Георгий Жуков «Воспоминания и размышления»

Сначала немного предыстории… Сами эти мемуары я прочитала давно и поставила им мою чисто субъективную оценку. И оценивала я книгу, а не автора. А вот отзыв оставлять не стала, ибо он вышел слишком длинным и таким же путаным, как и само произведение. И вот, получаю я в личку письмо возмущённого согражданина, негодующего на то, как я могла такую низкую оценку мемуарам самого Жукова поставить! К слову сказать, сам этот гражданин собственной оценки не поставил, из чего я сделала вывод, что он вообще, скорее всего, не читал («не читал, но одобряю» – как это по-нашему!). И едва ли не в предательстве Родины меня обвинили исходя из моей оценки мемуаров Жукова. Было обидно. Очень. Потому что Родину я люблю. И всё же, долю вины за собой признаю. Кидаться такими оценками, не объясняя их, не правильно. Так что попытаюсь объяснить. И ещё раз подчеркну, что оцениваю не саму личность, а книгу, которую эта личность написала, и оцениваю сугубо субъективно.

***

Итак, даже не знаю, с чего начать, ведь труд такой объёмный. Вот с объёма и начну. Проблема не в самом объёме, а в его наполнении. Некоторые люди с возрастом становятся очень многословными. Тем более, Жуков долгое время был в опале и как будто обрадовался, что наконец-то может излить всё, что накопилось. Бумага стерпит. В итоге очень много пустых разглагольствований. Если в плане оглавления книга хоть как-то структурирована, то внутри глав мысль постоянно прыгает и возвращается к одному и тому же. (Возможно, дело в том, что я читала постсоветское издание с восстановленными и впиханными абы куда купюрами.) А желание дать свою оценку всему, даже тому, о чём Жуков судить не может, выглядит беспомощно и опять же раздувает объём за счет того, чему в мемуарах не место. Что он говорит о гражданской войне? Ни слова о себе на войне, а чисто энциклопедические данные: СНК постановил, фронт наступал… Только в те годы Жукову ещё далеко до власти, и движения фронтов и постановления СНК лично к нему никакого отношения не имеют. А как Жуков объясняет победу красных над превосходящими себя во всём белыми? — «грамотным политическим руководством» и «своевременными оперативными решениями». Без единой подробности, в чём могли бы заключаться грамотность и своевременность. Это не аналитика, это разглагольствования. 80% «размышлений» книги того же уровня.

А рассуждая о путях страны, Жуков почти не говорит о собственной жизни. Особенно в период Первой мировой – Гражданской. Воспоминаний настолько минимум, что невольно задумываешься, почему Жуков так старательно умалчивает об этом периоде. Там же, где Жуков наконец переходит к собственному опыту, читать вроде бы и интересно, но чувствуешь себя как на минном поле: чему верить, а что есть лишь идеологическая трактовка, позёрство и правка цензуры? Слишком часто и слишком кардинально написанное в этих мемуарах расходится с тем, что о Жукове говорили современники и говорят историки. В мемуарах всячески восхваляется образование и самообразование, а мне доводилось, и не раз, слышать о презрении Жукова к академическому образованию. От главы к главе разнится отношение к Сталину: то он некомпетентный самодур, то энергичная натура и «твердая рука». Или притча во языцех эпизод, как маршал (Жуков) ехал советоваться с полковником (Брежневым). А сколько других таких откровенно не достоверных эпизодов? Не важно, сколько: пойман один раз – нельзя верить уже ничему. Желание опубликоваться «любой ценой», подстраиваясь под сиюминутную конъюнктуру, погубило всю суть мемуаров. Грустно: герой войны, боевой маршал, немцев не боялся, а перед цензорами юлит…

Трактовка фактов тоже вызывает много вопросов. Из детских воспоминаний запомнился папа Георгия Константиновича. С ремесла он зарабатывал мало, на заработки в город ходил не часто, но допустил, что в родном доме рухнула крыша. Как по мне, так это значит, что и сапожник он был не шибко хороший, и к хозяйству смолоду руку прикладывал не часто, но в том, что семья жила в бедности, виноват, конечно, царь.

