод. Глеб видел только затылки группы, по которым, естественно, что-то понять было невозможно. Одному ли ему мерещится вся эта чертовщина? Стараясь успокоиться, он поднял голову и размял затекшую шею. И тогда Глеб заметил перебирающиеся по потолку точки. Чьи-то глаза. На этот раз натянувшаяся веревка не сдвинула его с места. Послышалось бормотание через противогаз. Глеб не обращал внимания на товарищей, глядя на то, как на них спускается черное облако. Скорость существа была просто невероятной. Нечто похожее на хвост метнулось в середину группы, и двое психов зависли в воздухе. Веревка потащила вверх и остальных, над головой завыл новый враг. Глеб ощутил, как из-под ног уходит земля. Их перевязанная цепочка словно всасывалась какой-то огромной пастью, рассмотреть которую в темноте было нереально. Теперь группа походила на отряд марионеток, зависший под потолком в угоду своему хозяину. Снизу хлестнули выстрелы. — Рубите веревку! — орал Красный. Голос был настолько четким, что Глеб понял — друг снял противогаз. Нащупав на поясе нож, Глеб стал перерезать веревочные сплетения. Его трясло из стороны в сторону, рядом мельтешили безвольные туши психов, которым было наплевать на того, кто проснулся в метромосте. Оглушительный вой прошелся по барабанным перепонкам, и в этот момент Глеб рухнул вниз. С пояса свисала жалкая культя бывшего каната. Вадим Зимний ковырялся с рюкзаком, пытаясь что-то найти. Антон свалился под ноги Глебу, едва разминувшись головой с рельсом. С потолка уже лилась кровь. Один из психов, обмотанный какой-то слизью, упал рядом с Неспокойными. По частям. Чернильная тварь вновь завопила, а болтающиеся на веревках люди так и продолжали молчать, пока огромная силища тянула их к себе. — Валим, быстро! Чего рты разинули, бежим! — Антон тоже снял противогаз и двигался к Речному вокзалу. На путях возникла тень, будто проход загородили плотным занавесом. Метромост довольно заурчал. Под потолком чудовищного строения, словно сухие кусты, стали лопаться кости. Раздираемые на части психи не произносили ни звука, лишь кровавая упряжь бесновалась на высоте трех метров. — Двигай же! — крикнул Антон непонятно кому. — Куда?! Здесь кругом эта дрянь черная. Автоматные плевки, казалось, уходили в пустоту. Черная масса заполнила все пространство, смыкая кольцо вокруг оставшихся людей. Похожие на языки отростки ползли из мрака уродливыми червяками. Выпотрошенные тела застывали над головой мертвыми пугалами. — Мать вашу, да что за хрень такая! — выругался Глеб. — Ну-ка посторонись! — подал голос Вадим. Похоже, в противогазе уже никого не осталось, всем хотелось нормально видеть то, с чем они столкнулись. Вадим держал связку гранат. Глеб понятия не имел, к чему приведет взрыв в метромосте, но другого пути, похоже, не оставалось. Хотелось верить, что конструкция выдержит, а вот сотканное из темноты чудовище — нет. — Да взрывай ты, все равно сейчас сдохнем! — чуть ли не со смехом проговорил Антон. Глеб видел, как дрожат руки Вадима. Решиться на такое было сложно, но неизвестная тварь подгребала свои огромные щупальца все ближе. Похожее на осьминога нечто, казалось, являлось частью метромоста. Взрыва было не избежать. Глеб понял это как только к сомневающемуся Вадиму подошел Красный. Вязаная шапочка чуть съехала набок, а в руке уже покоилась отобранная граната. — Лови, — сказал здоровяк, и швырнул гранату темноте, в которой шипела неизвестная жизнь. Визг метромоста перебил даже взрыв. Глеба отбросило назад, рельсы словно переживали землетрясение. Сверху что-то сыпалось, валил дым. Стены будто подвинулись ближе, съедая свободное пространство. Маленький кусочек метро превратился в разорванный дымоход. Чадящая чернота зашлась в каком-то невероятном танце, существо бесновалось среди огненных сполохов. — Сзади! — сквозь треск автомата прорвался голос Антона. — Оно перегородило чертовы пути! Там точно что-то копошилось, но толком разобрать существо Глеб не мог. Одно было ясно: возвращаться некуда, но и вперед идти нельзя. Чудовищный кокон обволакивал группу, несмотря на все их