Урсула К. Ле Гуин «Лавиния»

Итак, я прочитал последний (!) роман Ле Гуин, мой путь по её мирам окончательно завершён.

Через пять дней — наш общий день рождения, я поздравляю Вас, мой литературный спутник жизни... Я закрыл «Lavinia», и хотел бы поговорить с Вами о нём. Когда-то, будучи студентом, я со смешанными чувствами увидел, что вышел Ваш новый роман, и он стал для меня сюрпризом — он был о Гомеровской эпохе, времени, куда мы с Вами никогда не путешествовали, но которую я только что постигал как студент, с которой у меня были связаны светлые и романтические минуты начала научного поиска. Я знал: придёт день, и мы снова встретимся с Вами, но уже в долине Тибра, но опасался: я не верил, что Вы сможете создать исторический роман, тем более на излёте своих дней.

Ваша задумка прекрасна. У романа двойное дно, и Вы совершенно правы, когда печалитесь о малой известности «Энеиды» по сравнению с эпосом Гомера, который десятки раз переводился только на английский язык, Публий Вергилий Марон, видимо, больше осел в памяти людей как проводник фра Алигьери за вратами без надежды. Великий поэт, конструируя свой художественный миф, сплетающий Вечный Город с наследием античной Греции, витал в небесях, тогда как Вы, дорогая Урсула, решились спуститься на землю Благословенного Лация, и взглянуть на Большую Историю глазами маленьких людей. Лавиния почти не появляется на страницах «Энеиды», однако именно её Вы выбрали своим голосом, рассказывающим свою историю, показывающим свою судьбу, и судьбу «малых сих», которые не были оживлены поэтическими строками.

Каково второе дно? Вы говорите голосом самой Лавинии, однако понимаете, что не сможете говорить с нами голосом женщины, живущей три тысячелетия назад, и помещаете её в пространство литературного мифа. Ваша героиня осознаёт, что она — героиня поэмы, её ведёт сам Вергилий, и её положение вне времени во многом спасают Вас от ловушки историзма, переводя «Lavinia» в металитературное пространство, позволяющее ей общаться с нами на равных.

Прекрасно задумано, и я чувствую, что этот роман написан на всплеске вдохновения, Вами двигала глубокая любовь к этой загадочной женщине, о которой мы знаем так мало, если, конечно, предположить, что она и вправду была. О чём Вы стремились написать? О мире, для которого Большой Эпос служит лишь фоном, мир маленьких городков, пашенных угодий и пастбищ, мир царей, работающих плотниками наравне с рабами, жриц, ткущих полотно вместе с рабынями. Эней пришёл, и внёс зерно перемен в будущее этой земли, и лишь ведомая Поэтом Лавиния знает, что на семи холмах через тысячу лет взлетят в небо колонны Форума. Но что такое троянцы для этого мира? Эпизод в течении их жизни, да и в жизни Лавинии тоже, пусть даже эпизод и важный. Была война, жестокая и страшная, блестели мечи, сверкали медноострые копья, гибли люди — но люди всё так же жили, рождались и старели, как и прежде. Но, исподволь, этот мир менялся, отвергались старые обычаи, появлялись новые, и течение жизни неизбежно побеждает любую заскорузлость и старость.

Но должен сказать, что это — не увлекательный роман. Это роман-иллюстрация, роман-фон к поэме Вергилия, попытка показать, что великие исторические события заслоняют за собой обычных людей, часто — губят их. Но, простите, дорогая Урсула — он написан так, что его не хочется взять в руки снова, и снова обратиться к судьбе Лавинии, дочери царя Латина. В нём нет красоты, поэзии, нет подлинных эмоций — лишь Ваш глубокий интеллект писателя. Я рад, что прочитал эту книгу, но она не встанет на полку с близкими моему сердцу томами о волшебнике Геде и огромном и печальном ожерелье планет Экумены.

