Матиас Энар «Ежегодный пир погребального братства»
Молодой исследователь отправляется из шумного Парижа в далекую французскую глубинку. Он мечтает в подробностях изучить сельский быт и нравы местных жителей. Проводником по тропам Болот становится местный мэр.
За маской обыденности герою откроются смешные и страшные тайны. Ведь даже его вожатый по совместительству и призванию еще и главный гробовщик, молодой кабан — вместилище души местного аббата, а деревенский дурень — истинный провидец... И все они подчинены вечному превращению судеб, неумолимому Колесу, круговороту жизни и смерти. Только раз в году оно останавливается, и Смерть берет передышку. Тогда и собираются на свой ежегодный пир члены Погребального братства, чтобы обсудить насущные вопросы и восславить Жизнь — наполняя свои желудки снедью, выпивая литры вина и оглушая застольными речами! Они-то точно знают всё о мире и человеке.
Изысканный, богатый культурными и историческими аллюзиями, местами гомерически смешной, раблезиански насыщенный, местами психологически пронзительный текст Матиаса Энара — настоящее литературное пиршество.
2022 г.
Отзывы читателей
Рейтинг отзыва
[ 3 ]
majj-s, 18 апреля 2024 г.
Все переплетено
«А что вы хотите, — сказал Марсьяль, — война войной, а люди все равно мрут себе понемногу, хотя бы и в войну». Его замечание показалось мне бессмысленным, но интересным.»
Название «Ежегодный пир погребального братства» показалось интересным и осмысленным, пару месяцев назад, когда листала каталог Букмейта. Вчера утром узнала, что Алла Беляк удостоена за блистательны перевод этого романа премии имени Мориса Ваксмахера, которая вручается посольством Франции за лучший перевод французской литературы на русский язык. И захотела читать немедленно.
Тем более, Матиас Энар взял с этой книгой Гонкуровскую премию — главную французскую литературную. Итак, парижанин Давид Мазон этнолог, приезжает в деревню Пьер-Сен-Кристоф для написания магистерского диплома. Именно сюда, потому что грант выделен этим департаментом Северо-Запада Франции. Ему 30, небогат, не знаменит и не престижен. По большому счету, и не видит себя антропологом, плывет по течению. Деревня, где предстоит скучать Давиду, не самый прелестный уголок. По правде — та еще глухомань, даже не верится, что в двух часах езды от Парижа. Культурная программа исчерпывается баром «Рыбалка», который держит толстый Томас. Считается, что всю деревню можно встретить, посидев там подольше. На самом деле нет, состав населения неоднороден. Есть старожилы фермеры, у одной такой семьи Давид снимает квартирку; есть пенсионеры из мест с менее приятным климатом; есть, наконец, владельцы коттеджей, которые работают в городе и приезжают сюда переночевать и пожарить шашлыки в выходные. Как антрополога его интересуют все, но коренное население в приоритете.
Местные относятся к парижанину приязненно, хотя не без скепсиса. В его заметках сквозит невольный снобизм сорбоннского выпускника. Диссертация двигается ни шатко, ни валко, и читатель уже готовится к назидательному чтению о взаимопроникновении городской и деревенской культур, когда повествование делает кульбит, превращаясь в историю местной девушки, незадолго до Второй Мировой изнасилованной в лесу неизвестным. Бедняжка понесла, отец выдал ее за бедняка, дав в приданое земли, но все знали, что малыш не от мужа. Страстно желая доказательства мужской состоятельности рождением своего ребенка, тот измучил ее чередой супружеских изнасилований. После очередного, Луиза объявила себя беременной и запретила секс, а тут и его забрали на войну.
И новый кульбит романа. Теперь это описание ежегодного пира из заглавия. На него собираются представители погребального братства со всех окрестных городков. На сей раз принимающая сторона мэр Пьер-Сен-Кристофа, по совместительству владелец похоронной конторы. Согласно преданию, на те три дня. что длится пирушка, сама Смерть берет отпуск, никто в это время не умирает. И, боги мои, что это за трапеза! Поистине раблезианские описания блюд, способов их приготовления, подачи, поедания. Бесконечная череда яств в количествах, несовместимых с жизнью, но описанная с соблюдением всех тонкостей застольного этикета, которые посрамят и мишленовские звезды. А в дополнение — роскошный спич одного из сотрапезников о Гаргантюа. Литературных и кинематографических (как не вспомнить «Пир Бабетты») аллюзий в романе множество и «Отверженных» Гюго не меньше, чем Рабле. А еще, Давид совершает экскурсию в Ла Рошель, вспоминая Дюма, и одна из вставных новелл прямо отсылает к Гугенотской трилогии. И это я еще не сказала о трубадурах и поэте-охальнике Вийоне, который, согласно «точным» сведениям одного из пирующих, вовсе не был повешен, но спасся и нашел приют в поместье собрата по перу.
Энар перемешивает эпохи, отправляет героев в череду реинкарнаций, воздает по заслугам. А еще, размышляет о творчестве, экологии, жизни и смерти, соединяет одинокие души. Чудесный образец современной французской литературы в безупречном переводе