потуги спастись. Антон, прижимая руку к окровавленному лбу, подскочил к Глебу. Противогаз остался где-то позади, в груде камней и остатков психов. — Ну что, братец, вот и доигрались мы с тобой, — слишком спокойно сказал Антон. — Оказывается, и мы не такие уж везучие. — Заткнись ты, — произнес Глеб. Умирать он пока не собирался, ведь кое-какой план в его голове родился. Пусть и совсем безумный. Вадим, сообразив, наконец, что стрелять в сумрачное создание — пустая трата времени, приблизился к Неспокойным. Красный готовил очередную гранату, которая должна была угомонить всех вместе взятых. И монстра, и людей. Глеб положил ладонь на руку друга и покачал головой. — Рано, — шепнул он. — Прорвемся еще. Глеб улыбнулся и, развернувшись к одному из окон мостовой галереи, несколько раз выстрелил в темный провал. Остатки стекла звякнули на рельсах. Гуляющее по местным внутренностям эхо отозвалось недовольным урчанием. В дыре показался призрак искореженного Октябрьского моста, который пострадал куда сильнее своего близкого родственника и соседа по совместительству. — Ты чего задумал?! — взревел Антон. — Да там нас только и ждут внизу! — А здесь мы в безопасности еще минуты так две, — отозвался Глеб. — Не дури, придется прыгать. — Так и знал, что этим все кончится, — простонал Вадим. В метро Обь не любили по той простой причине, что несколько раз из нее выползали такие создания, рядом с которыми мутанты с поверхности выглядели лишь недоразумением. Оказаться в этих водах — едва ли можно было пожелать и врагу. Ведь потеряв ощущение тверди под ногами, приходилось еще задумываться и о том, что снизу на тебя может кто-то смотреть. Видеть. А в теперешнем мире многочисленные хищники никогда не ограничивались простым созерцанием. Если раньше люди с удовольствием ходили на рыбалку, то теперь бурные потоки скрывали лишь тех, кого лучше не тревожить. Никогда. Да и на что теперь похожа речная вода, проверять никому не хотелось. Красный думать над предложением не стал, а просто пропал в окне, словно испарился. Ошалелые друзья смотрели в дыру метромоста, где только что исчез здоровяк, точно какой-то дикий парашютист. — Хоть бы сказал чего… — буркнул Глеб себе под нос, но тут вспомнил, что Красный держал в руках перед прыжком. — Уходим, живее, валим отсюда! Вадим с Антоном переглянулись, а Глеб уже высовывался наружу. Красного внизу не было видно, что, впрочем, неудивительно. Река походила на черный беспроглядный кисель. Когда Глеб оторвал ноги от конструкции метромоста, вдалеке блеснула знакомая светящаяся полоска. В голове парня возникла лишь одна мысль: хоть бы эта тварь плыла против течения. Волны схватили Глеба морозными щупальцами. Плеск черной воды напоминал пузырящийся кипяток только внешне. Жуткий холод сразу пролез под одежду, а ботинки потянули в глубину. Над головой рванули другие окна метромоста, слегка разукрасив мутную пленку неба. Стоны металла слились с оглушающим воплем. Красный все-таки оставил о себе кое-какое напоминание. Глеб толком плавать и не умел, этому попросту было негде научиться. Он бултыхался в ледяном потоке, стараясь держаться на поверхности. Автомат соскользнул с плеча и провалился в бездонную пучину под ногами. Вода попадала в легкие, дышать становилось все труднее. Обь несла Глеба в пустоту мертвого мира, над которым сомкнулись черные небеса. На поверхности воды показались два поплавка. Глеб сквозь речные брызги старался уловить их движения. Люди взмахивали руками, пытаясь плыть, почти тут же раздался отборный мат. Узнав голос брата, Глеб невольно улыбнулся. Им вдруг овладела твердая уверенность, что все кончится хорошо. Но внезапно позади Антона с Вадимом возник и третий поплавок, только чуть больше. Словно чей-то горб. Или, может быть, плавник?.. Глеб никак не мог совладать с потоком, друзья постоянно пропадали из виду. Когда, наконец, показалось, что волны вот-вот оставят его в покое, Глеб разглядел поднимающееся из воды длинное тело. Оно светилось, как последняя масляная лампа в метро. В толще Оби просыпалось что-то большое и едва ли дружелюбное.
