Стив Эриксон «Явилось в полночь море»

О чем же эта книга... Да ни о чем! Или обо всем понемножку. Время от времени появляются такие вот романы, авторы которых как бы в лирической рассеянности поднимают ряд важных тем, но вскользь, не фокусируясь ни на одной из них и топя конкретику в потоке красиво свитых слов. Критики в восторге, чувствительные девушки с особо глубоким внутренним миром и восторженные юноши в кашне объявляют автора своим новым кумиром. А через год модное сочинение никто и не вспомнит. «Явилось в полночь море» — характерный пример такого текста-«калифа на час».

Практически бессюжетное повествование прослеживает судьбу нескольких не шибко приятных героев «с червоточинкой», которые прохладно страдают по разным не всегда очевидным причинам, хаотично сталкиваются друг с другом — чаще всего, даже не замечая этого, ибо Эриксон не дает действующим лицам контактировать напрямую, описывая их интеракции так, что до поры даже читатель не врубается, что это было взаимодействие уже знакомых ему персонажей. На многолетней временной дистанции все оказываются либо родственниками, либо взаимно повлиявшими на жизни друг друга фигурами, что позволяет автору к финалу изящно связать концы с концами и собрать из казалось бы бессистемно разбросанных кусочков текстовой смальты живописное мозаичное панно.

Как мне кажется, основная идея книги именно в том, чтобы показать, как из низового хаоса существования каждого отдельного индивидуума рождается монументальная картина нашей общей жизни, в которой есть порядок и смысл. То есть, как из случайного и энтропийного вдруг чудесным образом произрастает связанное и закономерное. А клеем, который позволяет удержать элементы картины от распада, является человеческая память.

Проблема в том, что свои мысли Эриксон излагает максимально претенциозно и запутанно. Он насыщает действие тоннами поэтических завитушек, магреалистических моментов, развернутых рефлексий и постмодернистских приемов. Видно, что творец находится под явным влиянием экзистенциалистов и их предтечи Кьеркегора (какового не раз упоминает в тексте). Чувствуется, что порой он спохватывается и пишет несколько глав попроще, но потом снова забывается и давай наводить кудрявую тень на философский плетень. В итоге, на весь роман у него буквально пара страниц, свободных от манерной литературщины — это несколько очень смешных абзацев о похождениях начинающих порнографов, которые мог бы написать Курт Воннегут, имей он минимальный интерес к девиантному сексу.

Кстати, о сексе. У старины Стива на нем очевидный пунктик. Не в смысле смачных деталей, а в смысле болезненной фиксации. Его герои вечно связаны отношениями, где секс всегда отягощен либо принуждением, либо чувством вины, либо еще какой-либо нездоровой фигней. Поэтому интимные моменты хоть и часты, но описаны холодно, отстраненно и аналитично.

Уж не знаю, какие проблемы у автора в половом вопросе, но общую для всех витающих в эмпиреях гуманитариев проблему он простодушно демонстрирует в самом начале — незнание матчасти. Отводя довольно много места магии дат и ее критике, писатель исходит из того, что третье тысячелетие начинается 1 января 2000 года (вместо 1 января 2001 года). А наши издатели усугубляют путаницу, толкуя в аннотации к книге про 31 января 1999 года и 31 января 999 года, хотя в тексте речь идет и в том и другом случае о 31 декабря.

В итоге мы получаем роман-калейдоскоп, который в напыщенной манере поднимает кучу философских вопросов о месте человека в мире, смысле его бытия и произрастающих из хаоса структурах порядка, но ответов на них не предлагает, прячась за обильными иносказаниями, метафорами и притчевым словоблудием. И ведь не скажешь, что «Явилось в полночь море» плохо написано — с техникой у Эриксона все в порядке, он морочит голову читателю филигранно, словно мошенник на доверии, так что его детище оставляет по себе вполне приятное послевкусие. Но никаких калорий в этом блюде высокой кухни нет. Нарядная пустышка.