Писатель Дмитрий Глуховский рассказал Sobesednik.ru о своем новом романе «Текст», а также о ближайшем будущем России.

У автора антиутопий «Метро 2033/2034/2035», «Сумерек», «Будущего» и «Рассказов о Родине» вышел новый роман «Текст». Его события происходят прямо сейчас, в сегодняшней Москве. О том, в какой реальности мы все оказались и как нам жить дальше, писатель рассказал «Собеседнику».

– Дмитрий, многие считают, что о нашем времени невозможно писать честно. Что правда – непечатна. Это не так?

– Литература все еще свободна. Может, это ее последний избирательный цикл, а через пять лет будут цензура и госзаказ, но пока писателю еще можно говорить все, о чем телеведущему разрешается только тихонько думать. Власть не видит в книгах угрозы: кто их сейчас читает? Электоральная значимость у литературы ничтожная. То ли дело молодежные видеоблогеры: у них просмотров больше, чем у «Первого канала». Поэтому Ивангая и Сашу Спилберг власть пытается прикормить, приручить по-хорошему, а писатели предоставлены самим себе. Кто-то, бывает, покажет власти свою пустую миску, кто-то и поводок сам принесет, и власть нехотя сыплет им сухого корму или выгуливает по телеэфирам – так, просто по старой памяти, по инерции, потому что писатели когда-то считались оракулами, моральными авторитетами, вот это вот все… А если какой-то писатель вдруг хочет полаять на караван или повыть на луну – это пожалуйста. Лайте, войте. Сколько людей прочтут книгу? Сто тысяч? А вечерние эфиры телевизионных гипножаб сколько собирают зрителей? Десятки миллионов. Вот в телевизоре говорить правду давно нельзя. А в книгах пока еще можно. И надо этим пользоваться.

Смартфон – хранилище души

– Ваш роман «Текст» начинается как триллер, оборачиваясь к середине драмой. Вы можете чуть-чуть рассказать, что там произошло?

– Сюжет такой: Илью, студента филфака МГУ, по подложному обвинению отправляют отбывать семь лет якобы за торговлю наркотиками, статья 228.1. Отбыв от звонка до звонка, он возвращается домой и узнает, что вернулся в никуда: мать умерла от инфаркта, отца он никогда не знал, а девушке и друзьям он уже не нужен. И хотя Илья собирался простить лейтенанта ФСКН, который отнял у него юность, он отыскивает своего обидчика и убивает его. Его единственная надежда скрыться – при помощи телефона убитого создавать впечатление, что тот жив. И вот он переписывается за него с матерью и папой-генералом, с девушкой, друзьями, сослуживцами… А те и не подозревают, что с той стороны – совершенно другой человек. Илье надо дожить, провернуть сделку, которую задумал убитый, получить деньги и сбежать. Конечно, тут есть триллер – но эта история гораздо объемней триллера.

– Писали быстро? У вас там 7-й айфон фигурирует, а он в октябре только вышел.

– Писал последние полгода, хотя с замыслом носился пять лет. Хорошо, что подождал: очень многое в «Тексте» завязано на мобильных телефонах, а за последние годы они превратились в нечто гораздо большее. Теперь смартфоны – настоящее резервное хранилище нашей души: мы все самые важные воспоминания храним в них в виде фотографий, наши переписки в мессенджерах расскажут всё и о наших любовях, и об обидах, и о расставаниях. Мы ведь по большей части сегодня буквами общаемся, эсэмэсками, фотками, месседжами… Текстом. Мы друг друга через телефонные приложения находим и соблазняем, присылая свои полунагие селфи, и бросаем тоже там. Семейные торжества пишем на видео: где еще остаются уходящие от нас навсегда родные, как не в телефоне?

– Ваш герой – странный парень. У него в анамнезе и Кафка, и вонючие бычки в подъезде, и водка, щи с размоченной коркой, описанные смачно и со знанием дела, и равнодушие к деньгам. Что в нем от вас?

– Каждому герою нужно давать что-то от себя: страхи, мечты, комплексы, детские воспоминания, чтобы он ожил. Что касается меня, я человек из плавильного котла, и трехдневные щи с хлебной коркой – это ровно настолько же мое, насколько и Кафка. Мой отец из медицинской династии, с Арбата, профессорский внук, а мама – дочь учителя музыки из городка в Костромской области. Половина моего детства прошла в арбатских переулках, где я учился во французской спецшколе, а другая половина – в деревне: на огородах, в лесу, на реке. Я люблю и Москву, которая, конечно, не Россия, и Россию, которая совсем не Москва. А после того, как школу закончил, много жил за границей – в Германии, Израиле, во Франции. И это все до того, как начать толком писать. Во мне достаточно набралось для разных еще героев. И да, деньги я не коплю. Деньги – фантики.

