Светлана Бондаренко «Хроники "Обитаемого острова"»

История написания и издания известного романа Стругацких «Обитаемый остров» дается в форме переписки между ее авторами и выдержками из личного дневника Бориса Стругацкого. По сюжету произведения и дате его написания (1967 год) ясно, что прошел сей процесс весьма трудно и негладко. Немного позже (в 1968 году) такие же испытания пришлись и на долю последнего романа Ефремова «Час Быка». Закончились они печально — смертью самого писателя, не выдержавшего резкой критики издателей. У Стругацких всё вышло более удачно: роман вышел сначала в журнальном варианте, а через полтора года — в издательстве «Детская литература». Переписка вскрывает все перипетии «подковерной» борьбы авторов с разного рода цензорами и редакторами, боявшимися негативной реакции «сверху». Ибо в романе вскрывались (и даже подвергались осмеянию!) острые социально-политические проблемы. Данная история — лишнее подтверждение известному тезису, что один беспринципный глупец стоит как минимум двоих интеллигентных умников.

Да, реалии многолетних сизифовых мытарств писателей-фантастов стародавних советских времён, да ещё и в неподражаемом эпистолярном жанре — это всегда интересно. Типа — «.это сердце гудит телеграфной струной…».

НО. Есть и ещё один эффект от чтива. Гораздо более интересный. А конкретно — взаимоотношения авторов и представителей власть предержащих в рамках рождения будущих литературных шедевров. Масса тонкостей оных взаимоотношений. Это — словами не оконтурить, уважаемый потенциальный читатель, это — самому вникать гораздо пользительнее.

Причина — проста аки валенок. Сегодня — нет тех реалий, что нам тут представлены. Вообще, сегодня — весь процесс полностью ИНОЙ. То есть — совсем. Хорошо это или плохо — вопрос вообще не из этой оперы, я про «историческую достоверность», которую — никак и нигде не добыть в качестве первоисточника, за исключением вот таких «…гудящих телеграфных струн…».

А дальше уже — кого что больше зацепит. Вот меня, конкретно, зацепила неприметная, вроде, в массе событий, сцена. Когда авторы делятся друг с дружкой ужасом от того, что упоминание о романе может попасть в материалы пленума партии. Типа — тогда не только с романом, тогда вообще со всеми — кранты. Что меня тут, конкретно, зацепило? Да УРОВЕНЬ ВНИМАНИЯ. Хороши, плохи ли авторы — но тогда, в те стародавние времена, вот так СЕРЬЕЗНО к вопросу подходили. Сегодня же — поток откровенной низкопробности буквально захлестнул всё и вся. Затопил все островки здравого смысла. Напрочь. Откровенно и бесповоротно. А всем — ГЛУБОКО ПО БАРАБАНУ

Фрагменты из третьего (или четвёртого) тома переписки АБС, посвящённые злоключениям романа в «Неве» и «Детской литературе». В этой истории запомнился сюжет, который, перефразируя Беккета, можно условно назвать «В ожидании Некрасова». «Нева» приняла роман, все от нижних чинов до главного редактора уже одобрили, уже чуть ли не завтра в печать. Но рукопись ещё не читал Некрасов. «...Некрасов со своим сверхъестественым чутьём может понять, спиным мозгом учуять, и тогда беда!», «Некрасов прочтёт рукопись, заявит, заявит, что это плевок в лицо советской власти и потребует бредовых корректур». И так из письма в письмо: вот придёт, вот-вот придёт, вон уже шаги звучат. И вот Он явился, однако «противу всяких ожиданий, не сделал никаких существенных замечаний. Масса идиотской стилистической правки..., и — всё... Потом я побеседовал с Некрасовым, ещё раз поразился его тупости и косноязычию..». Так триллер закончился хэппи-эндом, страшный Некрасов оказался не голодным шатуном, а туповатым и ленивым бамбуковым медведем. А справочник «Писатели Ленинграда» подсказывает, что Некрасов — всего лишь поэт и многолетний редактор в журналах и ленинградских изд-вах, а то мерещился прикомандированный генерал ГБ на пенсии, вроде Ильина. Тут уже и не поймешь, кто больше страшен — цензор или представления о нём.