(с) Подольский А.А. Весна 2010.
|
––– If you go home with somebody and they don’t have books, don’t fuck them © John Waters |
|
|
vinogroman
новичок
|
3 января 2011 г. 21:52 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
Она будет ждать вечность
Он смотрел на нее, пытаясь выдавить из себя хоть пару слов, но не получалось, просто не знал, что говорят при расставаниях. Возраст, наверно, а, может, страх. А, может, просто в такой ситуации слова лишни. Все и так понятно, что они будут друг друга ждать, надеяться, что вновь увидятся. И все такое. Сопли… Но что в них плохого? Да ровным счетом ничего. Но подростки, а молодой Павел, которому было всего около тридцати лет, скорее относился к подросткам, чем к взрослым, боятся показывать свою слабость. Даже в таком возрасте многие еще не хотят остепениться и жить спокойно, хочется еще побыть свободным, вот Паша как раз-таки принадлежал к этому типу людей. Собравшись, наконец, с силами, Паша выдавил из себя: - Свет, не беспокойся, я вернусь. Всего лишь поход, тысячи раз наши сталкеры проходили по этому пути, что тут такого?! Вернусь я, просто жди. Он не сказал ей всей правды. Сталкеры сегодня шли дальше, чем обычно. Хотели исследовать торговый центр, узнать, что с ним стало, чтобы потом застолбить этот лакомый кусочек за собой. - Я… я… — она захлебывалась в своих слезах, ей было холодно, мурашки ползли по коже. Паша был ей ближе всех людей, живших в метро. Ее друг, который был единственным защитником в этой злом мире. Она боялась его потерять. Просто не могла представить, что будет с ней, если его не станет. Не хотела его отпускать, но это обязательная проверка для всех сталкеров. Она решила, что словами она не сможет ничего сказать, поэтому лишь припала к его теплым губам. - Я буду ждать… Его кто-то дернул за шкирку, он упал на холодный пол. Весь отряд дружно заржал. Они-то не понимают его. У него есть хоть ради кого жить, а они сироты, жертвы войны. Несчастные люди, живущие, что бы… а зачем они живут?.. Никто не сможет внятно ответить на этот не трудный вопрос. Кто-то живет, чтобы любить, кто-то считает желание убивать своим смыслом. А они… у них ничего нет. Пустышки. Нелюди. - Совсем уж обнаглели, — недовольно цокнул языком командир. – Так и прощания можно на неделю растянуть. У тебя две минуты, что бы окончательно собраться и выходим. Паша грустно посмотрел в глаза Светы и подмигнул: - Не дрейфь, не из таких переделок выбирался. Командир подозвал его и сказал тихо: - Не беспокойся, еще увидишь свою бабенку-то.