Историко-мифологический роман в том плане, что Ле Гуин прекрасно и убедительно удалось изобразить мировоззрение человека другой эпохи. С другой стороны, мы про доримскую Италию знаем крайне мало, а история про троянцев в Италии имеют мифологичность уровня «12 подвигов Геракла», так что историчность здесь весьма условная и крайне плотно переплетена с мифами.

«Энеиду» я не читал, так что история была для меня полностью новой и необычной — хоть сюжет здесь и не рассчитан на ВНЕЗАПНЫЕ повороты, но компенсирует это своеобразным закосом под автобиографичность Лавинии, сильную мифологическую составляющую (привет Вергилию!), и простые, цельные, трагичные характеры. Хоть Ле Гуин и удачно изобразила людей с отличающимся от нашего мировоззрением, ей всё равно удалось сделать их образы понятными каждому человеку, этим людям действительно хочется сочувствовать и сопереживать.

Рим до Ромула и Рема

«и ему приснился я, автор. Я время от времени снюсь ему, не часто, но с самого детства — с тех самых пор, как я начал его придумывать.

Андрей Лазарчук «Мост Ватерлоо»

Урсула ле Гуин до этой книги была моим опытом читательского поражения. Знаете, как бывает, когда первая встреча с автором разочарует и ты думаешь: «Ох, нет, его/ее читать больше не стану». В девяностых прочла что-то в скверном переводе, решила — не моя писательница, и надолго лишила себя целого мира ле Гуин — только недоумевала, когда слышала восхищенные отзывы о ней. Спасибо Альпине за то, что переменила отношение. С «Энеидой» было иначе: во-первых прелестный травестированный перевод Котляревского «Еней був парубок моторний» и вот это вот все, который изрядно веселил в институте; во-вторых Вергилий — имя нарицательное, можно не знать «Божественной комедии», но нельзя не наткнуться на упоминание о нем в стапятиста книжках в значении «провожатый»; в-третьих, примерно из того же источника Дидона и Эней — без подробностей, но что-то невыносимо печальное.

«Энеида» — римский ответ Гомеру, известна меньше, чем «Илиада» с «Одиссеей». Постмодернизм, который растащил по косточкам сюжеты последних, не замахнулся на Публия Вергилия Марона, потому в нескольких словах. История странствий зятя Приама, троянца Энея (рожденного, между прочим, Венерой от связи со смертным) начинается в «Илиаде», он в составе посольства Приама к Менелаю, когда похищена Елена. Участник Троянской войны; потерял жену во время падения города; вместе с немногими уцелевшими троянцами и сыном Асканием оставил отчизну. После долгого скитания по морям и печальной истории с царицей Карфагена Дидоной, которую (а кто у нас мама?) Венера заставила влюбиться в Энея — несчастная покончила с собой после его отплытия — так вот, Кумская Сивилла предсказала, что он встанет у истоков великого царства на италийском берегу. Он и встал, женившись на царевне латинян Лавинии, а его потомки, Ромул и Рем — два брата, вскормленные Капитолийской волчицей, таки основали Вечный Город и Римскую империю.

То есть, смотрите. что делает Вергилий, он проводит прямую преемственность от героев и богов греческого пантеона к своему отечеству, позже этим приемом воспользуются российские политтехнологи, когда назовут Москву Третьим Римом (второй Византия, если что, а четвертому не бывать). Но вернемся к книге, в «Лавинии» Урсула ле Гуин рассказывает историю той самой девушки, дочери царя Латина, на которой Эней женился.и о ком в «Энеиде» буквально несколько стихов. В романе есть все: детство и смерть братьев, охлаждение к ней матери, не простившей девочке, что во время эпидемии выжила она, а не сыновья, сватовство нежеланного Турна, прибытие троянцев, недолгая война, сбыча многих предсказаний, и наконец замужество девушки. Совсем небольшая по объему часть посвящена ее дальнейшей жизни, притеснениям от пасынка Аскания после смерти мужа, удалению с сыном Сильвием в леса, и перехода власти к нему после смерти единокровного брата.

