Мы входим в новый роман Генри Лайона Олди, как в зрительный зал театра Кабуки. Яркая экзотика мира — альтернативной Японии примерно XVI века. Эпоха Сэнгоку-дзидай завершилась — милостью будды Амиды и по молитве настоятеля Кэннё — совершенно невероятным образом. Возник феномен фуккацу, мгновенного перевоплощения, сделавший убийство невозможным. Ответный ход кармы, молниеносный, как рипост опытного фехтовальщика, переселяет душу убитого в тело убийцы и накладывает на него Каинову печать, оставляя без лица.

«Потерять лицо» можно теперь в самом что ни на есть буквальном смысле. Это означает стать отверженным, безликим-каонай. Ещё более презираемым и бесправным, чем неприкасаемый-эта или «не-человек» -хинин.

Как теперь изменится общество? История? Люди? Ответы на эти вопросы еще интереснее, чем захватывающая детективная фабула.

Ведь люди не были бы людьми, если бы не нашли способов использовать фуккацу в своих целях.

Карп плывёт против течения, мужественно преодолевая препятствия. В конце пути он может стать всевластным драконом. Младший дознаватель Рэйден учится и мужает у нас на глазах. Не зря, кажется, он носит имя бога-громовика. Что-то будет во втором томе?

Оттеняют повествование вставки — акты пьес театра Кабуки. Историческая хроника, психологическая драма, трагедия: все они обогащают восприятие основного текста, помогая зрителю / читателю увидеть события с другой точки. Не «правильной», нет. Просто иной. Так и хочется закричать, стуча веером по полу: «Мондзаэмон! Олди!»

Текст включает в себя множество аллюзий и цитат: скрытых, полускрытых и видных невооруженным глазом. Для читателя «в теме» — дополнительное наслаждение. Для читателя, который мало знаком с историей и культурой Японии, но любознателен — путеводные знаки.

Жду второй свиток )) То есть продолжение.

«Не было. Могло быть» (с)

«Сомкнутые веки.

Выси. Облака.

Воды. Броды. Реки.

Годы и века» (с)

Это книга о сильных людях.

Это книга о женщинах, которые сильнее мужчин.

Это книга о том, как изменяется мир — и о том, почему он изменяется.

Перед нами философский роман, автор которого виртуозно использует архетипы (Воин, Шут, Отверженный, Дева-Воительница, Прекрасный Принц) и реконструирует образ мышления язычников. Каждый из героев осмысливает жизнь по-своему, в рамках своего поселенного пузыря, который современная психология называет Картой Мира. И каждый на глазах у читателя меняет свои представления о мире. Отвергает сковывавшие его ранее древние запреты, делает выбор, принимает последствия своих действий и готов нести за них ответственность. То есть взрослеет и растёт.

Место действия — условная, авторская языческая Русь, неожиданно оказывающаяся близкой и понятной. Привязка ко времени – упоминание о вереницах ослепленных Василием Болгаробойцей людей, ведомых одноглазыми поводырями. Значит, уже принял крещение Владимир Святославич и тоже стал Василием — Царственным. Но в зеленой мирной долине жизнь идет так, как шла от века: по Коловрату, мировому порядку, управляющему всем на свете. И людьми, и зверями, и богами. Никто не имеет своей воли. Всем правит Коловрат. Всё идет по кругу.

Всё было как всегда, пока малая девка Марья не встретила птицечеловека. Встретила его, полюбила, потеряла и пошла искать любимого. А еще она захотела увидеть тот большой мир, о котором он ей поведал.

Воля Марьи притянула к себе волю трех мужчин, трех Иванов, полюбивших её. Каждый из них сделал всё, что мог, чтобы Марья обрела любимого.

Один маленький камешек может вызвать грохочущий камнепад, который сметет всё на своём пути. Так и каждый из тех, кто помогал Марье, невольно ускорил гибель старого мира и рождение нового.

То, что каждый из трёх Иванов влюбляется в Марью, понятно: сильный тянется к сильному. На первый взгляд непонятно другое: почему никто из троих не попытался её завоевать. Ответ лежит на поверхности. Можно восхищаться полетом стрелы, но привлечь её внимание, отклонить её от цели не получится. Человек считывает это на уровне подсознания и смиряется.

Книга полна сентенций, заставляющих задуматься. Задуматься и понять, как много общего у героев книги с нами, её читателями. С нашими родителями, дедами и бабками. С еще более отдаленными предками, которых повезло застать в живых некоторым из нас.

Вот навскидку:

«…Четвёртой, и, возможно, важнейшей, корневой практикой этих людей является всеобщее угрюмство: особое состояние духа и рассудка, когда ни ты сам, ни другие вокруг тебя не ждут от будущего ничего хорошего.

Они называют это — «ровная дрежа».

Каждый новый год может быть холоднее предыдущего.

Каждая новая лютая зима может погубить всех.

С самых ранних лет любой дикарь думает как воин: как тот, кто уже мёртв.

Ровная дрежа — это покой сознания; это полное избавление от тревог.

…Смерть всегда здесь, вокруг, рядом, за плечом….

