Гайто Газданов «Пробуждение»

Газданова мне подарил дедушка с соседней улицы.

- А вы читали Гайто Газданова?- спросил он. Было промозгло. На руках нервно елозила годовалая дочь. Еще не умея ходить, Сашка «гуляла» исключительно на мне. То и дело она вытягивала вперед руку, указуя, куда нам с ней надо идти. А еще дул ветер ,и легкий мороз мстительно кусал за отсутствие варежек. Какой уж тут разговор...кроме прижатой к груди дочери мне никто не был интересен в те минуты. Ее носика, щечек и прочего, прочего, прочего.

Так что толком не расслышав фамилию, я покачала головой.

- Га-зда-нов, — раза три повторил он. И помня, а мы как-то говорили о своих литературных пристрастиях, что я люблю малую прозу Набокова и Бунина, добавил, что Газданов намного их талантливее и ярче.

-Ага, угу, спасибо,- промычала я, досадуя на его навязчивость, и прибавила скорость, убаюкивая быстрым шагом дочь.

Это сравнение разозлило меня. Не люблю подобных градаций. Кто больше, кто меньше талантлив. Разозлило, но и заставило купить-таки книгу и начать читать.

Газданов абсолютно равен им. Но он другой. И он очень необычен. Холоден, но страстен. Равнодушен, но тепл. Удивительно свежий, целостный взгляд на себя и свой мир. Газданов — экзистенциалист. И его любимая тема — смерть и перерождение. А значит, и сама жизнь. Жизнь духа. Все плотское для Газданова вторично. Его герои живы внутренней жизнью. За каждой деталью — мысль. За каждым оборотом — воспоминание. И оно реально. Даже если принадлежит вымышленному герою — сутенеру, решившему спасать мир. Эдакому Святому Франциску двадцатого века. Оно пахнет, оно доносит до читателя звуки. Оно хоть и нематериально, но будто имеет вес. Настолько осязаемое, что ты мучаешься им, какие-то мгновения ощущая то, что описывал автор.

Наверное, именно за это умение — облекать память в словесные формы, тем самым извлекая из небытия целый мир, Газданова и называют русским Прустом. Но Газданов четче, яснее. И он не зациклен на себя. Его жанр — магический реализм. Его герои, даже если и подлецы, хороши. Все они пилигримы — путники, ищущие смысл жизни. Для кого-то из них этот смысл в Боге, для кого-то в любви, спокойствии или служении ближним.

Газданов — писатель Времени. Пловец Времени. Лев Толстой писал в своем дневнике :«Чем глубже в себя занырнешь, тем нужнее оно всем». И Газданов то и дело ныряет во Время, только ничего, кроме песка, не удается ему извлечь.

Любое чувство тщетно. Любая судьба ничтожна и скорее всего скорбна. И если красота и есть, то увидеть ее можно только со стороны.

Даже плотское чувство лишено у Газданова радости. Оно, словно в предчувствии смерти, печально. Правда в этой печали есть своя прелесть и свое вечное томление. Свое небывалое спокойствие и некая отрешенность.

Это очень экзистенциальная проза. Но во главе всего стоит не абсурд. Не страх. Не метания и уныние, а какая-то детская вера в чудо. Очень потрепанная вера. Местами заклеенная и залатанная, но, несмотря на это, сильная и чистая. Да, человек смертен. Да, все уйдет и закончится. Но... Но путь не изведан, и за поворотом тебя может ждать твое законное и заслуженное чудо. И добро всегда победит зло хотя бы потому, что ты сам этого хочешь и в это веришь. А большего и не нужно.

«Пробуждение» зацепило меня больше других книг. Все иррационально, но при том магически закономерно. Случайности нет, но без небывалого усилия не достичь предписанного тебе самим собой счастья. В какой-то момент подумалось, что Бог — это человек. Разумеется, лишь для себя самого. И просить о помощи, радости, защите тоже нужно лишь самого себя. И если некто, живущий в потайной комнате, услышит тебя за стуком твоего лихорадочного сердца, то путь будет начат. И твоя магия начнет менять мир и приводить в твою жизнь других людей, которые тоже Боги. И в этом-то и есть сложность и скорбь бытия. Боги, которые не слышат себя, часто ломают других.

В « Пробуждении» все закончится хорошо. Герои разбудят друг друга. Они не один раз метафизически умрут и родятся снова. И Время клубочком, как кошка, уляжется у порога их дома и будет там спать, даруя миру спокойствие и волю. Как Пушкин писал : На свете счастья нет, а есть покой и воля». Любая страсть, восторг, эйфория — разрушительны. В них нет созидания. И той прекрасной печали, которая дарит любви слабый фиалковый аромат всепринятия любимого.

Газданов не верил в случайности. И приятно думать о том, что через какое-то время моя дочь будет читать его книги. Находить ответы и ,что еще лучше ,- вопросы. И поглядывая на нее с книгой в руках, я буду улыбаться и помнить ощущение того долгого зимнего дня, когда дедушка с соседней улицы подарил нам встречу с этим удивительным человеком.

Удивительно простой роман в плане сюжета, за все время, по сути, происходят только два серьезных события, да и то достаточно предсказуемые, по крайней мере, не внезапные. И в то же время читать его интересно, и сам процесс доставляет удовольствие. Сюжет вкратце сводится к тому, что некий молодой человек из простой и небогатой семьи, одинокий, работающий бухгалтером, случайно встречает безумную, которую опекает его друг и забирает ее к себе. Правда, поначалу, когда описывается довольно мучительная, хотя и очень типичная история семьи этого молодого человека, такого поворота совсем не ждешь. Кажется, вопреки нищете и серости, в которой он вырос, литературному герою логично бы пробиться куда-нибудь наверх, совершить какой-нибудь яркий подвиг — а он совершает вместо этого подвиг неяркий и не заметный никому, кроме друга и врача. При это сам ни на секунду не осознавая, что это подвиг, просто следуя движению души, спокойно и тщательно, по-крестьянски, воплощая в жизнь свое решение.

Я затрудняюсь сказать, что мне нравится в мягком слоге Газданова и не нравится при этом, скажем, в Прусте. Возможно, то, что у Газданова больше бытовых деталей и баланс между «психологией» (размышлениями, рассуждениями и чувствами героев) и грешным реальным миром с объективными обстоятельствами соблюден очень точно. Его очень хорошо слушать в машине: с одной стороны, можно безболезненно для восприятия текста отвлечься на несколько секунд, с другой стороны, не приходится прикладывать никаких специальных усилий для того, чтобы следить за текстом и осознавать происходящее в нем.