По сути, это феминистский роман, деконструирующий классическую мифологию, перенаправляющий внимание с мужчин и мужского мира войны на женщин и женский мир очага, семьи, детей. В послесловии писательница говорит, что ей было интересно работать именно с этим материалом потому, что в Риме и у его предшественников, латинян, а прежде этрусков, женщины играли куда большую роль в управлении, чем во всем древнем и античном мире. Она уютно чувствует себя в пространстве простых маленьких поселений Бронзового века, так не похожих на позднюю римскую пышность, в мире охотников-земледельцев и прях-ткачих, где боги являют себя людям. Невероятно атмосферный роман, неспешная размеренная, как календарный уклад людей того времени проза, которую так хорошо передает перевод Ирины Тогоевой. Спокойное достоинство даже в ситуациях, не предполагающих его. Не радикальный воинствующий феминизм, огульно винящий во всем «мужских свиней», здесь отец, муж, сын героини, многие другие персонажи — достойные мудрые люди, при том далеко не все женщины сестры.

Еще одна вещь, которая отличает роман — это постмодернистский прием присутствия сочинителя. Меня потрясло это в далеком 96-м, когда впервые столкнулась с авторским камео в «Опоздавших к лету» Лазарчука, не перестану любить тот гиперроман. Невзирая. Но вернемся к Лавинии, героиня осознает себя одновременно живой действующей женщиной, и персонажем, созданным умирающим вдали от родины поэтом. Который знает ее, как не знает никто, и в некотором роде создатель ее — не бог, но что-то меньшее или большее. Она любит его как самое близкое существо, и теряет его, и скорбит.

И вот эта двойственность самоощущения героини делает «Лавинию» уникальной, упоительно непростой и невероятно крутой книгой.

Мы любим героев. От древних времен и до наших дней люди создали тысячи эпических поэм, саг, полотен об их великих деяниях и, даже, о мельчайших эпизодах их жизни. Геракл, Одиссей, Ахилл, Гектор — все они продолжают волновать умы, притягивать писательские взоры.

Но, кто это там, на задворках судьбы Героев? Что за легкие, едва заметные тени составляют фон для великих трагедий? Это — сотни, тысячи матерей, сестер, жен, возлюбленных, дочерей — молчаливые статистки эпических историй, призванные оттенить величие своих мужей, отцов и братьев, оставляющие в веках, в лучшем случае, только ничего не значащие имена.

А ведь им было, что рассказать о своих любимых, они могли поведать самые сокровенные тайны знаменитых героев, действительные истории их жизни.

И вот, наконец, свершилось. Все эти женские призраки обрели голос через Лавинию — дочь, жену и мать царей, основавших не что-нибудь, а сам Рим. Великий Вергилий, создавший «Энеиду», своим талантом дает жизнь легендарным персонажам и ей, которой в поэме посвящено всего лишь несколько строк. Или может это просто вдохновение позволило поэту заглянуть через века в реальную историю и увидеть своих героев?

Это — не важно. Главное, что Лавиния обретает голос и может рассказать о себе и своей жизни. От маленькой девочки, резвящейся на холмах, которые через века скроют монументальные здания Вечного города — к юной девушке, ставшей невольной причиной кровавой войны и упорно следующей выбранной судьбе. А затем — от любящей супруги великого Энея, через счастливое материнство и горечь потерь — к старости в окружении любимых и близких. Единственно правильный человеческий жизненный путь.

Простой рассказ о жизни. Настолько простой, что кто-то может сказать: вот из-за этого и не давали им слово в этом театре героев. Но... Если Вергилий дал Лавинии жизнь, то талант Ле Гуин — эту жизнь сделал реальностью, наделив героиню характером, достойным всех тех мужей, которые ее окружали. Под мягкостью и внешней покорностью Лавинии — железная воля, трезвый и практичный взгляд на жизнь, тихое мужество, заставляющее раз за разом подниматься после ударов Судьбы и приниматься за единственно важную работу — охрану и воспитание детей. Она — как дерево, которое склоняется под ударами ветра, но вновь выпрямляется и дает новые побеги. Она — как основа, фундамент, без которых не могли состояться все те великие деяния героев, которые так любят возвеличивать писатели. И недаром Лавиния не умирает, а растворяется в окружающем мире, продолжая существовать среди строк поэм, лесов, полей и древних реликвий истории.

