Владимир Аренев «Единственная дорога»

Итак, возобновляю чтение Владимира Пузия-Аренева...

Симпатичная зарисовка, именно зарисовка. Дебютная, как утверждает сам автор. Что это по форме? Это, скажем так, осколок сознания некого существа... на пороге. Или на развилке. Можно понимать, как хочется. Он сидит в утлой избушке, варит кашу, и ждёт путников. Всегда. Так было и так будет. Почему? Почему Хранитель не может отправится... единственной дорогой, и стать другим? Почему? Неясно. Да и ему самому — неважно это. Он просто ждёт. Принимает в себя чужие жизни, облегчает души. И провожает их. Дальше, дальше, дальше... Не думая, не размышляя. Только немного сожалея... Втайне, конечно, даже для себя.

Так что уже в своём дебютном рассказе Аренев отразил свою поэтику, которая впоследствии станет его «фирменной». Стиль «ощущения» — причём всего окружающего сразу, и физического, и чувственного, панорамной и одновременно явленной для читателя. Да, всего лишь зарисовка... Но...

«Просто ещё одна дорога».

А у того, кто её указывает, этой дороги нет.

Если вы любите добрую, грустную, тонкую (не путать с изысканной!) философию, то эта история вам понравится, особенно если при этом вы цените неспешность повествования, убористый слог и необычный подход к привычным вещам. Простыми, понятными словами, в который нет-нет да и мелькают искорки уникальности, автор рисует картину ожидания, наполняя её деревенской искренностью (хотя никакой деревни и в помине нет), а потом окунает читателя в мир-вне-времени-и-места. Точнее, есть место, а мира нет: он как будто канул в прошлое, застыл где-то рядом, отделился полосой забвения. Нет, это не постапокалипсис. Это полусказка.

Посреди пустыни стоит домик. Даже и не домик вовсе, а избушка, с которой в силу лет или духовной схожести слился её обитатель – тот, кто ждёт, тот, кто встречает, кто обогревает, выслушивает и провожает на ту самую единственную дорогу. Человек без имени и прошлого, за которым стоит что-то невероятно могущественное (это описано всего парой слов, но ощущение такое, словно заново читаешь монолог Великого Здрайцы из «Пасынков восьмой заповеди» Г.Л. Олди: сила есть, но распоряжаться ею ты не волен). Есть и второй персонаж, неразрывно связанный с первым – сад. Сад вокруг избушки. Сад посреди пустыни. В нём кроется та самая сила, и описания этого сада, и хрупкой природы вокруг заставляют вслушиваться в каждый звук, будь то стрёкот сверчков, жужжание божьей коровки или скрип калиточной задвижки. И хотя вокруг избушки жизнь, вместе с тем в ней – одиночество, неизбежное существование, когда мимо проходят, оставляя свой груз, люди.

Где-то примерно в этом месте начинается дайвинг на песке. Точнее, он начинается намного раньше, когда усталый путник выходит из пустыни к избушке, но начинается очень аккуратно, по крупицам, собираясь в общую картинку неспешно, даже неявно, чтобы в итоге сказать: вот она, та самая добрая, грустная, тонкая (не путать с изысканной!) философия. Это очень проникновенная вещь, в которой слышатся скорее ноты печали, чем героической стойкости, и мне хочется сочувствовать не тем, кто уходит, а тому, кто провожает.

Размышление об уходящих, об их последнем пути – вот что такое эта вещь.

Рекомендую.

+9

Симпатичная такая зарисовка. Хорошее описание — очень даже видишь это дом, несмотря на зыбкость окружения. И создаётся такое «правильное» настроение...

«Настоящий маг – это не тот, кто обращает свинец в золото, кто вызывает бурю или духов, ведь все это может быть соткано из обмана и миража, и ад создает их. Настоящий маг – это тот, кто может видеть души спрятанные в теле, и может заставить их расцвести. Заставить душу расцвести значит создать ее заново. Создать душу заново – значит вернуть ее к истокам» (Талиесин. Из старой сказки).

Давно же, однако, мне не приходилось читать рассказа, написанного от лица настоящего мага. Само по себе уже приятно. Приятно, что удалось передать его эту беззаветную преданность людям, тихую заботу, внимательную серьезность к каждому идущему, к каждому из нас. И ко мне, да. Тепло.

Мне всегда казалось, что сказки-архетипы – одни из немногих, может единственных перекрестков жизни, где мы на самом деле встречаемся, во всей непохожести наших судеб. Этакая крупинка общего, редкая и оттого сокровенная. Понравилось, как светло в рассказе показан такой вот перекресток, самый последний. И дом, сочетающий в себе все что мы привыкли считать Домом, и прохладное озеро, и мягкий свет и божьи коровки… И тот, кто выслушает и заберет себе, все, что не стоит нести дальше. Хотелось бы мне верить, что этот перекресток действительно такой. И знаете, я почему-то верю.

А о том, что случается с теми, кто вдруг решит остаться в избушке, так об этом мы все читали в сказках. Такие превращаются в камень или деревьями врастают в землю. И там, в сказках, почему-то сразу становится понятно, что нет судьбы страшнее. Но что-то подсказывает, что такие люди…да-да, бывают только в сказках. А мы, простые смертные, всегда в пути. И по эту строну, и по ту, и по любую — мы без пути не можем. И единственный повод для задержки – сомнения, выбор дороги. А тут выбора нет, тут та самая в самое твое собственное сердце ведущая – единственная дорога.

Легенд, мифов, зарисовок и рассуждений о вечных привратниках того, что за гранью, создано и написано немало. Владимир Аренев добавил свою лепту. Дивно красивую, печально философскую и оптимистично бессмысленную. Именно такие рассказы и пишутся в двадцать лет. Только кто-то из их авторов становится писателем, а кто-то – нет. Соответственно, произведения первых переиздаются и перечитываются, вторых – исчезают в вечности. И какие из них лучше и пронзительнее – не узнать уже никогда…

Хорошая у парня работа, исповедовать представившихся... За что ему такое наказание? Но ведь священники не считают свою работу наказанием, они ведь несут человеку очищение. Наверное и там нас ждёт долгая исповедь... но неизвестно кто потом всё это будет оценивать и воздавать нам по заслугам?..

Одна мысль не даёт мне покоя... А что если, кто-то из пришедших, исповедовавшись или не исповедовавшись хозяину, всё же останется в избушке? Весь рассказ сразу рухнет или же перейдёт на качественно иной уровень. Обидно, что автор сходу и бездоказательно отмёл эту возможность. Но и без того рассказ хорош.

Вот только в печке нельзя готовить так, как это описано у автора. Ляп несомненный.

За что же он сюда попал? Странным исповедником на пути к смерти (или после смерти). Что это для него — вечная мука или вечная радость собственного труда? И действительно выхода нет?