Николай Романецкий «Узревший слово»

Очень своеобразная книжка. Любовно-эротическая. Но при этом – и во-первых, кстати, – славяно-мифологическо-фэнтезийная. С научными изысканиями в области магии. И с магами, но тоже очень своеобразными.

Ранее роман назывался «Убьём в себе Додолу», что, надо сказать, вполне соответствовало замыслу, хотя и не в полной мере. Я имею в виду, что у романа имеется гораздо больше сюжетных линий, и убийство Додолы – лишь одна из них (та самая любовно-эротическая). А новое и современное название – «Узревший Слово» – также цепляется за одну из линий, но в этот раз – за сам лейтмотив.

Признаюсь, взяв читать этот роман (первый в цикле), я не представляла, с чем столкнусь. Вот даже жанрово. Но прелесть «Узревшего» состоит в том, что с самых первых строк определяется и жанр, и стиль, и идейная составляющая, и можно сразу определить, пойдёт у тебя эта вещь или нет. У меня пошла. Меня захватила загадка личности. И сразил живой, несмотря на обилие старославянских слов, язык.

Но если сперва мне показалось, что я столкнулась с ироничной фэнтези, где действие происходит на этакой альтернативной Руси и где магия правит наукой, то уже следующая глава принесла отнюдь не ироничных жестокостей и заставила усомниться в характеристиках текста. Нет, мне всё равно чудилась в некоторых фразах авторская насмешка (особенно это проявлялось, когда автор оперировал главным героем – чародеем Светом Смородой), но я вынуждена была отнестись к роману серьёзнее. Он предлагает не только настоящее героев (основных персонажей трое), но и их прошлое (отнюдь не лучезарное, но объясняющее текущее положение дел), а ещё он даёт загадку, преступление и расследование. И всё это щедро овеяно славянской мифологией. Можно даже сказать, что роман прежде всего – дань этой мифологии, а после уже – фэнтези и всё остальное. Мифология тщательно разжёвана, взаимосвязь богов и человека качественно обоснована, поведение героев логически подчинено этой взаимосвязи, то есть мир автором прописан тщательно, за что ему и поклон.

Но мир миром, а что герои? Тут у нас лекарь со сдвигом на сексуальной почве, тут служанка с влюблённостью в хозяина, а тут вот чародей Свет Сморода, главный герой, который потому идёт последним в моём списке, что, несмотря на заглавность, исполняет роль коренника, а пристяжные лекарь и служанка тянут его на своих плечах. И что странно: образы вроде все прорисованы, а цель видна только у двоих. И главные события-то кружат в основном вокруг Смороды, а ярче и оттого интереснее расписаны лекарь и служанка. Эти двое живее всех живых, оттого и сопереживаешь именно им, а не главному герою. Возможно, это вкусовщина, но для меня личность чародея пока ещё не раскрыта до конца. Может, в следующей книге?..

А ещё здесь есть таинственная дама, личность которой надо установить Смороде и которая оказывает влияние на лекаря со служанкой. А ещё есть изобретение, которое может перевернуть магическую науку вверх дном и заставить магию исчезнуть. И преступление есть, да не одно, и колдовство запрещённое и силы невыясненной, и догадки относительно таинственной дамы. И совершенно неожиданный финал, который не поддаётся никаким предсказаниям и превращает моё представление о нём как об эротичном в представление как о любовном. Метаморфоза, признаться, ошарашивает, но смягчает финал.

Несмотря на непривычное единение эротики (или любовной истории, что, наверное, правильнее), научных изысканий и магии, «Узревший Слово» не является строго развлекательным или только серьёзным произведением. При этом в нём совершенно нет поучительности, равно как нет и экшена. Это не боевая фэнтези, несмотря на обилие магов. И не конкретно любовная история, хотя здесь есть и влюблённые. Можно ли назвать роман научной фэнтези? Можно попытаться. А только я обязательно к циклу вернусь, потому что более, чем научные приветы от магии, мне в романе понравились душевные холивары героев.

Вот такое вот убийство Додолы.

+7

Удивили низкие оценки. Наверное, роман Романецкого читали самые взыскательные фантлабовцы.

Текст получился, на мой вкус, очень интересным, пусть и не без занудства (cократить до повести — и была бы конфетка!). При этом забавно читать, сравнивая с ордусским циклом Ван Зайчика: если у Рыбакова мир дан как предельно статичный и своей статичностью упивающийся, то у Романецкого он стоит на пороге перемен (кстати, и сами стилевые особенности романов Ван Зайчика могли быть подсказаны приемами Романецкого).

Жалко, что самые интересные вещи, такие, скажем, как альтернативка, которую пишет герой альтернативки (мотив, восходящий к «Человеку в высоком замке»), не очень оказались развернуты. Да и само отношение разных героев к переменам… Так и подмывает вспомнить старинную литературоведческую категорию, именуемую «конфликт». Нет его здесь! Т.е. конфликт постоянно намечается в таких персонажах как Ясна, Буня, Репня, но, увы, только намечается.

Что до сопереживания герою, то отнюдь не вся фантастика нещадно эксплуатирует сей эффект (у того же Дика героям не особенно сопереживаешь). Т.е. автор вполне способен ‘давить слезу’ (что доказывает, в частности, Пролог), но сознательно от этого отказывается.

Вместе с тем, ГГ не очень леп получился, это правда. Здесь, кажется, дело вот в чем: автор, к сожалению, не озаботился показать преимуществ инаковости героя. Т.е. мы (худшая половина человечества) понимаем, чего герой лишен, но вот что он получил взамен – этого в романе совсем нет. А жаль! Ведь в таком случае герой оказывается немножко идиот, вот что. Не будучи властолюбцем, не испытывая, кажется, особого восторга от своего служения, сделаться инвалидом… А смысл?

Но в целом, повторюсь, роман очень неплох, если брать в контексте российской альтернативки (поменьше б только будуара и побольше бы психологии). О втором романе цикла этого, к сожалению, не скажешь.

Автор создал достаточно любопытный альтернативный фэнтезийный мир и это главное достоинство романа, к сожаления, реализация, на мой взгляд, оказалась не лучшей. Детективная составляющая попросту не удалась, сюжетно роман совершенно не увлекает. Развязка с «богом из машины» тоже не радует. Стилистически написано на вполне читабельном уровне, но какой то вот искры не почувствовал, не вызывают особого сочувствия и сопереживания персонажи. Мир, что называется, не задышал, не зажил своей жизнью.

Понимаю, что это произведение значительно лучше большинства того, что сейчас издается в русскоязычной фантастике, но ожидал большего, отсюда, видимо, и некоторая субъективная суровость в оценках.