Повесть написана в лучших традициях европейского романтизма начала 20 века, по глубине рефлексии и описанию внутренних состояний сходна с лучшим Германом Гессе. По количеству символизма и обращению к подсознательному — с Мирчей Элиаде, Густавом Майринком, другими авторами из этой когорты. Несмотря на то, что Блэквуд относится к нишевым писателям, традиционно упоминаемым в контексте т.н. Weird Fiction — жанра, что находится на стыке мистики, готики, хоррора и всего, что между — данное произведение по стилю и манере вполне приближает его к популярным классикам первой половины 20 века. Блэквуд, вообще, не такой маргинальный и «странный» писатель, как можно подумать, учитывая его сравнительную непопулярность и жанровую классификацию. Ему чужды экстремальные формы: он довольно вдумчив, размерен и интеллектуален — и при этом весьма талантлив как писатель. Вероятно, именно выраженная интровертность его прозы — основная причина того, что он не снискал большой славы.

Но вернёмся к повести. Сюжет строится вокруг двух братьев-близнецов, которые любили друг друга глубокой братской любовью, всю жизнь чувствуя тончайшие внутренние движения друг друга: один всегда знал, что чувствует другой, мог предвидеть его чувства, мысли и поступки. Это чувствование и глубокая связь имеет роковой характер: будучи глубоко привязанными друг к другу, братья опасались, что их может разлучить внезапно возникшая в жизни другого влюблённость. Заверяя другого, что, если такое когда-либо случится, то один пойдёт на всё, чтобы сохранить их братскую связь, эта влюблённость всё же возникает. Развязка — очень сильная.

Повесть эта — жемчужина. Настоящий шедевр глубокой, интровертной мистической прозы. Одно из лучших произведений в этом жанре, что я читал в жизни. Прочитана несколько раз с интервалом в несколько лет. Первое прочтение увлекло и восхитило; последующее, даже вопреки знанию сюжета, навсегда утвердило как одно из лучших творений в литературе иррационального и одна из любимейших вещей.

Достойный пример современного мистического хоррора. Эпитет «мистический» в данном случае оправдан полностью.

Сюжетная линия не имеет ответвлений, история — линейная, с последовательным наращиванием атмосферы тревоги и гнёта. Наращивание — это то, что автору удалось лучше всего. В ходе чтения были опасения, что автор сорвётся: слишком ускорится или слишком замедлится, исчерпает идею и низведёт историю до прозы либо явит читателю deus ex machina. Ничего из этого не произошло: повествование замечательно выдержано, и главное — мистическая атмосфера так и осталась мистической. События, происходящие на маяке, так и остались зловещей тайной. Автор не соблазнился и, пусть и не стал развивать историю с хорошим потенциалом, в то же самое время её не угробил. Это — главное достоинство произведения.

Другое сюжетное достоинство — адекватность самого текста. Текст вразумительный, неглупый, не кровавый, не имеющий явных недостатков кроме проработки самой истории, которая, как уже упоминалось, вполне могла быть развита до полноценного романа (некоторые идеи были заложены, но остались неразвиты).

Резюмируя: повесть — однослойная, композиция текста структурно проста, слог лёгкий. Лаконичный, но не куцый, концентрированный, атмосферный текст. Если оценивать повесть именно в своём классе и жанре — твёрдая хорошо, переходящая в отлично (7..8 из 10).

В этом небольшом рассказе Майринк — и уже не впервые — предстает как один из самых сильных, самых глубоких символистов в европейской литературе, чьей главной целью на всём протяжении литературного творчества — опуская жанр сатиры, в котором он также действовал продолжительное время — было обращение человека к подлинности.

«Часовых дел мастер» — это рассказ-метафора, притча о человеке, обладающем диковинными часами, которые остановили свой ход. Повествование начинается с диалога главного героя с часовщиком, пребывающим в недоумении по поводу странных часов. Разговор обнаруживает замешательство и непонимание обеих сторон. С одной стороны, главный герой — символ подлинности. С другой — часовщик как метафора слепоты. Последний вопрошает: «…Ну как, скажите на милость, узнать по нему правильное время? Да и кому нынче взбредёт в голову жить по таким нелепым часам!».

Майринк повествует на двух уровнях: внешнем и внутреннем — не редкое явление, заметное для тех, кто умеет его читать. С одной стороны, явная линия: он рассказывает историю о человеке, который хотел бы починить свой хронометр: странную, гротескную вещицу непонятного вида и назначения. С другой стороны, часы — это образ сердца, сердца как метафоры, которая указывает на подлинную природу, истинное «Я» его обладателя. Повествование изобилует реминисценциями и аллюзиями, ретроспективой протагониста и его озарениями, которым — уже в унисон — вторит Часовых дел мастер — уже другая фигура, настоящий часовщик, которого не смущает диковинность, не отталкивает его обладатель, в отличие от своего предшественника, с диалога с которым рассказ начался — профана, пародию на часовщика, симулякра часовщика, символизирующего бессмысленность и тщету. И вот уже Часовых дел мастер говорит о часах, и в то же время словно и не о часах вовсе:

«…И помни, механизм сей принадлежал тебе с самого рождения и ты привык верить тому времени, которое он показывал: четырнадцать вместо часа дня, семь вместо шести, воскресенье вместо рабочего дня, символические изображения вместо мертвой цифири! Пребудь же и впредь верным своему наследственному хронометру, только никому ни слова! Нет ничего нелепее, чем тщеславный мученик! Носи его тайно, у самого сердца, а в кармане держи обычные обывательские часы, тарированные государством, со стандартным черно-белым циферблатом, чтобы ты мог иногда справляться, в каком времени живут простые смертные».

