Юрий Глазков «Эпизод»

Так вышло, что сломались все телескопы Земли – и лунный, и орбитальный, и все прочие. Только один остался работоспособен – у какого-то чудака-учёного на «горном ранчо». Целую неделю учёный спускался с гор (в Австралии), чтобы принести страшную весть: взорвался Каллисто, спутник Юпитера, и вот-вот здоровенная каменюка 15 км в диаметре врежется прямо в Землю. Спасти человечество может только одинокий космонавт Иван, протаранив астероид на танкере со спецгорючим. Иван таранит, спасает. Описан подвиг, нормальный для духовных людей.

Есть, правда, вопросы. Первый: а с чего бы это вдруг спутнику Юпитера (да и любому другому) взрываться? В рассказе это как бы в порядке вещей и даже ожидаемо: «Помнишь теорию о возможности взрыва Каллисто?». Никак не объясняется. Ну, такие они, спутники – нестабильные. Как нитроглицерин.

Ни разу не астроном, но посмотрел в википедии: минимальное расстояние между Землей и Юпитером около 600 миллионов километров. Поделил дистанцию на неделю подлёта (поправьте, если ошибаюсь), получается, что кусок Каллисто стремится к Земле со скоростью тысяча километров в секунду. Это скорость выброса плазмы при солнечных вспышках. Рвануло так рвануло. Нет, спутники Юпитера сделаны не из динамита, там что-то гораздо круче.

Расстрелять астероид ядерными зарядами можно, но нельзя – экология пострадает, будут радиоактивные осадки, мы все умрём. А где эти осадки ожидаются? В космосе? Или сбивать собрались уже в атмосфере, подпустив врага поближе, как Анка-пулемётчица? Космонавт Глазков мог бы и понимать разницу, но, видимо, рассказ 1991 года без экологии – как Новый год без ёлки. (А вообще-то, каменюке такого размера чихать что на ракеты, что на супертанкеры со спецгорючим – с тем же успехом можно стрелять в неё из рогатки).

Космонавт Иван сентиментален, но невозмутим, как черепаха-аутист. Обмен репликами с ЦУПом перед самопожертвованием происходит приблизительно в таком ключе: «Иван, Каллисто взорвался». – «А это где?» – «Иван, надо протаранить танкером астероид». – «Не хочу, мне с сынишкой надо вечером в электронную игрушку поиграть». – Иван, надо!» – «Ладно, протараню, передайте всем привет».

Но всё это придирки, конечно. В рассказе главное – героика, трагизм. Сынишка смотрит на рассыпавшиеся в небе метеориты и думает: как там папка? Ничего, папка завтра вернётся, завтра мы с папкой в «Космического спрута» поиграем. Прямо сердце щемит. Вытираем скупые/светлые мужские/женские слёзы.

P.S. Какие-то непростые отношения были у космонавта Глазкова с астрономами. Про испортившийся орбитальный телескоп: «Ученые вой подняли, что неделю уже ничего не видят во Вселенной. И что там высматривать каждый день? Не понимаю». Немного дальше: «У него своя концепция Вселенной, а с ней никто не согласен… Очередной обиженный». Это про наблюдателя-одиночку, который неделю спускался со страшных австралийских гор, чтобы предупредить человечество о грядущем апокалипсисе. Едва промелькнувший и, можно сказать, тоже героический персонаж, но свою жменьку навоза получил. Ощущение, что чем-то здорово насолили заразы-астрономы автору.