Виктор Некрасов «В окопах Сталинграда»

Профессиональные писатели (само собой, я имею в виду фронтовиков), такие как Быков, Бондарев или Васильев, в своих книгах от третьего лица прекрасно описывали внутренний мир человека, оказавшегося на войне. А в этой книге внутреннего мира как бы и нет. Пустота. Душа человека выжжена. Это по-своему страшно и очень честно. Если нормальный человек с нормальной психикой попадёт, например, в окопы Сталинграда, он сойдёт с ума. Нужно законопатить душу от всего лишнего. Потом, после победы, можно будет снова начать думать, чувствовать, философствовать и ужасаться тому, как страшно ТАМ всё было. Но пока можно жить только настоящем временем, от вдоха до выдоха, от приказа до его исполнения. И поскольку душа человека закрыта от эмоциональной оценки, мы видим окружающее объективно, без прикрас. Вся правда войны, включая тот бардак, из-за которого к лету 42-го наша армия откатилась аж до самого Сталинграда. Эпизод с судом над Абросимовым – лучшая иллюстрация.

И тем не менее, ничего антисоветского в книге я не увидела. И цензура не увидела. Издание 1946 года, Сталинская премия. За такую тяжёлую правду о войне. Так что, поклонники постперестроечной чернухи, орущие во всё горло, что в СССР правду (о войне) говорить было запрещено, добро пожаловать в реальность.

Хорошо сделанный советский военный роман, вполне в духе времени написания (1946 год). Если его действительно пытались забраковать разные литературные бонзы, то вряд-ли за суровую окопную правду, эту правду никто не запрещал и запретить не мог, все таки вся страна воевала, ничего нового и шокирующего в книге нет.

С литературной стороны роман сделан весьма доброкачественно, впечатление создается правильное, читать интересно. Есть все необходимые типажи для игрового романа — как типичные положительные, в том числе ершистый командир разведчиков, псевдоантагонист, так типичные отрицательные — хапуга -снабженец, штабист-приспособленец, самодур -губитель простых солдат. Последний конечно не маршал и даже не полковник, просто капитан, так что все в рамках принятых норм того времени.

А вот реальную ценность, на мой взгляд, книге придают, учитывая официоз советских издательств, правдивые сведения о полном господстве в воздухе немецкой авиации, плохой организации армии, что обусловило и беспорядок при отступлении даже после года войны, и неумение распорядиться массой подготовленных офицеров, не говоря о классической проблеме всеобщего дефицита боеприпасов, связанной с неумением организовать снабжение.

Автор откровенно высказывает мысль, что готовности сражаться до последнего русского солдата мало против организованности и танков. И нет в книге никакой «организующей и направляющей роли ВКПб», «социалистического строя и колхозного крестьянства». В общем вывод одного из героев — опытного образованного человека — пессимистичный: шанс на победу у советских войск очень небольшой.

Однако книга заканчивается на оптимистичной ноте. По убеждению главного героя, немцев победил все-таки героизм и стойкость русского солдата. Это конечно упрощённый взгляд на вещи, но он правильно показывает мнение простого фронтовика, которое и отразил в своем романе Виктор Некрасов.

В общем роман интересный и достоверный, пусть и приглаженный в части изображения суровых военных будней. Но победить без превосходства в технике и в организации, которого СССР все же сумел добиться, страна бы не смогла, а эта идея у Некрасова отсутствует. Так что возможно претензии редакторов по отношению к книге были вполне обоснованы.

Начиналось как-то так, ни шатко ни валко, но вскоре увлекся. Вроде и написано без особых затей – а не оторваться.

Однако звание одного из лучших стилистов, присвоенное Некрасову Быковым (есть такое дело), выглядит немного странно. Конечно, в искусстве все – стиль, все – форма. Но говоря о «стилизме», мы имеем в виду, что форма как бы превалирует над содержанием, вернее – что значения, выражаемые посредством этой самой формы (языка, риторики), не сводятся к чисто описательной функции, более того – что функция эта отодвигается на второй план. А это явно не о Некрасове.

Красноречивая деталь: в эпизоде переправы через Волгу, где рассказчик описывает горящий Сталинград и в этой связи вспоминает виденные в детстве иллюстрации с изображением Первой мировой войны, он заключает: «… и мне вдруг становится совершенно ясно, как бессильно, беспомощно искусство. Никакими клубами дыма, никакими лижущими небо языками пламени и зловещими отсветами не передашь того ощущения, которое испытываю я сейчас, сидя на берегу перед горящим Сталинградом».

