Дмитрий Володихин «Мистикон-3»

Всякий раз над книгой, составленной по итогам Басткона, вспоминается одно понятие – торжественное, старомодное, но не стареющее, одними упоминаемое иронически, другими с надеждой, кажущееся недостижимым идеалом, – соборность.

Здесь оно уместно, как мало где, и применимо втройне. Собрание людей, близких по взглядам, собрание лучших текстов по конкурсным темам, и наконец – сборник как таковой.

Уже в третий раз сходятся под одной обложкой мистические сочинения. Налицо продолжение недавней, но доброй и стройкой традиции. А каково наполнение сборника?

Скажем так – пёстрое. Словно яшма из уральских сказов, современные версии которых тоже вошли в «Мистикон-3».

Пожалуй, самое общее у повестей с рассказами то, что лежит в основе старой игры «Вы поедете на бал?» А именно исходное ТЗ – избегание запретных тем и мотивов. Это условие игры создаёт сборнику своеобразный фон и настрой.

Во-первых, над миром сюжетов по умолчанию царит Высшая сила, даже если не появляется в кадре, а всё сумеречное и тёмное знает своё место, как Тень у Шварца. Зато в дозволенных пределах персонажам низшей мифологии – раздолье, и (в идеале) каждый оборотень, каждый загробный фантом должен нести некий нравственный урок. Чего же ради персонаж мистерии сменил облик или вылез с того света? не затем ведь, чтобы просто так покрасоваться?

И второе, что в условиях прописано: «не принимаются тексты, содержащие любые нападки на традиционные религии и народы России». Это свойственно империи – уважать всех, живущих в общем пространстве. Широта русской души, как Покров Богородицы, всем близким защиту даёт. Тут «Мистикон-3» на голову выше классических ghost stories, где ирландцы – колдуны-злотворы, шотландцы – дикари-хайлендеры, за Ла-Маншем злые бесы чуть друг друга не едят, а дальше скифы, медведи, чучундры и Фу Манчу.

В этих двух смыслах – приоритет Царства Небесного и имперское единство, – сборник последовательно строг и тем хорош.

Но состав его говорит о том, что традиции российской мистики XXI века ещё в поиске самих себя. Третья попытка вновь принесла пестроту, среди которой лишь раздел «Статьи и рецензии» радует чёткостью воззрений и тонким стилевым рисунком.

Между тем нашей мистике есть, что вспомнить и «с кого» себя строить. В арсенале есть барские забавы А.К.Толстого, даже чей многословный «Упырь» кажется лёгким и изящным в сравнении с иным современным сочинением. Есть работы князя Одоевского, смело – и, наверное, впервые, – включившего в мистическую Россию новоприобретенных финнов.

Но мы – нормальные герои, – прямых путей не ищем.

Поэтому спасибо «Самойло Звону» Дмитрия Володихина – как раз эта короткая житийная история создана в духе и букве русской старины, действительно христианское фэнтези. Рассказ о буйстве, смирении и, как следствие, перемене участи сделан ёмко, цельно, и завершён; одно досадно – почему так мало?

«Малахитовая душа» Дмитрия Лазарева – из конкурсных ново-уральских сказов. Повесть увлекательная, динамичная, ритм которой нарушается лишь там, где подкаменная сущность очень длинно объясняет читателю, что к чему в волшебных недрах и откуда растут ноги у теперешних событий. Почему-то Бажов обходился без этого. Вдобавок, повесть собрана на ново-русской платформе; хронотоп её – эра разгула бандитизма. Это настораживает. Романтика пацанских тёрок – примерно то же, что лирика концлагеря. Чумовые 90-ые – время, подобное тоннелю, в котором нет ничего, кроме света впереди, и победителей не будет, только чудом выжившие.

Столкновение звериного мира братков с холодным миром иной реальности – сражение в «царстве, разделившемся в самом себе», где люди – жертвы. Коль скоро наши симпатии на стороне людей, мы невольно начинаем сочувствовать тем, чьё место в лучшем случае за решёткой, и делить бандюков на «плохих» и «хороших», хоть сорт у них один, и здесь совсем не место вспоминать благочестивого разбойника. Тонко различая, кто по понятиям, а кто по беспределу, не заметишь, как подземный мир интегрирует тебя в себя.

Однако и здесь точку ставит сила Свыше, вполне в духе гоголевского: «Но и ты сиди вечно там на коне своём, и не будет тебе царствия небесного…» Ввязавшемуся в тёмную войну огня с камнем – небеса не суждены. Это вполне справедливо, с моралью тут полный порядок.

