Станислав Карапапас «Мать-и-мачеха»

«Мать-и-мачеха» продолжает цикл «Травник»: мир не самого далекого будущего, где помимо узнаваемого для нас, но несколько усовершенствованного технологического пейзажа существуют необычные мистические реликты. Притом последние, их особый подвид, не так часто встретишь в адекватной (вне потока, простите, если кого-то это заденет, потока ширпотреба в около-фэнтезийной культур-индустрии) книжной продукции — славянские языческие элементы.

Мне и в целом симпатичны синтетические жанры, а особо такая их вариация, как технофэнтези или научная фантастика с примесью мистического (в последнем случае, пусть и не из мира литературы, для меня значим пример ремейка «Звездного крейсера «Галактики» из начала нашего века — эталонное сочетание космического антуража, осмысления ИИ и подноготной мистики). Притом мистического, который придает шарм, уникальность сюжетному развитию и колорит персонажам, не вырождая гибрид в эклектичную похлебку из плохо складываемых деталек. В случае всего цикла «Травник» и этого рассказа в частности видно, что подобным можно и нужно промышлять. Единственное, требуется выбрать подходящий ненаучный фантдоп. У Станислава Карапапаса в этой серии рассказов им стали штрихи славянского язычества. Выбор не самый очевидный и рискованный, т. к., в отличие от того же скандинавского язычества, о вере восточных славян до христианства историки знают очень и очень мало (вперед к И. Данилевскому за разъяснениями). С другой стороны, из этого минимума умелыми руками и гегелевской «хитростью разума» можно добиться качественного максимума. И здесь снова зачет.

«Мать-и-мачеха», возможно с большим отличием от предыдущих цикловых частей, сильнее сталкивает науку и не-науку (или сциентистскую науку и «науку народную»). Один из центральных узлов произведения — столкновение между травником Трояном и биоинженером Лазаром. Именно развитие этого конфликта подспудно раскрывает другие сюжетные пласты и повествовательные узлы, распутывание которых приводит к некоторым неожиданным открытиям для читателя, который мог знать о событиях из предыдущих фрагментов «Травника» (а если не знать, то катастрофически на понимании настоящего рассказа это не отразится). Главный герой здесь представлен с более сложным набором моральных установок. И если первоначально (да что уж тут, и до самого завершения «Мать-и-мачехи») неприятие у читателя вызывает, разумеется, Лазар, то для меня и Троян оказался не однобоко положительным персонажем:

"– Мне нужно согласие обоих родителей. Поговорите с мужем. Если он согласится, что ребята нуждаются в моей помощи, то осмотрю их. Но не обещаю, что смогу помочь.

Понуро опустив плечи, Агустина кивнула и пошла к выходу, уже у двери обернулась, видимо, хотела что-то спросить, но кивнула ещё раз и вышла. Когда дверь закрылась, Цапель повернулся к Трояну и спросил:

– А давно тебе нужно разрешение обоих родителей?

– Лазару хватило уверенности кричать на каждом углу, что я мошенник и душегуб. Пусть теперь наберётся смелости, чтобы прийти и попросить о помощи.

– А если не придёт?

– Надеюсь, что придёт. Жалко парней. Может, помочь получится, – хмуро сказал мастер»

Не только у антагониста Лазара после знакомства с протагонистом Трояном взыграла необоснованная спесь и гордыня. У второго внутри произошло то же самое, пусть и с большим обоснованием. И последнее, кстати, пугает более, ведь заглавный герой цикла — это бог, пусть забытый и слабый, но остающийся божественной сущностью. И что бог Авраама, обычно записываемый с заглавной буковки, что плеяда языческих небесных персоналий, все они бывают не только добрыми и щедрыми, но и коварными, обидчивыми. В связи с этим для меня настоящей положительной персоной, человеком по Горькому (который звучит гордо), стал друг антагониста — Хосе, который, благодаря, может, несколько удобному для автора сюжетному повороту возле финала рассказа, помог спасти умирающих детей Лазара. И пусть концовка оставляет некоторые надежды на светлое будущее в этом конкретном повествовании, все равно «Мать-и-мачеха» вышел более темным и мрачным произведением, нежели остальные рассказы «Травника». И это здорово.

Подытоживая, разумеется, рассказа Карапапаса выделяется не одними лишь научно-фэнтезийным синтетическим фоном или относительно нетипичной (для столь узкого жанра) моральной проблематикой. Здесь есть и место легкому юмору, и аккуратно собранному и проведенному сюжету, и, как показано выше, большей мрачности, которая возвращает нас к нашему непростому миру. Миру, где нет магии и науки будущего, но есть сложные проблемы и их непростые решения, перевязанные цепями гордыни и боли.