*** Скрип гермодвери протяжный и противный, напоминающий стон дикого и неведомого животного, которое раздирают на части огромные клещи. Этот скрип Паша явно никогда не забудет, он даже как-то подпрыгнул от страха и удивления, когда слышал этот звук, находясь на поверхности. Там, с другой стороны, в метро, не раз приходилось его слышать, но он никогда не казался таким страшным и долгим (хотя дверь закрывалась за пятнадцать секунд, как в старом нормативе, который где-то удалось найти). - Здравствуй, матушка Земля, — поприветствовал командир великую планету, которую неразумные люди уничтожили несколько лет назад. Это была стандартная фраза для сталкеров, они как бы отдавали свою дань земли, которая принимала их, дабы люди метро пользовались ее богатствами, которые стали намного нужнее, чем раньше. Паша оглядывал окрестности, пытаясь захватить зрением как можно больше достопримечательностей: разрушенные скелеты домов, пустые пивные бары, ларьки, проржавевшие машины, которых было очень много на улице, где-то сваленные в одну кучу – авария, которую устроило стадо, обезумевшее от страха. Их число уходило далеко за горизонт. Бесконечная свалка из машин. Их отряд шел молча уже около часа, лишь изредка главный давал короткие команды сталкерам. Павел лишь оставалось слушать звуки тишины и ветра. Звуки смерти и боли, дикие, непонятные, таких никогда не было там, дома… В м… Нет! Он по-прежнему считал своим домом поверхность. Там никогда не было таких страшных и иррациональных звуков, заставляющих стыть кровь в жилах. А небо… А что небо? Голубое и светлое, безмятежное и глубокое… А сейчас… Серое, мрачное, низкое, бездушное и такое разбитое на рваные клочья туч. Такое пустое. Он бросил презрительный взгляд на небо, ему было противно на него смотреть, но он продолжал сверлить его глазами, пытаясь увидеть среди черных туч хотя бы клочок света. Оно давило на него, но Павел не мог отвести от него взгляд, но когда это все же удалось, зло фыркнул: - Это все из-за тебя.
***
Среди забытых домов, среди мертвых надежд, среди разрушенного мира они шли, пробираясь вперед. Если бы Бог сейчас видел их, то они бы показались ему маленькими песчинками в океане времени и жизни. Всего лишь маленькие части в загадке бытия. Которые никогда не смогут ответить на вопросы мирозданья. Всего лишь клопы, которые ничего значат. Командир смотрел вперед, пытаясь разглядеть, что там. Он еще давно заприметил какую-то фигуру, которая застыла без движения ровно в центре улицы. Но в нем было еще что-то странное, что нельзя было увидеть издалека. Он помнил инструкции, что нельзя приближаться к непонятным объектам, но ему хотелось узнать, что это за штука, вдруг памятник, хотя, как-то неестественно он стоял для памятника. Точнее сидел… Человек сидел на коленях, подняв вверх правую руку, словно пытаясь встать. Постамента не было, он просто находился посреди дороги, вот так, прямо на проезжей части. Они подошли ближе, теперь-то было понятно, что не так здесь. Фигура была полностью сделана из камня, и сразу становилось ясно, что это когда-то был живой человек. Но неведомая сила заставила его застыть здесь навек.
***
Теплый день уходящего лета. Люди куда-то спешили, только пацан, которому было некуда бежать, просто шел вперед, глядя добрыми глазами на солнце и безбрежное небо. Такое голубое и лучезарное, что взгляд прямо-таки невозможно было отвести. Пашка весело прыгал по лужам, оставленным вчерашним дождем. Весь мир прямо пел и плясал, радовался теплу. Время исчезло, став лишь словом, которое ничего не значило. Просто слово, как и человек. Людей не было. Было лишь мгновенье счастья и полета. Он словно слился с вселенной, став одной из клеток. Растворились все эти панельные строения большого города. Абсолютно ничего – все было в нем. Он был во всем. Все… А все из-за любви. Паша был окрылен любовью, торопился увидеть любимую, и был счастлив этому полету души. Но потом…
***
Начался дождь, они стояли на месте, разглядывая фигуру. Люди даже не замечали, что дождь был необычным – человек притягивал их взгляды. Кровь лилась с небес, алые струи стекали с людей, превращаясь в камень. Теплая, гадкая, алая, нежная, мрачная, липкая, сладкая… Кто-то пытался бежать, но не мог. Камень сдавливал нервы, тело стыло, реки вен останавливались. Сердце превратилось в такой же камень, как и тело. Холодное, бесчувственное, черствое… Паша из последних сил сорвал с себя противогаз и что-то проорал. Он кричал не Свете, он кричал Земле, которую видел во сне, обращался к прошлой жизни, где не было вечных туч, противогазов, где были лишь счастливые моменты и любовь. Мечтал вернуться туда… И вот теперь он останется там навсегда. Он сам выбрал свой путь, став бесчувственным камнем.
