Настоящая научная фантастика: с космосом, будущим межпланетных перелётов, увлеченными исследователями и тому подобным. На станции «Зенит» группа учёных занимается вопросом телепортации. Я бы сказала, что это о пути науки в целом, начиная от разобщённости специалистов разных областей даже на одной станции (хотя вернее будет, полной изолированности друг от друга, взаимном отсутствии интереса и диалога) и заканчивая самим экспериментом.

Рассказ вполне мог бы разрастись до романа. Тогда бы не ощущалось резкое деление на куски: вот это о лаборанте, вот это про учёное сообщество и работу над теорией, а тут у нас любовная линия. И это был бы хороший роман. С другой стороны, и так хорошо. Есть зачин, есть понятная ситуация и объективная проблема, и моральная дилемма тоже есть. Споры о научной этике умозрительны, пока не сталкиваешься с переживаниями конкретного человека. Так что конец (не буду спойлерить) — пример одновременно феноменального успеха и грандиозной трагедии. Открытый финал только подчёркивает пропасть незнания впереди.

«Чердак вселенной» — очень ёмкое название. Это не только местечко на космической станции. Это место человечества в природе: сидим-то мы высоко, владеем мощными технологиями, ресурсами, но остаёмся пока на задворках мира. Вдали от «жилых комнат» и «улицы» не умеем принять сигнал, не знаем, что происходит в мире, но всё же отчаянно стремимся покорять космос.

Этому рассказу очень подходит название сборника, в котором он издавался: «Всё это очень странно». Главной отличительной чертой «Призрака Луизы» является то, что ничего не понятно, но при должном уровне воображения как будто и понятно, но сразу в двух вариациях.

Вариация социальная. Есть две подруги, каждая со своими тараканами божьими коровками. И эта история об их дружбе со времён скаутского лагеря. Такая трактовка — первое, что пришло в голову после прочтения, потому что очень часто звучит тема эмоциональной привязанности. Смерть Луизы только подчёркивает, сколько ниточек на неё было завязано. Божьи коровки разлетелись, но долго ещё находились одна-две в книге или ящике с бельём. Кстати, призрак в рамках этой концепции — просто проблема с мужиком. У тебя дома может быть опоссум, призрак, ребёнок, который ест только зелёное, но за посиделками в кафешке это становится просто забавным случаем. Советы друзей не помогут, а если помогут, то решение окажется совсем не тем, чего ты хотела. Всё очень прозаично и ничего пугающего.

Вариация экзистенциальная. Но если подумать, то возникает вопрос: а был ли мальчик? а сколько было Луиз? Луиза, её подруга Луиза, дочь подруги Анна, которую «звали Луизой, когда она была собакой», мысли о будущих дочках по имени Луиза в честь подруги... Зеркальный лабиринт какой-то! А что если, Луиза была только одна. Она придумала себе подругу, идеальный и воздушный образ самой себя, прекрасную нимфу, пьющую вино со спонсорами, а не тётеньку, бронирующую трёхзвёздочные гостиницы для пенсионерок. Придумала себе интересную жизнь с призраками и прочими мистическими бонусами. Тогда с божьих коровок — разлетающейся жизни — начинается внутренний конфликт героини. Ребёнок, который в колыбели был «собакой Луизой» — безмолвным отражением самой героини — обретает свою личность, имя, фантазии, перестаёт вписываться в виртуальную жизнь. Реальная Луиза проигрывает воображаемой по части общения с мужчинами. И последняя точка разрыва — виолончелист. После этого воображаемая подруга так тяготит Луизу, что ничего не остаётся, кроме её нелепой гибели. Но и это не помогает впечатлительной натуре...

Была ещё вариация с реальным потусторонним миром, но она критики не выдержала, т.к. Анна в роли образа смерти выглядит забавно, а концепция признаков потустороннего: зелёный, ворсистый, с музыкой и запахами — слишком трудно вписывается в сюжет. Луизу окружает загробный мир... И что? А ничего. Тем более народ пишет, что сама автор отзывалась об Анне, как о реальном ребёнке. Фух, хоть что-то определённое.