Уильям Фолкнер «Когда я умирала»

Это мое первое знакомство с автором. Впечатление роман произвел сильное. Трудно выразить словами, те эмоции, что я испытал. Дикость и беспросветное невежество поражала. Люди на страницах книги порою напоминали вьючных животных, что тащат свой груз не видя ничего вокруг и уже не понимая зачем этот груз и для кого он. Причем груз в романе присутствует как моральный так и физический. Во всем в книге зияет беспросветность и обреченность. Персонажи обречены на тяжелую, мрачную, изматывающую до смерти жизнь и даже жизнью это трудно назвать, скорее отрезок существования.

Помимо атмосферы в романе оригинально смотрится манера повествования, читатель как вирус, который перепрыгивает из одной головы в соседнюю и считывает, что в ней происходит . Мы сталкиваемся с разными реакциями одни поражают тупостью и зацикленностью, другие невежеством, эгоизмом и инфантилизмом. Этот прием эстафетного микрофона позволяет глубже понять происходящее в душах и умах людей. Пищи для впечатлений в сюжетной линии предостаточно -смерти, измены, катаклизмы, обманы, аборты, преступления и т.д и все это в таком коротком произведении. Порою, во время чтения, я ловил себя на мысли, что даже после смерти человек в реальности Фолкнера не находит покой.

Роман довольно труден для прочтения, так как построен в форме диалогов, монологов и мыслей персонажей –каждый человек как известно закрытая книга и разобраться в нем не каждому дано. В дебрях этих мыслей, противоречий, страхов, стереотипов и прочих наворотов психики можно легко заплутать и твой мозг начинает отказываться понимать, что вообще происходит в романе. Иногда план психики и внешних событий сливается, и в какие то моменты хочется бросить эту книгу, с криком «да закопайте вы её уже!» Прием внутренних монологов делает роман самобытным, психологичным и еще более атмосферным. В героев, сразу веришь, потому что речь соответствует персонажу. Одни зациклены, ограниченны в своих эмоциях или излишне эмоциональны, в других режет глаз бедный словарный запас и невежественность суждений и ограниченность мировоззрения.

В общем непростое произведение и поэтому оно не для всех. Мне оно показалась сложным, что радует, тем, что есть куда расти и есть что в себе развивать , такие произведения таят в себе новые возможности развития видения в себе.

Рутина жизни как поток

Книга Фолкнера «Когда я умирала» лучше всего передает ощущение жизненных неурядиц как потока, против которого непрерывно нужно бороться. Это впечатление Алисы, что нужно бежать изо всех сил, чтобы только остаться на месте, только усиленное и данное в трагическом аспекте, потому что нищета и тяжелый труд превращают каждое движение в напряжение всех сил, требуют энергетических и эмоциональных затрат, которых достаточно, чтобы продержаться в доме Павлова, а на выходе получается всё то же всё там же.

Сюжетно книга представляет собой историю похорон крестьянки, матери пятерых детей, в округе Йокнапатофа. Этот округ Фолкнер придумал сам и описывал всю свою писательскую жизнь. В студенческие годы я увлекалась его творчеством и прочитала о Йокнапатофе всё, до чего могла дотянуться, так что топографию и хронологию я представляю, и общий фон повествования мне знаком.

На этом фоне, в глубинке американского Юга, разворачиваются эти поххороны, которые один из персонажей описывает так: ««Мы стараемся как можем, – сказал отец. И начал длинную историю о том, как им пришлось ждать, когда вернется повозка, как смыло мост, и они поехали за восемь миль к другому мосту, но его тоже залило, и тогда они вернулись, пошли вброд, и как там утонули их мулы, и как они раздобыли новую упряжку, но оказалось, что дорога под водой, и пришлось ехать аж через Моттсон, – но тут пришел сын с цементом и велел отцу замолчать».

И такая дребедень целый день, целых девять дней, с гробом на повозке на пути в Джефферсон, где покойная просила ее похоронить. Даются все эти события в максимально импрессионистической манере – как поток сознания разных персонажей, этого большого семейства и тех, кто встречается им по пути. Конструктивно так же написано, например, и «Особняк», но там рассказчиков всего четверо, и трое из них – люди, владеющие словом, которые именно рассказывают историю, связывают факты, объясняют значение событий. В этой же книге большинство персонажей – фермеры, которые говорят мало и редко, приближаясь в этом смысле к Герасиму, когда бурные страсти внутри внешне почти никак не выражаются. Их впечатления и размышления Фолкнер реконструирует максимально достоверно, то есть дает настоящий поток, где местоимение «он», три раза встречаясь в одном предложении, означает трех разных человек, отображая присущую нам всем нечеткость мысли, если мы не стараемся выражаться ясно.