«…Пребудь же и впредь верным своему наследственному хронометру».

В этом Майринк. Этот небольшой рассказ — образчик высокой экзистенциальной прозы, чьи ноты очень напоминают Германа Гессе — лучшего Германа Гессе, для которого аутентичность и индивидуация в течение всей жизни также имела сакральный смысл. И в то же время Майринк совсем ни на кого не похож. Редкий автор, один из самых не прозаичных, не банальных, глубоких авторов в мировой литературе.

Лиготти — писатель иррационального, писатель сокровенного, писатель с огромным космосом внутри и проживающим мир сквозь призму этого космоса. Это как Герман Гессе, схожий по глубине, но с большим креном в сферу иррационального, мистического, психологического.

Рассказ описывает опыт посвящения Другого во внутренний мир. Повествование крайне рефлексивно, полно аллюзий и недосказанности. Лиготти пренебрегает буквализмом и впаданием в бытовые подробности в пользу символа и метафоры.

В рассказе описываются романтические, как кажется, отношения с новой знакомой, но романтизм — ничего не стоит без встречи на глубине. Завершается рассказ описанием пустоты, связанной с несостоявшейся встречей.

Лиготти — автор не для всех, но ценитель оценит.

«Берегись третьего мертвеца!»

Завязка — великолепная. Тёмная, сюрреальная атмосфера, внушающая трепет и не отпускающая первые 10-20-30 страниц. Чего только стоит эпизод, когда Элсландер наблюдал за погруженной во мрак сценой, а потом поймал на себе холодный взгляд страшного существа с этой сцены: и уже было непонятно, актер это или что-то другое.

Это была последняя повесть в книге и, была надежда, что лучшая. Но, к сожалению, уже к середине начал завязываться морской узел из количества... даже не действующих лиц, а, порой, просто имён и всяких переплетений, которые нужно было держать в голове и тем крепче, чем ближе к концу, чтобы не потерять мысль. Чтение начало напоминать задачу на логику.

Но концентрация событий и общая перенасыщенность повествования — это норма в повестях о Гарри Диксоне, к которой со временем привыкаешь. Поэтому чтение всё равно увлекает и итоговая оценка — хорошо.

Все повести Рэя объединяет одно — стремительно развивающийся сюжет, постоянная смена декораций, общая лапидарность повествования. Многие ходы — после прочтения 3-4 повестей — уже выучиваешь наизусть. И тем не менее, по прежнему получаешь удовольствие при чтении. Даже банальную задумку Рэй умудряется раскрутить и напичкать событиями, так что ты как минимум не скучаешь при чтении. Удивляет количество и разнообразие сюжетов, даже при всей схожести ходов — Рэй оригинален и действительно интересен. Едва ли здесь применимы сравнения с АКД, которые могут напрашиваться по форме. Нет, совсем разные вещи. У Рэя — детектив, сюрреализм, хоррор и фантастика сплетаются в одно целое — если не в каждом, то через произведение.

И снова — если бы ни вынужденные ограничения по объему, очередную повесть можно было бы развернуть на роман. Из более-менее явных недостатков в сюжетах Ж. Рэя — вездесущий Deus ex machina. Сложным ситуациям всегда находится неожиданный выход, а Гарри Диксон — непогрешим и вечно везуч. Неизменный Happy End, который, впрочем, с другой стороны часто дарит приятное чувство надежды и отдохновения.

Сад фурий — очередная история о подпольных махинациях и сокровенных предметах, в этот раз — булавка с жемчужиной. Сюжетный приём перекликается с жетоном из «Двугрошевой головы», а плен Тома Уиллса в конце — с аналогичным эпизодом с самим Гарри Диксоном в «Клевретах дьявола». Но тем не менее, пазл сложился.

Твёрдая хорошо.

7/10

Гарри Диксон случайно оказывается вовлеченным в тайное сообщество игроков на двугрошевом автомате со странным механизмом. Внутренний круг участников объединяет жетон непонятного происхождения. История разворачивается вокруг этого автомата, который в качестве выигрыша сыпет золотыми монетами, а ставка на чёрное имеет инфернальный подтекст.

Талантливо написано, даже с учетом формальных ограничений по объему повести, с которыми был вынужден считаться Рэй. Если бы ни они, повесть можно было бы развернуть на роман. В общем-то это фраза, которую хочется писать к каждой второй повести о Гарри Диксоне. :) Жан Рэй — виртуоз, вихрь, стремительный и непреклонный. Но повесть всё равно очень удачна. Нет чувства эклектики, повествование вполне складно и связно, в концовке логично развязываются все загадки, встречающиеся по ходу повествования.

Одна из самых сильных и наиболее запомнившихся повестей из всех историй о Гарри Диксоне.

8/10