– А еще известно, что прадед ваш дружил с личным врачом Сталина, а вы, отучившись на журналиста-международника в Израиле, работали на Russia Today, входили в кремлевский пул, а потом раз – и оппозиция. Почему такой поворот? Тьфу на вас.

– Ну это не мой поворот, а Путина. Вы, может, подзабыли, но в нулевые мы собирались становиться цивилизованным европейским государством, стремились в будущее, а не в прошлое. И RT изначально создавался, чтобы показать Западу, что со свободой слова у нас все в порядке. Так что за все годы работы на канале как-то особенно кривить душой мне не приходилось: достаточно было оставаться непредвзятым, уравновешивать прокремлевскую информацию антикремлевской. В пуле самое интересное заключалось в развенчании волшебства: ничего особенного в кремлевских обитателях нет. На трон, наверное, кого угодно можно посадить – и шестеренки продолжат крутиться. Боялись, что после смерти Сталина все рухнет – но не рухнуло ничего, и при Хрущеве жилось куда лучше. Что уж говорить про лидеров новой России. Что касается моей оппозиционности… Сегодня я стою на тех же рельсах, на которых стоял и десять лет назад, собственно. А вот перрон отъехал в неизвестном направлении. За это время мы превратились в авторитарное полицейское государство, у нас запретили общественно-политическую жизнь, душат интернет, посадили на строгий ошейник, прикормили или физически устранили всю оппозицию, телевизор взбесился и брызжет ядом, мы рассорились и с СНГ, и с Западом. Ехали в Европу, приехали на Колыму. Пора перестать притворяться.

– Вы стараетесь не оставлять следов? Или это уже бесполезно, потому что Большой Брат уже всех посчитал? Как Big Data меняет нас? Следует ли бояться поисковиков, соцсетей и собственных смартфонов?

– Мне кажется, сопротивление бесполезно. Если спецслужбы заинтересуются кем-то всерьез, способа скрыть себя от них нет. Телефоны взламываются, компьютеры взламываются, в любой гаджет можно установить прослушку, можно подглядывать за человеком через веб-камеру, можно знать, какое порно он смотрит, с кем кому изменяет, узнать всю его деловую подноготную. Людей тревожит, что им теперь сложней лицемерить, но приводит это только к тому, что они перестают скрывать свою настоящую сущность. Когда сбора компромата нельзя избежать, нужно признать за собой человеческие слабости, и это сделает тебя неуязвимым. Думаешь, ты один смотришь порно? Да все девушки его сегодня смотрят. Думаешь, у одного тебя любовница? Да из мира вообще моногамия исчезла. Но это не значит, что исчезла любовь. Нам просто пора перестать притворяться кем-то еще, пора становиться самими собой. Во все времена государство и церковь старались взять под контроль нашу личную жизнь, ограничить ее множеством запретов, объявить извращением любые формы сексуального поведения, кроме направленных непосредственно на деторождение. Заставить людей чувствовать себя виноватыми. На ком вина – тот послушен, тот не спорит с властью, тот или подыгрывает ей, или сидит тихонечко и не вякает. Только в этом и заключается весь смысл так называемой борьбы за нравственность. Я вообще убежден, что чем яростней политик или религиозный деятель борется за нравственность, тем он сам порочней. Хотите оставаться у них под колпаком – сидите в шкафу, бойтесь разоблачения, которое в мире соцсетей и больших данных все равно неизбежно. Будьте собой и будьте свободны.

– Считаете ли вы Сноудена последним романтиком Земли?

– Сноуден – романтик? Не знаю. Но дело он сделал большое и нужное, в интересах гражданского общества во всем мире. Трагично, конечно, что в итоге он оказался в наших когтистых лапах, из которых все, что он декламирует, звучит куда менее убедительно. Но это не так печально, как быть Ассанжем и куковать в посольстве Эквадора.

Зачем Путину YouTube

– Знакомы ли вы с Павлом Дуровым? Говорят, его Telegram самый недоступный для спецслужб, которым Дуров после отъема «В контакте» отказывает во взаимности.

