Анатолий Приставкин «Ночевала тучка золотая…»

Наряду с Рубеном Давидом Гонсалесом Гальего повествует о детдоме советских времен. Правда, Анатолий глаголит о временах войны, к тому же дислокация несколько иная – сначала Томилино, затем Кавказ.

Что могу сказать? Отличный язык, хорошо прописанные персонажи, входишь в роль, переживаешь. Но сам быт братьев-сирот описан несколько взрослее, чем то могло бы быть в реальной жизни. А может, и нет, может, такие дети именно так и видят жизнь, оттого и восприятие соответствующее.

Жестокая повесть. Очень жестокая. Неожиданный поворот событий к концу книги, я бы даже сказал — внезапный. Сама концовка тоже необычна и удручает. Тяжелый осадок остается.

Весьма интересный подход к написанию – чередование первого лица с третьим, причем, в первом случае имеет место быть вкрапление мемуарного характера. Вдвойне колоритнее это потому, что данная книга – автобиография. С себя писана.

Для полноты отзыва следовало бы аргументировать пошагово, посюжетно, чтобы рассказать, чем же в действительности цепляет эта книга. Но я не буду.

Отличная книга.

Печально, что автору довелось пережить подобное.

Сказать, что эта книга — потрясение, значит не сказать почти ничего. Занести эту книгу в категорию «открытие» — равносильно простому молчанию о ней. Не говорить об этой книге ничего — наверное равнозначно предательству.

Конечно все мы знаем историю непростых отношений между государством Российским и Кавказом. Со времён чтения Пушкина и Лермонтова мы внедряем в сознание слова Кавказ, Арагви, сакля, Хасбулат, вершины, горцы, бурка, кунак. А потом прибавляем в этот ряд Ермолова, Хаджи-Мурата, Шамиля... Но почти ничего не знаем (разве что те, кто специально интересовался этим вопросом) о насильственном поголовном переселении (если это можно назвать простым дорожным словом «переселение») некоторых кавказских (и не кавказских) народов в места отдалённые и труднодоступные. Слышали звон, да не знаем где он.

В повести «Ночевала тучка золотая» Анатолий Приставкин показывает нам только некоторые фрагменты, только небольшие и наверное незначительные, частные эпизоды этой операции. Не раскрывая ни масштабов её, ни сроков, не приводя никаких цифр и адресов. Но достаточно нескольких простых слов и фраз, чтобы их смысл сокрушил читателя. «Хи, хи, хи...», — просят детские голоса из стоящего на боковых путях эшелона зарешеченных теплушек. «Мой зымла! Он на мой зымла приходыт! Мой дом! Мой сад! А я стрылат за то… Я убыват…», — кричит чеченец, направляя заряженное ружьё на 11-летнего русского мальчишку. «Всех, всех их надо к стенке! Не добили мы их тогда, вот теперь хлебаем», — говорит подвыпивший бывший солдат НКВД.

И до сих пор сидят в каменном мешке Жилин и Костылин. И продолжают искать надгробные камни с могил своих пращуров чеченские мужчины. И по-прежнему висит, нацепленный подмышками на острия забора, одиннадцатилетний пацан, а из живота у него выпирает пучок желтой кукурузы с развевающимися на ветру метелками...

Есть ли конец всей этой более чем столетней истории непростых и зачастую кровавых отношений между народами и людьми? Или и нам всем нужно, как Кольке и Алхузуру, разрезать свои запястья и поменяться кровью, чтобы стать наконец кровными братьями?..

Очень известное произведение, экранизированное на излёте советской державы. Сюжет о жизни — выживании братьев — близнецов Кузьминых, Сашки и Кольки, вначале в подмосковном детдоме — интернате, потом — в колонии на северном Кавказе осенью 1944 года, раскрыт четко и беспощадно. Автор описал драматические условия своего детства — сиротства, принцип: «пиши о том, что знаешь», полностью реализован.

Догма Некрасова: «в мире есть царь, этот царь беспощаден, голод названье ему», воспринимается при чтении весьма доходчиво. Добыча топлива для истощенного организма, как главная забота большинства советских детей той поры, порождающая ситуации от комических до трагических, основа приключений главных героев в первой части повести. Однако и Сашка, и Колька способны обуздать «шакальи» инстинкты, как при разумной оценке риска для жизни, так и в в плане любви к понравившейся им воспитательнице.

То есть, в повести имеется все необходимое, чтобы обеспечить как остроту сюжета, так и моральные императивы.

А вот относительно внезапно вспыхнувшей дружбы народов — между двумя отдельно взятыми осиротевшими пацанами — доверия меньше. Сомнения гложут, слишком уж сусально и нереально, хотя психофизически понятна потребность в близком товарище для человека, потерявшего все, в качестве «компенсации утраты».

В общем, история показана автором интересная, но только как удивительное исключение, а не как система, и повесть эта не для детей.

Перечитал.

Из той части бурного перестроечного потока, что пришёлся на мою читательскую долю, из всех этих Солженициных, Владимовых и прочих детей Арбата зацепили, понравились и помнятся до сих пор лишь две книги: «Белые одежды» Дудинцева и «Ночевала тучка золотая» Приставкина (ну ещё «Чонкин» — но это из другой оперы).А вместе с»...тучкой...» вспоминается другая хорошая книга — «В ожидании козы» Евгения Дубровина: тоже про двух братьев (но не близнецов), то же военное лихолетье, голод, холод, выживай как сумеешь; и схожие эмоции при прочтении, когда в начале смеёшься до слёз, а в конце — ...просто до слёз. Но Приставкин помощнее будет (не в обиду любимому мною Дубровину — он вообще в советской литературе числился сатириком).И вот перечитал. Эмоции были те же: в начале хохотал, посмеивался в середине, а в конце...К финалу я уже был готов. Но «...как тяжко думать и загадывать наперёд, особенно когда мы уже всё, всё знаем...»

Конечно, это надо читать юным. Детям надо знать, что война — это не только про подвиги, про героическую борьбу с врагами, и что гибнут не только солдаты. Любая война, любая вражда бьёт по невинным, по самым слабым. И по детям. И как страшно это бывает.

Не знаю точно, входит ли «...тучка...» в школьную программу, но она там нужна. Не уверен, нужен ли там Солженицын, а «...тучка...» нужна, необходима.

И ещё долго будет нужна.

Книга о дружбе. О той детской дружбе, которую не всем взрослым дано понять. О дружбе, что стоит выше гордыни, межнациональной ненависти и политических интриг. И если б это чувство не утрачивалось с годами, то как много войн и трагедий можно было избежать.

Хотя сам способ подачи сюжета не совсем удачен. Ровно половину книги почти ничего значительного не профсходит. Портрет Алхузура прорисован бледно, а Сашка с Колькой, как главные герои почти не отличаются друг от друга.

Хотя, возможно, персонажи в этой книге не главное. Это портрет эпохи, эпохи, когда страна ненавидела собственных граждан, но портрет страшный.