Ярослав Веров «Третья концепция равновесия»

Побольше бы таких произведений, побольше бы таких примеров в жанре научной фантастики, написанных на столь высоком уровне. Книга исключительная, индивидуального характера, сюжет сам по себе сильно отличителен, на все сто процентов выделяется из того мощного и необъятного потока книжной продукции научно-фантастического характера. Превосходная повествовательная манера, даже диалоги персонажей на философские темы или с использованием научных терминов нисколько не утомляют. Последнее, как правило, практически у всех авторов получается преподносить в своих опусах в «утомительном и скучном» виде. Веров представляет собой исключение из этого общего ряда. И, возможно, за счёт определённого юмора, которым эти «серьёзные» диалоги наделены.

На мой взгляд, Верову удалось написать произведение, которое имеет полное право занимать достойное место в одном ряду с «Обмен разумов» Шекли и «Автостопом по Галактике» Адамса. До прочтения «Третья концепция равновесия» в мире русскоязычной фантастики мне ещё не попадались книги подобного стиля.

Напоследок процитирую замечательные строчки из этого произведения:

"…Смотреть с умным видом на звезды или же изобретать новый метод деления на два — это не наш путь поисков смысла жизни... Наш путь много проще и незатейливей. Наши поиски смысла жизни сводятся на данном эволюционном этапе к поискам чего бы пожрать».

Так вот, роман Верова будет очень интересен тем особям человеческого рода, которые вышеупомянутый данный эволюционный этап своего развития оставили далеко позади себя.

Этот роман я недавно перечитала. И не зря. Сейчас, спустя года три после первого знакомства с книгой, взглянула совсем другими глазами на вопросы, поднимаемые авторами (Ярослав Веров – это два человека, кто не в курсе).

Что ждёт человечество? Каким оно станет? Не через десятилетия, не через века, а через многие-многие тысячи лет. Авторы в своём романе заглянули в очень далёкое будущее. Туда, где даже гуманоидов не осталось. Впрочем, на землян новые жители галактики не похожи, разве что, внешне. Логика же и образ мышления остались знакомыми и родными.

Но всё же – о будущем галактики.

Существует Первая концепция равновесия, при которой человек всячески подстраивает природу под себя, об этой самой природе не особо и заботясь. Знакомая картинка? Да, именно так и живём мы с вами.

Существует Вторая концепция равновесия, при которой галактяне расселились по Галактике и принялись раздавать всем «сестрам по кольцам», в смысле – каждой планете по одинаковой звезде. Почему у одних – голубой гигант, а у других – красный карлик? Непорядок. Надо окраснить звёзды, облунить планетарные объекты, а высвободившуюся энергию распределить между всеми галактянами (взглянем на сегодняшнюю картину всеобщей толерантности и политкорректности).

Уравнять, уравновесить, свести к единому знаменателю, обезопасившись тем самым от неожиданностей, которыми чревато разнообразие в Галактике… Звучит красиво, но по итогу, имеем то же насилие над природой, только в более крупных масштабах.

Так живут герои нашей книги – Фомич и Лукреций.

Жили. Потому что, как это бывает с истинными героями, взбунтовались они против системы и отправились на поиски Третьей концепции равновесия.

Отправились, сами поначалу не понимая, чего они ищут.

Да и Героями стали, как по мне, лишь попав в Мнимый мир – место, где нет материального, только ментальное, и от человека – пардон, негуманоида – остаётся только мыслеформа. Где, лишь немногим удаётся сохранить себя. Где можно либо в полный рост проявить себя, как Личность, либо потерять эту личность навсегда. Если в начале повествования Лукреций с Фомичом видятся мне раздолбаями и алкоголиками, то в Мнимом мире я начинаю по-настоящему уважать сначала Фомича, а потом – и Лукреция.

Дальше: выжившие в Мнимом мире стали своеобразными богами – а на деле, просто свидетелями зарождения – новой цивилизации, воплотившейся из Ментальной сети. Не удивительно, если вспомнить контакты Фомича с «Галактической Ментальной Сетью, факт существования которой науке известен не был», а также – тот факт, что именно Фомича и Лукреция использовала загадочная Радиогалактика У, чтобы остановить насильственное окраснение планет.

Казалось бы – какое дело чужой галактике до нашего окраснения, но... Тут возникает новый вопрос: «Какая же история без любви?» И какая же любовь – без созидания? А если влюбилась не отдельная особь, а целая Радиогалактика У? Сверхразумная – полюбила нашу несовершенную галактику и… В общем, от души полюбила. И родилось от той любви племя Татаунов – сверхразвитая во всех отношениях цивилизация, воплощение Ментальной сети.

И возникла таким образом долгожданная Третья концепция равновесия – при которой трансформируется и совершенствуется не вещественная сфера, а ментальная.