Для читателя такой стиль крайне затрудняет восприятие, заставляя буквально разгадывать шифр, и в то же время показывает, каким на самом деле хаотичным является мир, на который человек не набросил еще сеть понятий и категорий культуры.

«Когда я умирала», на мой взгляд, самая настоящая черная комедия в духе братьев Коэн.. Правильнее будет сказать, что фильмы братьев Коэн, словно списаны с этого сюжета Фолкнера.. И если по началу о жанровой принадлежности книги только начинаешь догадываться,выбирая между драмой и черной комедией, в эпизоде, где Кэш показывает стоящей у окна матери свежевыструганные доски для её же гроба, то начиная с эпизода, в котором отец заливает сломанную ногу сына цементом, уже невозможно удержаться от смеха.. Настолько абсурдными, до идиотизма, выглядят все злоключения этого деревенского семейства. Хорошая книга для начала знакомства с творчеством Фолкнера..

Из всей любимой мной классики Фолкнер для меня больше всех нуждается в толковании. Мораль Стейнбека, к чему он ведет, в принципе понятна. Но с Фолкнером всегда есть какой-то подвох, и чувствуется, что не так уж он жалеет своих героев, не так уж одобряет, и христианство их сомнительное, и семейные ценности их сомнительные. Причем это дается настолько тонко, что нельзя толком указать на место в тексте, которое позволяет однозначно судить о герое — плохой или хороший. «Когда я умирала» — отличный пример такого подвоха.

В семье американских фермеров умирает мать. Тема сама по себе достаточная для романа, во всяком случае, для романа по-фолкнеровски. Но здесь это только начало. Оказывается, отец обещал похоронить ее в другом районе, вместе с ее родственниками, так что они заколачивают гроб, садятся в повозку и везут ее черт-те куда. И это можно понять, бог с ним, каждый имеет право, чтобы родственники выполнили его последнюю волю.

Но здесь — до абсурда. Собственно, на отвезении тела куда-то на похороны наставивает отец, а дети (некоторые — вполне взрослые) покоряются его воле. Скорее по привычке, чем из «христианского смирения» — в конце концов, отцу должно быть виднее. А вот дальше — все по принципу «учи дурака богу молиться, он лоб себе разобьет». Герои тыкаются и мыкаются, и со всем-то им не везет, причем не везет совершенно фатально. То самый младший ребенок немного сошел с ума (впрочем, этого никто не замечает, потому что никому нет дела), то они утопили повозку вместе с мулами, гробом и собой, пытаясь перебраться через разлившуюся реку вброд. Если поначалу их еще немного жалко, то дальше уже хочется просто пристрелить, чтобы не мучались и не позорили своими личинами род человеческий.

И — как всегда — потрясающее изображение всех этих безумных происшествий *изнутри*. Каждый из участников и посторонних лиц периодически становится репортером, причем отличить по-настоящему безумных от более ли менее нормальных не представляется возможным. Как в «Шуме и ярости»: поток сознания, причем раскрывается только внутреннее мироощущение героя, а о происходящих с ним событиях мы узнаем только от других репортеров. Манера письма, которая немного сводит с ума читателей; захватывающее, невероятно красивое безумие, как водоворот, и не важно, Ниагара это или деревенская мутная речка, разлившаяся от дождей. Люди тонут, люди теряют контроль над своей жизнью, и у них уже нет сил бороться с другими людьми.

А в конце Фолкнер наносит последний удар. И я наконец твердо уверилась в том, в чем изначально сомневалась: кто на какой стороне. Потому что весь текст — просто наглядная иллюстрация, как ублюдки-родители, которых следовало бы стерилизовать в младенчестве, могут искалечить жизнь своим детям. Искалечить в обоих смыслах слова, причем. При этом оставаясь в полной уверенности, что они имеют на это право, ведь они же их родили, воспитывали, ночей не спали и тд. Очень жестоко и очень мерзко. Несчастные заброшенные дети, с горем пополам добравшиеся до места назначения и похоронившие свою мать, в итоге узнают, что ехали они туда вовсе не за этим.

И если Стейнбек пишет про моральные метания и проступки людей, которых еще можно понять и простить, людей, чье предательство не разрушает целого, семьи, общества, то Фолкнер подрывает самые основы этих ценностей. У Стейнбека запутавшиеся, усталые дети могут предать родителей, у Фолкнера родители ничтоже сумняшеся предают детей, а это уже за гранью.