***
Они не вернулись в назначенный срок, но Света не теряла надежду. Она каждый день приходила к двери и ждала, пока ее не прогоняли охранники. Так прошел год, но она продолжала ждать своего любимого. Не смотря ни на что… Она верила, что он ее не бросит, вернется к ней. Но… Прошел еще год, а все стоит у двери, оплакивая любимого… Но она стала талисманом для сталкеров. Словно их оберегала. Сталкеры, не получив ее разрешения не совались на поверхность… За все это время не пропал ни один сталкер. Она не уберегла своего друга, но тысячи других были спасены ею. Хотя отдала бы многое, чтобы вновь встретить его… И поклялась, что пока есть силы, будет его ждать. Даже если придется ждать вечность…
|
|
|
Komandor
новичок
|
11 января 2011 г. 18:20 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
Меняла
Руслана редко называли по имени – во всяком случае, за его спиной. Гораздо чаще слышалось глупое прозвище «Меняла». Он уже и не помнил толком, как так вышло, что за ним прочно закрепилось это слово. Кажется, всё началось ещё в школе, когда Руслан находился под впечатлением от прочитанной на каникулах книги Марка Твена «Том Сойер». Парень тут же начал подражать маленькому сорванцу, обменивая всякие старые бесполезные вещи на точно такие же. Хоть Руслану и удавалось иногда получить довольно редкие и ценные безделушки, но больше всего ему доставлял удовольствие сам процесс обмена. Наверное, именно поэтому в свое время его миновала даже пагубная подростковая тяга к сигаретам – ничто, по мнению Руслана, не могло сравниться с чувством обмена одних вещей на другие. А уж если таковой происходил вслепую… Однако в затянувшем его процессе бартера были и свои минусы. Давно выросшие из подобных забав сверстники смотрели на Руслана с удивлением и крутили пальцем у виска. Зато более младшие ученики, напротив, к Меняле тянулись. А с собой ещё тащили кучу всякого мусора – от согнутых в тисках гвоздей и монеток до батареек и запчастей от разобранных игрушечных машин. И всё это добро Руслан менял с непередаваемым удовольствием. Самое странное, что это самое чувство восторженного азарта не пропало даже после того, как раздался сигнал «Атомная тревога!» и мир превратился в один огромный спекшийся кусок гранита, стекла и бетона. Как на глазах только готовившегося переступить порог совершеннолетия юноши сотрудники станционного пикета милиции открыли огонь на поражение по кидавшимся под опускающиеся гермозатворы, людям. Или после первой вылазки на поверхность, представшую перед уцелевшими выжженными каналами Москвы-реки и Яузы, многочисленными разрушенными зданиями, обугленными остовами автомобилей и смещёнными поверхностями земной коры… Наверно, именно поэтому Руслан едва ли не первым вызвался идти в составе экспедиции на поверхность за медикаментами, когда почти всё население станции «Дмитровская» заразилось острой инфекцией желудочно-кишечного тракта. Подхватывая ледяными от волнения пальцами старый, сохранившийся ещё со школьных времён, рюкзак, Меняла и не подозревал, что по пути найдет нечто более ценное, чем привычные в далеком прошлом безделушки. Недалеко от аптечного пункта располагался чуть покореженный газетный киоск. Он располагался за широкой кирпичной стеной высотного здания, поэтому ударная волна его почти не задела и за исключением выбитых стёкол, все остальное содержимое ларька было на месте. Оставленный тогда на страже у входа в аптечный пункт, Руслан не смог пересилить себя и кинулся к обнаруженной находке. Стараясь не думать о последствиях, он быстро засовывал к себе в рюкзак все, что попадалось под руку. Газеты, журналы, книги, скрепки, игрушки, наклейки, постеры, канцелярские принадлежности, ножницы, органайзеры… Не смотря на то, что Руслан управился довольно быстро, его отсутствие было замечено, и Олег – угрюмый и немногословный