… Если впервые видишь их вблизи – с непривычки кажется, что они только что похоронили ближайшего родственника, или готовятся похоронить. Они мрачны и неулыбчивы»

«Без тех, кто нас окружает, без тех, кто нас любит, — мы ничего не значим»

«Сила только тогда идет впрок, когда мы не получаем её в подарок, а обретаем сами»

«Ни успех, ни благополучие не являются достижением каждого отдельного человека: всегда есть другие, менее заметные. Те, кто поспособствовал, подставил плечо.

Почему эти слова вызывают такой отклик в душе? Опыт предков, их память живёт в нас. Мы передаём всё это дальше, своим детям и внукам. Недаром и сейчас люди ходят босиком по горящим углям и делают куклы-мотанки. Но куда важнее то, что мы понимаем: «никакой великий подвиг не вершится в одиночестве»

«Здесь многое – не то, чем кажется»

Это не только Юрюну сказано. Это сказано всем нам.

Мифология имеет свои незыблемые каноны. Вот он, герой – от рождения не такой, как все окружающие, но такой же, как все остальные герои. Вот он осознаёт себя и своё предназначение. Вот он осуществляет его, одолевая множество препятствий…

Мальчик Юрюн растет, как любой нормальный ребенок. Мир вокруг него понятен и прекрасен. Отец – мудрый, мать – любящая и заботливая, старший брат – образец для подражания, сестра – умница и гордость семьи. Пусть сам Юрюн простак, но ведь он вырастет! Впереди инициация: поездка в Кузню, желанная и предвкушаемая.

Всё меняют несколько слов, оброненных сгоряча: «Где брат твой, айыы?»

И жизнь потекла по другому руслу.

Она могла быть нормальной боотурской жизнью. Расширился – и в бой! А в этой своей ипостаси боотур знает только одно: «Плохой — убью». Кырык! Пробивай трёхгранной пикой, бей наотмашь боевой колотушкой. «Как поленья, друг друга щепать» — сила есть, ума не надо. Сарын-тойон зря не скажет. Живи инстинктами, выпусти внутреннего Зверя на свободу – этого он тоже не скажет. Промолчит, опустив костяные забрала век. Только потом обиняками изложит теорию академика Козырева и упомянет об улусниках, решивших взнуздать Время. Да вот только Время обиделось, взбрыкнуло, перекроило своих укротителей и весь их мир.

Сарын-тойон упомянет и о сказке про двух братьев, но имён не назовёт. Читатель вспомнит их сам. А вплетённые в текст цитаты подскажут.

Юрюн может расширяться как боотур. Он не отказывается от своей боотурской сущности. Но выбирает расширяться как человек: взрослеть, изменяться, принимать решения и нести ответственность за них. Да к тому же его понятия о добре и зле, о долге и совести куда ближе к понятиям человека, чем айыы.

Нет ноши тяжелее, чем свобода выбора. Эта ноша для боотура, но нести её приходится человеку.

Юрюн стремительно взрослеет. И, как положено, видит близких с другой точки зрения. Все взрослые в семье связаны общей тайной и бедой, которую не исправить и не забыть, как ни пытайся. Мать замкнулась в семейном мирке, за пределами которого её ничто не интересует. Отец холоден и отстранен, не может жить без хмельного кумыса. Брат и сестра заняты своими делами. И где-то далеко в Трёх мирах затерян ещё один брат – Нюргун, которого надо найти во что бы то ни стало. Вот только найденный, обретённый Нюргун совсем не похож на других айыы. Жертва своих близких, заточенный ими в Колыбели. Человек-звезда, человек-Вселенная. Держащий Трёхмирье на себе, как Атлант. А тому, кто держит на себе мир, под силу его и разрушить.

Время расслаивается, завихряется, несёт на себе героев, как норовистая лошадь – по всей Осьмикрайней.

Это книга о выборе и ответственности. О взрослении и пересмотре привычных ценностей. О границах познания и о тяжёлых, далеко не всегда оправданных жертвах во имя науки. О любви — конечно же, о любви! О такой любви, которая может спасти, вытащить из бездны. И о такой, которая может обезличить и раздавить.

А ещё это отличная проза. Написанная богатым языком (одни пейзажи чего стоят!). Изобилующая цитатами (скрытыми и не очень) и аллюзиями, которые обогащают текст, делают его многомерным, как Восьмикрайняя – Трёхмирье. И не нужен шаманский бубен, чтобы странствовать по этому миру. Достаточно иметь хорошую базовую начитанность, чтобы увидеть, куда тянутся путеводные нити.

Взять хотя бы Нюргуна : Самого Лучшего, принесенного в жертву и освобожденного от этой миссии в тридцать три года. Сильного всесокрушающей безоружностью и любовью.

А ведь это только одна из нитей в многоцветном ковре текста!

Перед нами роман воспитания. Семейная сага. Захватывающий приключенческий роман. Историко-мифологическое фэнтези. Философский роман. И всё это под одной обложкой. Каждый читатель найдёт своё.

Итог: сильная книга о сильных людях. И о времени, из которого состоим мы все.