Впрочем, ничего ещё не закончено, однажды следом за Третьей, наступит Четвёртая концепция равновесия, при которой ментальное гармонично объединится с вещественным, потом – Пятая, где Четвёртая объединится с Мнимым миром, и так далее. Концепции сменяют друг друга, как теории Оонора – ещё одного героя романа, способного опровергнуть что угодно и кого угодно, даже самого себя. Итак – Концепция за Концепцией, пока наши далёкие потомки не выйдут на высший пик развития.

И очень радует, что авторы дают надежду на такую перспективу, хоть и в о-о-очень далёком будущем.

Здесь мне вспоминается тетралогия «Гиперион» Дэна Симмонса с его восхождением человечества по Пьеру Шардену. Впрочем, насколько мне известно, когда была написана «Третья концепция…» «Гиперион» ещё не был переведён на русский язык. Поэтому говорить в данном случае можно не о наследии, а о перекличке двух замечательных произведений.

Зато можно отметить аллюзии на Станислава Лема, в частности – на «Звёздные дневники Ийона Тихого». Здесь и переливчатая кожа галактян, и их «резервные копии» на случай физической смерти, и бессмысленная охота на разумных существ, и многое другое… И конечно же – тонкий юмор и языковые эксперименты, свойственные пану Станиславу.

И напоследок – нельзя не отметить ещё одну любовную линию произведения. Тоже очень нестандартную. Любовь Лукреция и Белого Разумного Дерева, единственного во вселенной. И это – не аллегория. Дерево – самое настоящее, пахучее, с гибколучистыми листозами, искренне влюблённое в Лукреция, который украл его из заповедника на чужой планете. И, не исключено, что именно мысли о любимом-белом-разумном и помогли нашему герою выбраться изо всех передряг.

Ударим радиогалактикой по Второй концепции равновесия!

Это, конечно, роман-эксперимент, роман-памфлет, потому что зримая сюжетная составляющая текста — это осмысление граней научного познания, смена парадигм — концепций равновесия. Недаром Я. Веров дает нам ретроспекцию Ооноора — великого ниспровергателя, чье отношение к чужому знанию имеет узнаваемые параллели в опыте каждого, кто занимался научными изысканиями. Недаром суд в мире галактян воплощает собой научный диспут, полемику о возможном, о субстанциональном и равновесном. Недаром интрига и, собственно, завязка объектного конфликта — развенчание действий по уравновешиванию вселенной. И, конечно, даже месть недругу подается столь изысканным проходом, что это в двух словах не описать.

Второй уровень, о котором я хотел бы поговорить, — это ирония. Я. Веров умело оперирует широкой палитрой этой разновидности комичного: грубая бурлескная ирония (птица Урч и рождение Гения Ниспровержения), ирония, строящаяся на аллюзии к реальному миру (окраснение и тотальное облунивание — чем не вечная мечта об обществе равных? В скобках же отмечу, что содержащаяся в романе концепция порадует и критика коммунизма, и антипатика сверхтолерантного мира — никто не уйдет обиженным). Ирония диктует инверсию имен: мыслитель «Фомич» и деятельный работяга «Лукреций», ирония пронизывает собой сюжетные умолчания: Веров издевательскими намеками обошел благодатнейшую тему борьбы Луца и Цыца с Черным Императором, словно показывая: не это важно, галактяне вы мои, не это.

И, конечно, ирония речевая, влияющая на все прочие уровни. Языковой эксперимент коснулся деятельности и быта негуманоидов, Правосторонников да и Татуанов тоже: ну великолепно же это новорожденное племя с его риторикой! С одной стороны, первые страницы вызывают серьезный кризис восприятия, но вслед за первым впечатлением следует контекст: автор большинство понятий вводит в ситуации, дающие хоть и не отчетливые дефиниции, но, как минимум, внятные образы предметов. Словотворчество находит логичное развитие в трех(!) глоссариях после основного текста, и это, кстати, по-своему тоже весьма иронично: к окончанию романа большинство авторских изобретений уже понятно. Лично я знакомился с глоссариями и толкователем как со своеобразным продолжением, постэпилогом, постпозицией: Я. Веров четко обозначил, что каждый из трех словарей имеет своего целевого читателя, но, как мне показалось, слукавил при этом, потому что качество создается на стыке этих частей якобы «просто толкований». Достаточно сравнить, например, значения понятий «блай» или «Искутный Крыньк» в первых двух глоссариях. Опять-таки, ироничное толкование философской и естественнонаучной терминологии придает глосариям отельную остроту. Очень, словом, приятный addendum, раскрывающий, помимо прочего, что негуманоиды куда сильнее повязаны на нашем опыте, чем им, галактянам, хотелось бы.

Композиционно роман, конечно, сюжетен. Помимо сдвигов временных пластов, огромную роль выполняют пространные диалоги — ретардации, которые резко понижают внешнее действие. Тем не менее, «Третья концепция равновесия» остается остросюжетной — за счет движения мысли героев и необычности опыта (например, Мнимый мир и его обитатели — от мысле-шпаны до загадочных коренных обитателей, чья мысль течет задом наперед).

