Андрэ Нортон, Роберт Блох «Наследие Джекила»

Прежде всего следует заметить, что оригинальная история Р.Л.Стивенсона вполне самодостаточна сама по себе. Если другое его великое произведение — «Остров Сокровищ» еще позволяет дать волю фантазиям многочисленных продолжателей, то что можно добавить к рассказу о докторе Джекиле и мистере Хайде? Дело закрыто, истина установлена, моральные выводы тоже сделаны... Немного забегая вперед, скажу- роман «Наследие Джекила» (1990), написанный ветеранами американской фантастики Робертом Альбертом Блохом и Андрэ Нортон, чего-то упущенного к той давней истории не добавляет и ничего принципиально нового или недосказанного Стивенсоном не домысливает. Это просто еще одна история о последствиях, о дополнительных всходах семян зла, которым неожиданно удалось прорасти в противоречивой лондонской атмосфере конца XIX века...

Могу предположить, что Блох отвечал в данном романе за детективную линию, связанную с расследованиями инспектора Ньюкомена, не терявшим надежду разыскать убийцу мистера Хайда. А вот госпожа Нортон скорее всего взяла себе на откуп главы, посвященные душевным терзаниям молодой Хестер Лейн (это двоюродная племянница того самого доктора Джекила, приехавшая из Канады). Надо отдать должное, Блох постарался выжать максимум из тех персонажей, которые остались от наследства повести его тезки Стивенсона, добавив им живости и человечности. Хотя это не так то просто, учитывая, что он был лишен главных козырей из произведения предшественника — собственно, господ Джекила и Хайда. А вот всех остальных действующих лиц можно встретить на страницах книги....

Но, само собой, дедушке Блоху для затравки срочно требовался труп. Кого он мог укокошить в первую очередь из старых, оставшихся в живых персонажей? Вариантов то всего два — либо нотариуса Аттертона, либо дворецкого Пула. На кого в итоге пал его выбор говорить не буду, сообщу лишь, что описание убийства у него изложено здесь, конечно, подробнее чем у штатных детективщиков, но гораздо скромнее чем, к примеру, в предыдущем его романе «Ночь Потрошителя», где дедушка отвел душу по полной...

Резюмируя: если повспоминать другие более менее современные произведения, где сюжет строится на аналогичной по духу ретрореконструкции девятнадцатого века, то могу назвать пару — тройку примеров, где оное превращение в прошлое было проделано более удачно. Это два романа Энтони Горовица («Дом шелка» и «Мориарти»), и один у Тесс Герритсен («Сад костей»).

Тем не менее, книгу Блоха и Нортон можно считать вполне достойным коммерческим детективным триллером.

Когда продолжать Стивенсона берутся такие авторы, можно не бояться, что нотариус Аттертон откроет для себя радости садо-мазо, инспектор Ньюкомен влюбится в вампиршу, сэр Дэнверс Кэрью воскреснет в виде зомби, а королева Виктория окажется тайной клиенткой доктора Джекила.

Нет, с первых строк ясно, что авторы не будут кроить из классики развеселый пастиш в стиле Кима Ньюмана. Они взялись за дело честно и серьезно, и… неужели у авторов действительно получится продолжение, способное выдержать сравнение с оригиналом?

Итак, вот мисс Хестер — она выглядывает из окна дешевого пансиона в непроницаемый туман Лондона. Будущее Хестер так же туманно. Отец умер некоторое время назад, ни родственников, ни друзей, ни работы. Все, на что она может надеяться — это письмо от редактора «Бритиш Леди», которая уже опубликовала одну ее статью, и газетная вырезка: некий мистер Гест ищет родственников Леонарда Джекила.

Как мы помним, мистер Аттерсон хранил завещание, в котором доктор Джекил отписывал все свое состояние «моему другу и благодетелю» мистеру Хайду. После смерти Джекила действительно должна была возникнуть интересная юридическая коллизия.