Очень тяжело было продираться через эти мысленные, такие недосказанные и сбивчивые, монологи поначалу. За первые два дня я одолела не более 30 электронных страниц. Но постепенно войдя в ритм этого хора голосов, я уже с трудом отрывалась от книги, чем дальше, тем с большим напряжением следя за происходящим.

Отношение к смерти Адди, матери и жены, может и кажется странным сначала, но потом понимаешь, что другим оно быть не могло. Этим людям не до ахов-охов. Смерть придет за каждым, для умирающего — она избавление, и именно так ее и воспринимают — отмучилась. Они переживали ее смерть в душе, каждый по-своему, но все философски, и только для самого младшего Вардамана как будто что-то в мире перевернулось, просто потому что он еще ребенок и до этого философского отношения к жизни еще не созрел. Но вот обещание похоронить Адди, как она хотела, для всех них столь свято, что выполняя ее волю, они снова и снова теряют что-то или кого-то. И вот это жутко, это бессмысленно (для меня, но не для них), жестоко.

Если сначала мне казалось, что все герои думают очень похоже, что в мыслях не угадываются разные люди, то потом я поняла, что все они одного круга, что жизнь их очень похожа, а потому и образ мыслей, а еще дальше я увидела и характерные особенности каждого в их мысленных монологах.

Кеш поначалу показался мне чуть ли не умственно отсталым, как-то ни о чем, кроме своего ремесла он не думал, ни о чем, кроме своих инструментов не беспокоился. Но последние два его монолога все перевернули: Кеш просто прагматичен и очень рассудителен. Да и что еще он мог сделать хорошего для матери напоследок, если не гроб, и делал он его на совесть.

Кора — несколько злобная ворчунья, навязывающая без толку свое общество соседям, почему-то имеющая склонность к Дарлу и невзлюбившая Джула настолько, что сама себе перевирает события и меняет в них роли братьев.

Пибоди, как самый образованный, отличается и самыми связными мыслями.

Уитфилд — ханжа до мозга костей, который даже сам себе боится признаться в истинной причине, почему он отправился к Бандренам, и как же ему полегчало, что Адди ничего не рассказала.

Адди — темная лошадка, жила сама в себе. Ее жизнь была разделена на две: внешняя, обыкновенная, видная всем и ее внутренняя, которая и в голову никому не приходила. «Смысл жизни — готовиться к тому, чтобы быть мертвым». Эти слова своего отца Адди в разные периоды жизни понимала по-разному, но всегда жила соглашаясь с ними. Она любила своих детей как-то по-своему, по-животному что ли (хотя у меня есть сомнения, что она любила Дюи Дэлл и Вардамана), но только ее любовь к Джулу была для всех очевидна. И странно, что слова ее о Джуле оказались пророческими: «Он мой крест и будет моим спасением. Он спасет меня от воды и от огня. И хоть сгубила я жизнь свою, он меня спасет.»

А Джул — единственный, кто любил мать, ощущая свое единство с ней, на каком-то чувственно-эмоциональном уровне. Так вышло, что он не подошел к ней, не взглянул на нее перед ее смертью, потому что они были не одни. Для Коры это было проявление безразличия, где же ей было понять, что она как стервятник ждет смерти Адди, что все, даже братья и сестра, мешают Джулу побыть с матерью, что не в его власти избавить ее и себя от всех них.

Дарл всегда казался соседям чудаковатым, он и мыслит наиболее образно и сложно, в нем явно угадывается как практичность, так и творческое начало, особая душевная организация, поэтому, возможно, он и не выдерживает и срывается в конце, сходит с ума (а сходит ли? последние его мысли больше похожи на панический страх перед будущим, на внутреннее перенапряжение, а не на лишение разума).

Гроб везут 10 дней, все воротят нос от их повозки, над ними летают грифы, но странно, что ни у одного члена семьи Бандренов не возникает мысли о трупной вони

И хотя все соседи считают Анса неудачником, он в этой истории оказался на коне: и жену похоронил согласно ее воле, и утопших мулов заменил на других, и зубы вставил, и новую жену нашел (вот где я глазам не поверила, хотя медлить ему, конечно, смысла не было: без жены он себя не представлял, а где бы он ее взял, если бы не воспользовался этой поездкой в город; а вот как женщина так быстро решилась, да еще на ферму из города уехать? неужто давно знала Анса?). А вот все другие члены его семьи — только теряют.