Среди предтеч романа, безусловно, значится С. Лем, но, в не меньшей мере, — лингвистический эксперимент Л. Щербы, а также кэрроловские издевательства над убиением Бармаглота и читательским восприятием заодно. Очень освежающий прием, позволяющий разнообразить речь и грамотно уравновесить ее терминологическую насыщенность. Положа руку на сердце, не могу сказать, что принял бы роман без полного блюма искрящейся негуманоидной лексики.

P.S. Уже второе прочитанное мною произведение Верова по своим принципам построения имеет отчетливый привкус барочной эстетики: ирония, вызов читателя к интеллектуальным изысканиям, усложнение образного плана, стык рационального и мистического. Недаром бытует мнение, что постмодернизм — это необарокко.

Ох, трудно. Потому что это роман, написанный инопланетянином (негуманоидом) про негуманоидов. Приведу наглядный пример. Я говорю: «Трамвай на перекрёстке поворачивает направо». Нам всё понятно. Но негуманоид не знает, что такое трамвай (объяснять надо), «перекрёсток» (объяснять!) и «право», потому что он живёт в другом континууме. Последнее абстрактное понятие вообще никак не объяснишь. А в «Третьей концепции» всё написано именно для негуманоидов, поэтому значения слов, понятий и терминов понимаешь только после 25-го их употребления, а в конце книги – 60-страничный глоссарий всяких терминов и понятий. Да, это эксперимент. Не представляю, как эту книгу можно любить, особенно когда не понимаешь половину, а со второго прочтения – уже четверть, а на третье уже не хватает духу. Но эксперимент удался: такого я, пожалуй, и в самом деле, раньше не встречал. Желающим потрудиться при прочтении рекомендовано; любящим стрелялки — не стоит и начинать.

Да, действительно трудновато, своими словами передать что творится (в хорошем смысле) в романе. Густой замес стилей и направлений создаёт своеобразный коктейль для восприятия, и нельзя однозначно сказать: чёрное-белое, нравится-не нравится. Калейдоскоп. Который доставляет массу эмоций, узнаваний, ассоциаций.

В попытке вернуть энтропию в прежнее русло, два негуманоида, нагло воспользовавшись служебным положением восстанавливают историческую справедливость. За что были приговорены практически к «распылу», но были посажены в «отстой», а ведь могли быть и «унавожены». Путь к свободе тернист и труден. «Мыслюганы» постоянно пытаются «замыслить», «универсальный разумный вирус» стереть. А так хочется посидеть в «Сверхновой», и как следует «прочухаться» да почесать соседу «обонялку». И вождь тут с вопросами пристаёт. А Третья Концепция никак в «хваталки» не даётся...........

Язык негуманоидов, интуитивно понятен и забавен. Глоссарий можно читать и до романа, интересно и так и так. Хочется отметить лёгкость изложения и прекрасный язык. Настоящий праздник души.

Эта книга не для тех, кто привык окружать себя стандартными вещами.

Эта книга не для тех, кто ищет однозначных ответов.

Эта книга не для любителей готовых решений и прямолинейных сюжетов.

*И вообще, она – не для гуманоидов* — зачеркнуто.

Эта книга рассчитана на очень узкую аудиторию, к которой я, к счастью, могу себя отнести.

Мир, абсолютно чуждый человеческому (хотя… такой ли уж и чуждый?). Негуманоидная логика, незнакомый лексикон – хотите открыть для себя абсолютно новую реальность?

.

Реальность, в которой, следуя первой мистической теории брака, можно влюбиться в единственное во Вселенной Белое Разумное Дерево, и оно – о чудо! – ответит тебе взаимностью. Реальность, в которой уже давно нет людей, зато есть негуманоиды с шестью конечностями. И есть Мнимый Мир, а в нем – одна мысль на двоих. Или вообще никаких мыслей – кому как повезет… Реальность, где Ментальная Сеть может переродиться в поселение диких, но до невозможности умных аборигенов. Реальность, где, по сути, не существует вещественных тел, есть только твоя Уникальность и она не зависит ни от времени, ни от места твоего нахождения.

Реальность, построенная на хрупком равновесии, зависящем, в свою очередь, от все новых и новых теорий.

.

В эту реальность погружаешься, словно в сюрреалистичный «быстрый сон» (тот самый, который помогает творческие задачи решать, ага). И вроде, понимаешь, что спишь, но проснуться не можешь. Да и не подчиняются события законам сна. И ты уже не знаешь – хочешь ли очнуться, вырваться из «странного» или досмотреть сон до конца?

.

«Концепция равновесия» — это роман-ассоциация, философская притча с элементами НФ и киберпанка. Эту книгу сложно проанализировать – каждый, словно в кривом зеркале, увидит что-то свое.

Отдельно хочется отметить яркий стиль (читается очень легко, несмотря на обилие незнакомых слов) и тонкое чувство юмора автора. И вообще, этот автор с каждой новой книгой нравится мне все боль