Воспоминания о войне. И цифры, цифры, цифры, цифры… Как будто перед нами не мемуары живого человека, а выкладка статистического бюро. А за массой цифр, за общим ворохом общей информации легко не обратить внимания на какую-то по-настоящему любопытную деталь. Снова очень много общих слов: одни дивизии на одних направлениях проявили себя хорошо, другие дивизии на других направлениях плохо. Слишком часто без анализа ситуации. Понятно, конечно, что анализ действий каждой дивизии в каждом бою в каждой операции – задача для других исследований, но и бросаться тогда словами тоже не стоит. Вообще взгляд Жукова на войну – взгляд большого командующего – очень непривычен для тех, кто привык видеть войну посредством «лейтенантской прозы» и её производных. Жуков видел войну не лицом к лицу из окопа, а видом сверху, через стрелочки и флажки на карте. Такой он её и описывает. А за сухими сводками о движении армий не видна трагедия войны. Одна смерть – это трагедия, тысячи – статистика. Для Жукова война – статистика. Более того – профессия. И он говорит о ней как любой специалист о своём деле – с гордостью, с упоением. Не в укор Жукову это говорю, даже наоборот, не стать бы ему иначе Маршалом Победы, просто для меня это дико.

Самое яркое эмоциональное впечатление – 20-30 годы. Страна строится с нуля, и руководят этим строительством во всех сферах не чинуши, не чьи-то сынки, не карьеристы, а молодые, энергичные, смелые мужики. Не за денежку и не за страх – а за совесть. Идейные… Верю, что и Жуков был таким же… И тут 37-й год… И половина этих молодых и сильных канула в Лету… Чисто по человечески живой ужас до костей пробирает. Но от слов Жукова воротит. «При сталинизме» был «оклеветан» и «трагически погиб»… такой во всех отношениях замечательный гражданин… А скажи мне, мил-человек, разве в 37-м ты сам не ходил на митинги, вместе со всеми не клеймил «врагов народа» и не требовал предателям суровой кары? Не выжил бы, карьеры бы не построил, кабы в первых рядах не обличал! Нет, я не виню в этом ни Жукова, ни кого другого. Такое было время. Просто противно, когда люди вдруг смелеют защищать расстрелянных годы спустя, когда мода на овации Сталину сменяется модой на овации расстрелянным. Людей нужно судить не по ошибкам, а по тому, как они эти ошибки исправляют, но Жуков собственных ошибок даже не признаёт, всё сваливая на единственную личность и её культ.

Очень часто Жуков собирается «виниться» в допущенных ошибках, но каждый раз всё сводится к: «во всём плохом участия не принимал», или «всё неправильное было сделано предшественниками», или «я велел, а они не сделали», или «хотел, да вот по объективным причинам»… Не спорю, что каждое из этих объяснений могло иметь место, но по сумме выходит, что Жуков вообще ни разу в жизни не ошибся. Все отданные приказы были правильными: остановить, удержать, нанести контрудар, а вот бездари-подчинённые почему-то летом 41-го эти такие правильные приказы выполнить не смогли…

Всё познаётся в сравнении. Поначалу было велико желание списать все недостатки на звание Жукова: дескать, маршалы так и пишут. Но тут в руки попали мемуары Рокоссовского. Всё чётко, объективно, по делу. Если он командует армией, то говорит о делах своей армии, если фронтом, то о фронте. Он не даёт комментарии к тому, к чему не имеет отношения. Если кого-то ругает или хвалит, то по пунктам объясняет свою позицию. А вырезанные цензурой тексты не противоречат тому, что цензура пропустила. Углубляют, порой чрезмерно, но не противоречат, как у Жукова. Мемуары маршала Вершинина тоже оставили только положительные эмоции.

Подводя итоги. Я росла в то время, когда Жукова принято было называть мясником. И это первое детское не всегда справедливое впечатление порой остаётся с нами на всю жизнь. Бывало, что после прочтения чьих-то мемуаров, я в корне меняла своё мнение о человеке (к хорошему или к плохому), но отношение к Жукову как было неоднозначным, так и осталось. Личной симпатией я к нему не прониклась, скорее наоборот, что ни в коей мере для меня не отменяет того, что он – Маршал Победы. Почему-то очень хочется верить, что доведший Красную Армию до Берлина молодой Жуков из сороковых и взявшийся за мемуары побитый жизнью старик из шестидесятых – это два разных человека.

Мемуары Жукова от издания к изданию редактировались так активно, что первые и последние варианты — просто разные книги.