лидер спасательной группы – едва не забил его до смерти, вымещая на пареньке собственное волнение. Вовремя вмешались остальные члены отряда – не смотря на все странности Менялы, многие ему открыто симпатизировали. Порой некоторые из них заходили в палатку к Руслану и перебирали скопившиеся у него вещи, вспоминая свои прошлые жизни. Меняла ничего не имел против подобных визитов – напротив, ему нравилось сидеть рядом и смотреть на этих людей, самозабвенно копающихся в его вещах и собственной памяти. В такие моменты он сам вспоминал забытое детство – ребяческие шалости, прочитанные книги, увиденные фильмы, головную боль от выбора университета и родителей…родителей, которые так и не успели добраться до бомбоубежища… Естественно, после выходки с киоском, было долгое разбирательство, но на то Руслан и был Менялой. Он легко устанавливал контакт с любым человеком, а ложь выходила настолько легкой и непринуждённой, что собеседники больше сомневались в его правде… – Я брал в первую очередь батарейки, кроны, аккумуляторы, нашёл даже несколько лампочек – не мне вам говорить насколько нам будет трудно обходиться без фонарей. Книги и журналы тоже собирал для библиотеки станции, – на все вопросы отвечал Руслан. Тогда ему поверили, но на поверхность брать больше не стали – опасались. Но Руслан и сам больше не рвался к непроглядно-темным, низким, до сих пор наполненным смогом и бетонной пылью, небесам. Многое ему удалось сохранить и с предыдущего похода – для него этого было вполне достаточно. Всю первую неделю он с упоением изучал свои сокровища. Долго и с интересом рассматривал каждую вещь, словно любуясь и восхищаясь ею. Если это была газета или журнал, Меняла вдумчиво прочитывал их, подолгу останавливаясь на фотографиях и картинках. Встречая сканворды или головоломки, он ни в коем случае не брал ручку и не начинал подбирать правильные варианты, а разгадывал их в голове. Руслана ещё до катастрофы приучили к аккуратному обращению с книгами, а после того как за ним с противным скрежетом опустилась массивная дверь гермозатвора, бумага стала поистине высшей ценностью. А через несколько месяцев Руслан с удивлением узнал, что он в какой-то мере даже знаменит…
С наружной стороны палатки что-то зашаркало, а потом раздался приглушённый голос Потапа – одного из частых напарников Руслана по несению службы в туннеле: – Руслан, к тебе тут гости…пустишь? – Потап тактично изобразил стук, пощёлкивая указательным пальцем по верхней части брезента. Через несколько мгновений молния палатки разошлась и в тусклом красноватом свету станции стала видна голова Менялы. Взлохмаченные волосы и помятое лицо указывали на то, что Руслана разбудили самым бессовестным образом. – Что там случилось? — натянуто улыбнулся меняла, снизу вверх рассматривая Потапа. – Да вот, к тебе люди пришли…с соседней станции, хех, – ухмыльнулся Потап, отходя в сторону – Тебя видеть хотят. И действительно – за спиной напарника Руслана стоял широкоплечий мужчина лет сорока с уставшим лицом, серыми глазами, впалыми щеками и выступающим на помятой шее кадыком. Борода его была неровно, но аккуратно подстрижена, а волосы зачёсаны вперёд. Неизвестный был одет в старую, потрёпанную и заштопанную во многих местах военную форму. Держался он соответствующе. – Ну, заходи, – кивнул Руслан, забираясь обратно в палатку. – Спасибо, – сухо кивнул незнакомец. – Александр, – едва забравшись внутрь, он подал руку и приветливо улыбнулся. – Руслан, – кивнул Меняла, вяло пожав протянутую ладонь. – Руслан… – начал было Александр, но тут же остановился, словно чего-то смутившись, – Я живу на Тимирязевской и как-то от наших челноков услышал, что на соседней станции есть человек, у которого сохранились редкие вещи…ну, те, которые были у нас ещё до всего этого… А тут такое дело… понимаете, мы с женой очень