Нил Шустерман «Бездна Челленджера»

Но тот, который во мне сидит…

— Что ты будешь делать теперь?

— Глупость.

— Это ты уже пробовал.

-Тогда Безумство!

-Это уже лучше.

М-ф «Как приручить дракона»

В принципе, в аннотации сказано всё. Вся история 15-летнего (ах, этот славный пубертат!) подростка Кейдена с громкоговорящей фамилией Босх. Который постепенно погружается в пучину безумия, всё чаще оказываясь на некоем странном корабле, плывущем к Марианскому жёлобу, чтобы совершить погружение в самую глубокую точку Мирового океана Бездну Челленджера. А сам между тем находится сначала в семье и школе, а затем уже в психиатрической клинике для подростков. И вот это распараллеливание сознания Кейдена, когда некоторые члены экипажа нашего виртуального безумного корабля в реальном мире соотносятся либо с персоналом, либо с пациентами клиники, и является главным содержанием и интригой сюжета.

Честно говоря, первую треть книги мне было «и скучно и грустно, и некому руку пожать» (см. график эмоций), читаемая книга почему-то сразу же ассоциировалась с не слишком сильно мне понравившимся ковальским «Суером-Выером» — такая же «морская» тема и такое же нагромождение чепухи и нелепицы, да и не сильно заводной событийный ряд. Однако затем период сопротивления читаемому закончился, события перестали быть томными, вдруг обнаружились ниточки связей между миром реальным и миром безумия, книга перестала казаться чепухой чепуховской, а превратилась в некий дневник сумасшествия. Причём дневник этот был двойной: одна его часть представляла собой события мира реального — то, что происходило в лечебнице и с людьми, находящимися в ней, а другая была своеобразной записью второй жизни Кейдена.

И тут появились мысли и соображения вот такого примерно плана. Ведь это только для людей мира внешнего поведение и мысли пациента такой клиники кажутся безумством. А для него самого мир просто раздваивается. И та, вторая его часть, невидимая и неслышимая никем, для такого человека вполне реальна и материальна. Настолько, что у него самого не возникает ни тени сомнения в реальности и материальности мира его внутренних движух.

И если пойти в этих рассуждениях ещё дальше, то возникает вопрос — как можно уверенно и чётко определить, что вот тут точно есть безумие, а вот в этом случае мы имеем дело с какими-то необъяснимыми особенностями человека, который не просто умеет заглядывать в Зазеркалье, но и попадать туда и проживать там часть своей жизни (см. «Почерк Леонардо» Дины Рубиной)? Как доказать такому человеку, что это не мы безумны, а это он и только он болен? В особенности если это человек мистического склада ума, с идеалистическим мировоззрением и со всякими прочими склонностями и тяготениями к паранормальному и эзотерическому…

И вот тут (см. на график эмоций) появились и интерес, и внимание к читаемому, и удовлетворение с приподнятостью, и удовольствие с оживлением, и даже чувство нетерпения (не того, которое «терпеть ненавижу», а которое подталкивает и вопрошает «а что там дальше?»).

Книга заканчивается выпиской Кейдена из больницы, и кажется, что теперь всё хорошо. Но ведь не зря автор в самом конце вновь отправляет нашего героя на корабль и приводит его к мысли, что рано или поздно, но он вновь окажется в компании с Капитаном, плывущим куда-то ещё, к каким-то новым Безднам и Мальстрёмам…

Кстати, кто может уверенно о себе сказать, что «я полностью психически здоров и нормален»? Где проходит граница между нормой и отклонением? Кто чётко и однозначно определит здоровье и нездоровье? Ведь многие из людей могут «похвастать» тем, что хотя бы однажды были в ситуации, когда слетали с катушек и находились в состоянии сознания помрачённого. Я — точно был. И точно знаю, что тот «другой» мир в эти минуты абсолютно реален, и ты сам не сможешь провести границу между ним и собой — ты в это время «там»…

Выйти из Сумрака

«Мертвым детям ставят памятники, психически больных детей прячут под ковриком.»

Сотая часть населения Земли страдает разного рода психическими отклонениями. Исчезающе мало для круга общения, ограниченного десятком коллег и приятелей; довольно заметно в масштабах человечества; колоссально много, когда касается близкого человека, члена семьи, ребенка. Шизофрения не самая распространенная в ряду такого рода проблем, чаще встречается биполярное расстройство. О нем и говорят спокойнее, своего рода маркер творчески одаренных людей — этакая чудинка, сумасшедшинка со знаком плюс.