Это, конечно, авторефлексивный момент, то есть тут текст описывает сам себя, свое бессилие перед реальностью, или опытом (и, кстати, поднимает тему самой возможности репрезентировать войну – эта тема потом еще не раз всплывет, как, впрочем, и некоторые ей аналогичные: Холокост, Гулаг…). При этом рассказчик переадресовывает это бессилие другому виду искусства – живописи (в широком смысле слова). Это такая дискурсивная уловка, которая не оставляет ни шанса визуальному искусству, но оставляет его литературе: отдает слову приоритет перед изображением в деле описания мира (не этим ли объясняется предпочтение настоящего времени: «я вижу...»? — Автор тем самым как бы сокращает дистанцию между текстом и реальным переживанием). Так или иначе, Некрасов формулирует здесь свою основную задачу – и эта задача чисто миметическая. Язык для него – лишь средство, лишенное самостоятельного качества, самостоятельной «материи» и предназначенное для того, чтобы передать хотя бы отблеск того пламени, которое полыхает «в жизни». (При этом достигаются все эти эффекты, разумеется, чисто стилевыми, риторическими средствами вроде вышеописанных. Такой вот набросок деконструктивного прочтения наметился...)

Альтернативный финал хуже фактического (с госпиталем): его начало конспективное, а самая концовка – патетическая (что даже странно: такая концовка как раз более ожидаема в «официальной», напечатанной версии). Видно, после публикации запал уже был не тот, переписывать книгу уже не очень хотелось.

Взять каждый второй современный фильм о войне. Что там можно увидеть? Жирных пьяных генералов, злобных комиссаров, которые сотнями расстреливают своих же солдат, заградотряды с пулеметами. В общем одна сплошная «правда по секретным документам».

Что есть у Некрасова? Ну, собственно война. Не гламурная сказка, а грязная кровавая мясорубка. Сталинград все-таки. Притом, что герои повести не стесняются в выражениях и открыто критикуют командование и даже власть. Особенно силен в этом плане монолог Фарбера. Есть бездарные приказы командиров и самоубийственные атаки, о которых любят говорит теперешние «историки». Но ни кровавых комиссаров, ни заградотрядов, ни одной винтовки на троих. А штрафбат упоминается только один раз. Туда по приговору трибунала отправляют офицера, который под дулом пистолета отправлял солдат на смерть.

Да за такое содержание автору по всем правилам светили бы десять лет лагерей. Однако стоп — год написания 1946, Сталинская премия. Притом Некрасов сам участник Сталинградской битвы, офицер, сапер, а в немилость к властям попал уже при Брежневе, из-за чего и иммигрировал.

У Солженицына в «Архипелаге ГУЛАГ» в главах, посвященным войне можно прочесть кое-какие факты с точностью до наоборот. Военнослужащих и даже боевых офицеров арестовывали по малейшим подозрениям. И здесь тоже нельзя не поверить автору.

Творчество и Некрасова, и Солженицына имеет право на существование. Все-таки оба были прямыми свидетелями и участниками тех событий, о которых писали. И их произведения, в силу художественности, точки зрения и контекста, не могут иметь какой-либо научный вес.

А историю нужно бы изучать по учебникам. По старинке

Виктор Платонович Некрасов, дворянин, боевой офицер Советской армии, один из защитников Сталинграда. В 1974-м, после запрета на все его книги, эмигрировал. Умер в Париже в 1987 году. Его книги к сожалению мало известны отечественному читателю, но повесть «В окопах Сталинграда» навсегда останется в золотом фонде нашей литературы. Так просто и страшно о войне до Некрасова не писал никто. В книге нет бравых солдат, шагающих под реющими знаменами, нет портретов Вождя, генералов и политработников. Ни слова о партии и несколько строк о Сталине. Главные герои повести-офицеры и солдаты, сражающиеся за Родину и выживающие в нечеловеческих условиях. Книга о мужестве, дружбе и верности долгу. И в этих словах нет никакого пафоса, для героев книги это единственно возможная реальность. Никакой романтической героики, все просто и обыденно. И от этой простоты в некоторых эпизодах книги просто мороз по коже. И страшны по большей части не только фашисты, но и провокаторы с пораженческими речами, бездарный командир, посылающий бойцов в бессмысленную атаку, на смерть, под угрозой расстрела и ...вши. И единственная мечта — покой. «...Люся спрашивала тогда, люблю ли я Блока. Смешная девочка. Надо было спросить, любил ли я Блока, в прошедшем времени. Да, я его любил. А сейчас я люблю покой. Больше всего люблю покой». Одним из первых читателей повести стал критик В.Б.Александров, горячо рекомендовавший ее всем своим знакомым: «- Простой офицер, фронтовик, слыхом не слыхал, что такое социалистический реализм....Прочтите обязательно!» Сразу после публикации на повесть обрушился шквал официозной критики, но...волей «отца народов» книга получила Сталинскую премию. А в 1956 году по ней был снят фильм «Солдаты».

Не сказать, что повесть запала в душу, но персонажи достаточно яркие, есть несколько тронувших эпизодов (и все, конечно, связаны с Валегой), есть пара забавных.

В конце автор неожиданно представил альтернативный сюжет, чем приятно удивил и немного озадачил.

В дальнейшем невольно стала гордиться тем фактом, что из всех предложенных в школе на прочтение книг о Великой Отечественной выбрала именно эту, так как поняла, что она от некоторых сильно отличается по атмосфере (например, от «Судьбы человека» Шолохова) и наполнению.