любим Новый Год – мы с ней познакомились как раз накануне, а потом даже свадьбу сыграли в январе. Поэтому мы считаем своим долгом отмечать этот праздник даже тут. Я специально заранее отрабатываю на несколько смен больше, чтобы в этот день быть рядом с ней. Но у нас есть дочка – Надя. Ей десять лет и так уж получилось, что она не застала этого праздника на поверхности. И с каждым годом нам всё сложнее и сложнее объяснить ей смысл этого торжества. Она не понимает что такое снег, мороз, иней, лед, ель, украшения… Может быть, у вас найдётся что-нибудь, что может это показать? Я не знаю – какой-нибудь журнал с иллюстрациями или фотография, игрушки… Руслан потянулся за рюкзаком и вывалил перед изумлённым гостем всё его содержимое. Затем, загребая руками, стал рыться в небольшой кучке обломков прошлого. – Вот, – он вытащил небольшую елку, размером с детскую ладошку. У неё была согнута верхушка и с одной стороны не хватало лапки, но зато к ней у Руслана были ещё более крошечные пластмассовые ёлочные игрушки, бережно запакованные в миниатюрный квадратик полиэтилена. Раньше с этой елочкой стоял задорный снеговик с надетой на голову кастрюлей, но его выменял на коробочку из-под украшений Витя – сын соседа Руслана. – Больше, к сожалению, ничего нет…А снег можно заменить ватой, только и ее у меня тоже нет. – Да вы что! – чуть не закричал от радости Александр, – Вы просто маг! А ваты я и сам раздобуду – ножом по пальцам проведу и в медпункт! Вот, возьмите, пожалуйста… – гость протянул Руслану два полных рожка патронов от АК. – А, кроме того, что вы сказали, про меня ничего не говорили? – отводя взгляд от рожков, спросил Руслан. – Что вы…Меняла, – настороженно ответил он. – Да. И я не принимаю деньги или патроны – только другие вещи. – Но у меня ничего нет, – растерялся Александр, с сожалением убирая руку с елочки. – Поищите – никогда не бывает так, чтобы на обмен ничего не было. Александр стал копаться в карманах, поспешно выворачивая и демонстрируя Руслану их содержимое. Фонарик, патроны, несколько грамм легендарного чая с ВДНХ, нож с выкидным лезвием, сделанная на манер брелка гильза 7,62 калибра, две шпильки, моток грубых чёрных ниток с иголкой и рулетка. – К сожалению, это всё, – развел руками Александр. – Хорошо, я возьму рулетку, – Руслан поднял ободранный пластмассовый кругляш. Лента была порвана и, чтобы она не проваливалась вовнутрь, ее проткнули булавкой, которая упиралась в выходное отверстие рулетки. – Только она…не целая – в ней осталось только два метра, – предупредил гость. – Это не так важно, – улыбнулся Меняла, – гораздо более важным является сам факт обмена. – То есть я могу её забрать, – на всякий случай переспросил Александр. – Да, конечно. Хоть я и не праздную больше Новый Год, передайте дочке мои поздравления. Ей повезло с родителями… – Спасибо… – ошарашено произнёс Александр. Быстро собрав все свои вещи, убрав во внутренний карман елочку и игрушки, он уже собирался вылезти из палатки, как вдруг остановился. – А можно задать вам один нескромный вопрос? – Попробуйте, – пожал плечами Руслан, собирая свое имущество обратно в мешок. – Вот вы меняете вещи…а если бы вам предложили поменять нечто большее? Скажем, вашу жизнь. Вы бы согласились? – Возможно, – Руслан медленно обернулся к Александру, – Но только в этом случае, я бы менялся не глядя…
|
|
|
TOTOIIIUr
авторитет
|
12 января 2011 г. 22:57 [нажмите здесь чтобы увидеть текст поста]
|
В связи с тем, что закончился прием работ, будут ли какие-нибудь коментарии по поводу слабого конкурса. Будет ли продление, изменятся ли условия отбора победителей и почему последняя работа не появляется на голосовании?
|
|
|
suhan_ilich
миротворец
|
|
topless-lurje
философ
|
|
suhan_ilich
миротворец
|
|
Wredak
гранд-мастер
|
|
suhan_ilich
миротворец
|
|
Wredak
гранд-мастер
|
|