Они, в самом деле, обаятельны и фонтанируют энергией. В маниакальной фазе. В депрессивной перестают ходить на работу и следить за собой, ложатся, смотрят в стенку, не отвечают на вопросы, думают о суициде, порой осуществляют. И это «безобидная» биполярка. С шизофренией все куда сложнее. Главная проблема слуховые и зрительные галлюцинации, в некоторых случаях обонятельные и осязательные. Человек слышит голоса и видит то, чего нет. Иная реальность сквозит через него, он одновременно здесь и не здесь.

Всегда понимая, что это ненормально, что рассказать кому-то значит вывести себя из круга благонамеренных индивидов, превратить в изгоя, поставить крест на дальнейшей карьере — до последнего времени шизофрения была равнозначна приговору. Сегодняшний уровень развития психиатрии предлагает в качестве решения не самые гуманные аминазин и галоперидол с производными. Считается, что это на всю жизнь, хотя Арнхильд Лаувенг, написавшая книгу о своем противостоянии болезни, уверена в обратном.

В общем, ничего хорошего, если это тебе досталось, но коль скоро случилось, нужно как-то приспосабливаться. Именно это произошло в семье известного писателя Нила Шустермана. Один из его четверых детей подростком прошел через опыт острой шизофрении — роман написанн от лица мальчика, об этом. Немного об авторе: из четырех десятков его книг я читала только «Здесь был Шва», когда открыла для себя аудиокниги, которые в то время могла воспринимать только в исполнении Игоря Князева, зато же и слушала у него все подряд, не смущаясь подростковостью основной аудитории.

«Бездна Челленджера» удостоена Национальной книжной премии за лучшую молодежную книгу. Разумеется, Кейден Босх, персонаж романа, это не вполне сын писателя, как семья Босхов не идентична семье Шустерманов, тем не менее, многое из вошедшего в книгу взято из рассказов мальчика о преследовавших его галлюцинаторных видениях. Это обрушилось на него во время перехода в старшую школу. Невероятной осязаемой яркости видения, в которых он сначала юнга или рядовой матрос, позже назначен бортовым художником корабля, плывущего к Марианской впадине, чтобы совершить погружение человека в самое глубокое место на Земле, ту самую Бездну.

Судно парусно-гребной галеон, одноглазый капитан сильно напоминает Ахава, да и в остальном абсурдистский жестокий стиль корабельных сцен испытывает серьезное влияние истории погони за Белым Китом, особенно в ее финальной стадии. Таки да, автор мастер своего дела и в начале книги ты видишь пересечение реальностей: здесь обыденность с семьей, друзьями, школьным проектом, который нужно выполнить, легкоатлетической сборной, откуда тебя выставляют как неперспективного. Там немыслимый захватывающий мир, функционирующий по неясным законам, смертельно опасный. Почти Гарри с Хогвартсом.

А потом, упс, нет, это не Вандерленд, Алиса и мы уже не в Канзасе, Дороти. Родительский шок, госпитализация, седативы. Врачи и товарищи по несчастью, которые персонифицируются двойниками в видениях. И в целом все очень грустно. Как знать, что девушка, которую ты встретил здесь и полюбил, никогда не напишет тебе в нормальной жизни. Вылечившись — дистанцируйся. Хорошая книга. И это правильно, что мир сегодня учится смотреть на все свои меньшинства без брезгливого презрения. Ах да, еще одно, первым на тему все-таки был «Дзен и искусство ухода за мотоциклом» Пёрсига. Он и на порядок сильнее-серьезнее.

«Я рвусь сквозь звезды к этому темному свету, и вы не можете себе представить, как это прекрасно.»

Вещь, написанная от сердца, практически взятая из реальности и снабженная рисунками сына самого Шустермана, который лечился от психического заболевания. На меня она просто сильно подействовала в свое время. Она — о предельно странном, которое живет где-то поблизости от нас и которое мы или не замечаем или делаем всё, чтобы не замечать, потому что это странное — опасно и двусмысленно...

Писать о внутреннем мире душевнобольных решаются немногие, и большинство делает либо в гротесковой либо в метафорической форме — оба варианта преследуют цель сделать странное близким здравому смыслу среднестатистического человека. Шустерман попробовал так не делать, а написать простыми словами, как бытописание. Не думаю, что он в этом пионер, но для меня эта книга — открытие.