Стивенсон не упоминал, что Джекил сирота без единого родственника, так что можно без натяжки принять существование Хестер на веру. Авторы удачно нашли «незакрепленный конец», с которого можно начинать ткать собственную нить.

Дальше сюжет развивается по двум направлениям: журналистское задание от «Бритиш Леди», грязь и нищета лондонских трущоб, и вхождение Хестер в роль наследницы, которую преследует своими подозрениями инспектор Ньюкомен.

И вот, сразу после окончания экспозиции, сравнение с оригиналом становится невыгодным.

Во-первых, текст Блоха и Нортон как развел пары на станции «Завязка» , так и едет по рельсам «Развитие событий». Потом вагон слегка встряхивает на «Кульминации», и он уже по инерции катится к «Развязке».

Имитировать Стивенсона, конечно, непросто: в оригинале наличествует минимум три кульминации, последняя из которых (письмо Джекила) одновременно и развязка. Пазл с тайной складывается с самых краев — вначале беседа нотариуса с другом дает один кусочек информации, затем мы узнаем, что в сейфе у него хранится другой… и постепенно в тумане вырисовывается смутный силуэт. Когда мы уже знаем, кто такой Хайд и чем все кончилось, Аттерсон находит прощальное письмо Джекила. Казалось бы, зачем нам пересказ уже известных событий? Но письмо ложится, как центральная часть пазла, что-то перед глазами щелкает, и теперь мы видим действительно всю картину. Мы знаем не только как, но и почему Джекил так поступил.

Но мне кажется, мастерства обоих авторов вполне могло хватить на что-то сопоставимое по технической изощренности с работой самого Стивенсона. Трудно понять, почему они даже не попытались.

Во-вторых, «Наследие Джекила» кажется куда более старомодным, чем повесть Стивенсона. Странно это или не очень?

Казалось бы, новаторство оригинала давно стерто ходом времени, осталась хорошо сконструированная история и персонажи, которые стали частью массовой культуры. Как текст, написанный в девятнадцатом веке, может ощущаться более новаторским, чем старательная стилизация века двадцатого?

Понятно, почему он был новаторским для своего времени. В викторианскую эпоху, где человек богатый и почтенный значит человек достойный, а человек бедный беден только из-за присущей ему порочности, добродетели и пороки были аккуратно разложены в общественном сознании по разным полочкам.

Да, почтенные отцы семейств могли уходить из пряничных домиков к дешевым шлюхам Уайтчепела, но этих проступков как бы и не существовало, как не существовало, например, туалетной бумаги. Ну а если за почтенным филантропом вдруг обнаруживались неприглядные поступки — значит, он родился негодяем и успешно скрывал свою суть.

И когда Стивенсон создал героя, который для всего мира добр и щедр, но сам хочет отдохнуть от своей доброты, сам, никем не искушаемый, хочет пуститься в тайный разгул — он сказал непроизносимое, сформулировал неосознаваемое и вызвал немалый скандал.

В «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» есть прорыв автора в неведомое, есть озарение, что личность это не цельный сгусток тьмы или света, а «объединение сочленов», то, что сейчас называют субличностями.

В «Наследии» нет ничего от гениальной метафоры Стивенсона о сути человеческой натуры. Честно ли ждать аналогичного по силе прозрения от авторов двадцатого века, работавших на чужом материале? Наверное, не очень.

И все равно, к Блоху и Нортон не хочется подходить только с меркой «слава Богу, не испортили». Они, конечно, не испортили: история добротная и увлекательная, аккуратно стилизованная под витиеватое викторианство (хвала переводчице, которая сумела передать это на русском). История атмосферная, щедро приправленная страшными тайнами, жуткими извращениями и чудовищными силуэтами в переулках… в общем, все то, что мы ждем от старого доброго Лондона с его туманами и призрачными огоньками газовых фонарей. Но чего-то большего ждать не стоит.