В книге есть несколько потрясающих моментов. И самый запоминающийся — когда Лавиния закрывает ритуальные Ворота войны. Она пытается сдвинуть тяжелые створки, но ее сил не хватает. К ней присоединяются все новые женщины, и совместными усилиями им удается захлопнуть ворота и заложить засов. Великолепный образ: женщинам не нужны великие деяния и войны, им нужен покой и безопасность для своих детей, не слава мужей, а их забота и любовь.

Это, действительно, женская книга. Не в том плане, что она полна сантиментов и слез – в этом как раз роман очень строг, а в том хорошем смысле, что рассказывает, как женщины воспринимают мир, события и любимых людей, что их волнует на самом деле, если не висит на плечах груз навязанных традициями и социальным давлением правил.

Как заметил американский критик, Урсула Ле Гуин — одна из немногих, кого пускают «на наши пикники» (в мир «большой литературы»), «да и то перешептываются за ее спиной». В самом деле: и не замечать ее — странно, и читать об инопланетянах и магах... как-то несерьезно... Даром что «Левая рука Тьмы» — один из лучших современных романов о любви и к тому же еще один интересный культурологический эксперимент, а «Земноморье» пронизано отсылками к Юнгу и Фрэзеру.

«Лавиния» — последний на сегодняшний день роман 80-летней писательницы — книга более «доступная»: ее вполне можно читать как постмодернистскую историческую прозу, которой она, собственно, и является. Очень показательно: ранние книги Ле Гуин разрушали привычные рамки, теперь в этом нет нужды. «Лавиния» легко интерпретируется и как «женский», «феминистический» роман: Ле Гуин дает голос жене Энея, которая и у Вергилия-то проходит словно тень, фоном и причиной великой войны.

Не думаю, что многих читателей так уж заинтересуют быт и нравы Италии трехтысячелетней давности. Куда важнее — сам голос Лавинии, рассказ об одной судьбе, оказавшейся в сердце исторических событий — и все же на их периферии. Но в то же время... Вот тут-то и постмодернистский поворот, на удивление естественный: Лавиния знает, что она — героиня поэмы Вергилия, существующая только потому, что о ней читают; давно умершая женщина рассказывает о себе, поскольку о ней сейчас пишет кто-то еще, ей неведомый.

Воля судьбы и воля автора оказываются неотличимы, но и автор — не всеведущ и не совершенен. В древнем святилище Лавиния встречается со «своим поэтом», который, зная, что умирает (отсылка к «Смерти Вергилия» Германа Броха?), может рассказать своей героине о ее будущем. Прием не сказать что новаторский, но очень убедительный. Писательницу меньше всего интересуют постмодернистские игры сами по себе: важна «двух голосов перекличка» между временами (на самом деле трех, конечно, — присутствие Ле Гуин незримо, но существенно).

«Мужской» и «женский» взгляды на мир не столько противо-, сколько сопоставлены; краткий трехлетний брак Энея и Лавинии — образ единства, без которого немыслим мир (мир поэмы; романа; истории). «Лавиния» — своего рода «антиэпическая» поэма, точная в каждом слове, с легким намеком на ритмизацию, но не переходящая в «капустный гекзаметр», если вспомнить язвительное набоковское определение.

К сожалению, для русского читателя потеряно почти все. И. Тогоева, монополизировавшая переводы Ле Гуин, снова и снова с незавидным упорством уничтожает лаконичность и поэтичность авторского стиля, превращая его в серую бесформенную массу. В результате — роман попросту скучен, тогда как в оригинале он, хотя и уступает ранним книгам Ле Гуин, звенит латинской бронзой. Перевод издан и даже переиздан; издателям все равно, а большинству читателей деваться некуда.

Никто не комментирует «Лавинию», кроме одного читателя, который пишет, что это про «эпоху Древней Греции». Хотя о Греции в романе почти не упоминается.