– Мне случилось как-то раз с ним общаться лично. «В контакте» у него отобрали, потому что Дуров – джокер, непредсказуемый игрок, у которого к тому же слишком большие для менеджера амбиции и собственная идеология. Такому человеку нельзя оставлять контроль над самым мощным в стране СМИ, которым является «ВК». Дальше – дело техники. Что касается Telegram, мне приходилось слышать разные мнения насчет его надежности. Думаю, при большом желании переписку конкретного человека можно взломать. В любом случае он надежней, чем любой русский мессенджер и чем белорусский Viber, о котором знающие люди говорили мне, что у него сервера на Лубянке стоят.

– Несмотря на тотальную прозрачность и систему распознавания лиц, людям запрещают собираться на улице. Чего боятся?

– Власть эффективна в своей заботе о купировании угроз. Угроз себе в первую очередь. Сначала была кастрирована парламентская оппозиция, и теперь ЛДПР, «Справедливая Россия» и КПРФ – это просто подотделы партии власти, жирные сонные коты. Потом олигархов высекли и привели к присяге. У губернаторов зубы повырывали. Осталось зачистить улицу – воплощение кошмара со времен Майдана. Ради этого выдумали тьму бессмысленных пионерий, от «Молодой гвардии» до «Наших», и согнали туда бездельников и юных приспособленцев. Потом стали прикармливать футбольных фанатов и байкеров, казаков и просто каких-то головорезов, придумали Росгвардию и дали ей право стрелять в толпу, в женщин и в несовершеннолетних, напринимали тьму репрессивных законов, устроили показательные суды и начали атаку на интернет. Боятся люди во власти только одного: потерять ее. Нет ведь идиотов в нашей стране, которые считают, что выборы у нас настоящие? Ну вот и политики, которых мы якобы выбираем, прекрасно знают им цену. Несмотря на всю королевскую рать – ОМОН и Росгвардию, на непрекращающуюся пропаганду по ТВ, на батальоны политтехнологов, которые наняты, чтобы помогать власти дурить народ и держать его в узде, – эти люди чувствуют большую неуверенность в себе и не верят в искренность восьмидесяти шести процентов.

– Как думаете, результат выборов точно предопределен? Или все может вдруг встать на уши?

– Путин будет избираться, Навального не пустят, коммунисты и жириновцы встанут на четвереньки в своем привычном ритуале покорности, Путина выберут открепленные таджики и кавказские бюджетники с результатом в 75%. Путин будет у власти, пока не умрет от старости. Мы превратимся в уютную среднеазиатскую монархию. Это и есть настоящая стабильность.

– То есть всё по-старому, но с новыми технологиями? Стоит ли ждать в таком случае, что наш президент перед выборами заведет себе, к примеру, канал на YouTube?

– Зачем YouTube человеку, который уже завел себе несколько каналов на центральном телевидении? Для школьников он все равно дед. За Путина будут голосовать телезрители.

– Но телевизор-то вроде уже умер, закатанный в асфальт интернетом, – и нормального человека это должно радовать.

– Телевизор никуда не умирал, он живее всех живых. Мы через телевизор возлюбили Крым, передумали осуждать власть за воровство, мы через него с Украиной три года воюем. Телевизор умеет нечто такое, чего интернет делать так и не научился: ковать мифологию, создавать целые воображаемые миры и переселять в них народы Российской Федерации. И народ можно понять: у нас такая страшная история и такая унылая реальность, что сбежать из них в миф о поднимающейся с колен великой империи нам сам бог велел.

– Ну а блогеры, затмившие писателей в сердцах власть имущих – мы с этого начали, – это разве не принципиально новое?

– Всем этим каналам уже несколько лет вообще-то. Это администрация президента их только что заметила – поскольку на митинге 26 марта была замечена какая-то школота. И вот теперь нужно срочно приручать школоту, потому что вдруг царя свергнет она. Давайте найдем школьного Мамонтова и школьного Соловьева, подкупим их, как взрослых Соловьева и Мамонтова, деньгами и ощущением избранности, помассируем им их чувство собственного величия – и пускай Саша Спилберг и Ивангай наденут футболочки с патриотическими принтами и сделают два разу «ку». Тогда, ясное дело, и школота следом за ними отречется от диавола и не вздумает больше шляться на митинги. И правильно – нечего Росгвардию искушать.