«Зов Аспидной горы» Натальи Алфёровой – сказка-истерн на перекрёстке времён и пространств, где есть место жестокости и нежности, конфликтам народов и сложным семейным отношениям, которые надо распутывать бережно, чтобы сохранить все тонкие нити чувств, связывающих живые души. Навязчивая политкорректность уступает место более гармоничной форме – имперскому соседству, где всякое порой бывает, но стремление к единству (опять-таки, в идеале) должно преобладать. Избрать свой путь или импортный melting pot, или мульти-культи – повесть скромно умалчивает, слегка запутавшись в любви, либидо, языческих могильных призраках и том, кто чья ханская дочь.

«Монашка из Коломны» Ларисы Архангельской возвращает нас к фигурам Марины Мнишек и Ивана Ворёнка, клеймёных ещё пропагандой XVII века – по заслугам ли? Попытка понять, как вихрь Смуты втянул пытливую и честолюбивую дочку сандомирского воеводы, чем обольстил и в какой мрак сбросил, открывает иную, незнакомую Марину – жертву политических интриг, всеми преданную, брошенную и забытую, медленно умирающую в коломенской башне, в кругу горячечных видений. Наяву или в бреду является ей духовник Антоний, убитый казаками? Зачем вспоминаются еретические строки Джордано Бруно о переселении душ?..

Напрасно спорить, поделом ли казнили Ворёнка. В эпоху самозванцев и родовой легитимности иного выхода не было. А если вмешаться в историю, по-новому прочесть её? Тем более, события из хроник это позволяют. Изящное решение, предложенное автором, искупает и чёрный призрак бернардинца Антония с огненными глазами, и упрямое католичество Марины, мнящей себя русской царицей. Высшая воля проявляет себя мягко, но бесповоротно, открывая страдающей женщине путь через тернии к истинному свету.

«Гадалка из Старого Бисера» Татьяны Беспаловой – настоящая феерия сочно прописанного современного быта, вкусных реалий и отсылок к богатейшей классике, от старорежимной до советской. Москвичка Таня и казачка Ксюша – каждая с неповторимым характером и со своими сложными проблемами, – катят в уральскую глушь, к гадалке Свете, чтобы услышать ответы на волнующие их вопросы. Поездом и лесовозом катят, пересекаясь с очень разными, но неизменно колоритными мужчинами. Но у Светы, похоже, своих вопросов и проблем побольше будет, а мужчин вообще полон дом – и на чердаке они, и на крыше, и в курятнике, и всяк молодец на свой образец, просто паноптикум и зоопарк. И медальон Звезда Трояна с таинственной силой, вроде бы сюжетно призванный разруливать невзгоды героинь, теряется и меркнет на фоне мужиков, которых Света собрала по жизни, а прогнать сил не нашла. Так и маются женщины – добрые, славные, с неистраченной тантрической энергией, обращая её на всяких разных мужчинок, часто оной энергии не достойных. А Свыше – любя, любуясь и печалуясь, – негромко спрашивают: «Когда же вы себя найдёте, милые? Гадаете, колдуете…»

Может быть, это и не мистика. Но картина нравов в духе бытового фэнтези – несомненно, и по-своему удачная. Единственно жаль, что тема Звезды Трояна потерялась, а поведение приезжих героинь иной раз срывается куда-то в стиль иронического детектива, совсем за рамки мистики.

Судить о «Крепости» Натальи Иртениной сложно – это фрагмент романа «Русь на Мурмане», сделанный мастерски и с точным знанием предмета. Даже намеренно архаизированный язык сказания не меняет впечатления. Трудное становление Руси на Севере, сопротивление врагов и демонов – всё надо преодолеть, и герои справляются с этим, утвердив крест и стяг на ледовитых берегах. Такой роман нужен для настоящего и будущего, но нужен и читатель для романа – готовый к непростому тексту, к сложной теме и к тому, чтобы сравнить себя с героями прошлых веков, а не с текущим топ-рейтингом, изменчивым словно Протей.

Вот что замечательно у Иртениной – в особенности для знакомого с поморскими преданиями, – так это «Морские скитания Варлаама Керетского». По-новому прочесть для себя историю из Шергина («Спи, жена иереева, спи, краса несказанная!»), открыть в ней новые смыслы было особенно приятно.

Раздел «Статьи и рецензии» в антологии весьма хорош – радуют свежие взгляды на дела древние и времён модерна, а также отзывы на текущие события. Наконец-то молодой термин стимфэнтези оказался в заголовке критической статьи, и Володихин это применение вполне обосновал. К его рассуждениям можно добавить лишь, что «стим-» не означает именно железа, движимого паром, телеграфа и разных девайсов рубежа XIX-XXвеков, но указывает прежде всего на культуру и отношения в обществе.

В сумме антология получает твёрдые 9 баллов – за поддержание литературной соборности, помянутое выше, за привлечение авторов к проекту и конкурсам, а также за высокий уровень изданий, свойственный Басткону.