Поэтому напишу пару слов: Это такая полемика с «Энеидой», с Вергилием.

Римлянин оставил эпическую поэму об основании троянцами родного города. Спустя 2000 лет мадам Урсула решила, что этого мало, и описала те же события глазами Лавинии, римской жены Энея (если кто помнит, первая жена его погибла в Трое, потом он сбежал от Дидоны, и вот его последний брак символизирует священные узы с итальянской землей).

Итак, Лавиния, дочь латинского царька, одновременно мать будущего Рима и основательница его величия. Именно она, а не Эней, который вскоре погибает, своей стойкостью, верностью, почитанием традиций, — формирует лучшее из того, что нам теперь представляется «римскими добродетелями».

Следует отдать должное: Ле Гуин блистательно и дотошно справляется с античным материалом. Но «Лавиния» — скорее исторический роман, а не фэнтези. Поэтому, если кто ищет магии, боевых описаний и Вселенского Зла и Добра, то ему лучше «Лавинию» не читать.

А вот умный, спокойный и проницательный женский взгляд на раннюю античность вы отыщите в этом романе с его дотошными этнографическими изысканиями.

Многие наши читатели, справедливо упрекают Урсулу Ле Гуин в избыточном феминизме ее последних творений в жанре ФФ и НФ. Боязно было увидеть феминизм в мотивациях героинь эпохи раннего Рима.

И должен сказать, писательница достойно обошла острые углы: ее женщины не похожи на современных американок, и при чтении веришь, что да, они и были такими — матери и жены создателей величайшей империи человечества.

И я ловил себя не раз и не два на мысли, что деяния женщин мало отражались в эпосе, героических поэмах, легендах... Женщины предстают там в первую очередь любовницами, за них идет борьба... в скандинавских сагах они иногда коварные предательницы, то есть, и объекты и субъекты борьбы...

Но вот чтобы просто и подробно проследить за жизнью женщины, состоящей из хозяйственных забот, молитв, ритуалов, жертвоприношений, заботы о мужчинах, — такой книги прежде я не читал.

И хотя бы только поэтому прочитать ее следовало.

Поставлю 9 баллов, поскольку все-таки линейный монотонный роман не должен быть оценен самой высокой оценкой.

Весьма интересен комментарий самой У. Ле Гуин, связанный с её восприятием творчества римского историка Л и в и я (кстати, — чуть ли не современника Вергилия). —

Читать труды Тита Ливия для классика современной фантастики — одно удовольствие, поскольку то, с чем сему известному древнему римлянину приходилось иметь дело, полностью принадлежит к области мифов, легенд, догадок, фольклорных представлений и противопоставлений. У. Ле Гуин восхищает, как легко Ливий дополняет весь этот конгломерат списком празднеств, консулов и «кое-какими иными загадочными фрагментами истории». Впрочем, у нас, — резюмирует Грандмастер, — об этом периоде сведений куда меньше, чем у Ливия... По-видимому, такое самоопределение классика истории весьма импонирует автору «Лавинии». — за истекшие пару тысячелетий, повествовательное искусство для историка осталось столь же важно, как и для современных писателей — умение воплощать исторические факты в зримые и эмоциональные образы...

Замечательная книга!!

Книга погружает в эпоху Древней Греции, до образования Рима. История жизни Лавинии про которую Вергилий в Энеиде посветил всего несколько предложений. Она не совершала подвиги, она жена героя и дочь царя. Книга рассказывает что даже жизнь каждого человека интересна и заслуживает внимание, человека не обязательно быть героем что-бы стать главным персонажем жизни.

В книге описана жизнь обычных людей, их обычаи и мысли. Ле Гуин как и во всех своих книгах полностью погружает в мир своих персонажей, но если до этого она сама полностью сама его придумывала, то в этот раз у неё были рамки от которых она не имела права отходить, и у неё это получилось.

И даже в древний мир она смогла внести долю фантастики. Это и встреча Лавинии с Вергилием, и горевшие волосы Лавинии.

Книга достойна что-бы её прочитали