Летопись тайн и фантазий

Эта история русской фантастики в персоналиях не так проста, как может показаться. Начинать читать ее нужно с заглавия. Что за сфинкс, почему красный? Сфинкс – это странное, синкретическое существо; он задает загадки. Красный – наиболее агрессивный цвет, символизирующий кровь, гнев, огонь, страсть, раны, войну, кровопролитие, опасность, угрозу, революцию, силу, анархию, мужество и смерть (Словарь символов). Нечто тревожное и таинственное проступает за феноменом русской фантастики.

В книге сорок семь очерков о жизни и творчестве сорока девяти писателей (последний — сам автор, про него в послесловии написал Владимир Ларионов). Самый старший родился в 1800 году, самый молодой — в 1947-м. Обзор не исчерпывающий, из него выпали многие равномасштабные фигуры (частью они перечислены в послесловии). С кем-то Геннадий Прашкевич был хорошо знаком, кто-то был его другом, но не в этом критерий отбора. Автор преследовал определенную цель, вот и вышла в результате цельная картина, деталями и мазками которой стали книги и судьбы.

В. Ф. Одоевский, О. И. Сенковский, А. К. Толстой — эти трое, по мнению автора, определили в первой половине XIX века направления развития русской фантастики. Были они чудаками, чуть инфантильными, разбрасывающимися, увлекающимися людьми. Прашкевич оперирует преимущественно цитатами: свидетельствами современников и выдержками из произведений. Это похоже на дайджест, но из кусочков разных текстов получается интересная мозаика, напоминающая собственную прозу автора. У него особенный взгляд, он складывает типическое из необычного — курьеза, казуса, анекдота. Но именно так можно увидеть самовоспроизводящийся тип талантливого русского фантазера.

В летописи Прашкевича есть фигуры, выпадающие из ряда. Гоголь, А.Н.Толстой, Грин, Платонов... Масштабы их дарования не укладываются в пиксель «фантастика». Но исключения оттеняют правило. Начиная с имен Богданова, Циолковского, Итина все ясней прорисовывается характерный облик русского фантаста. Человек среднего литературного дарования, он необыкновенно разносторонен и трудолюбив. Он активно интересуется всем – в природе и в человеческой жизни ему видятся зияющие тайны и ненайденные возможности. Даже ничтожный повод способен запустить механизм его воображения. Он пишет просто, доступно, ориентируясь на подобных себе людей, но в результате захватывает широчайшие массы читателей, в особенности, юношества, молодежи. Как правило, у фантаста естественно-научное или техническое образование, он во многом самоучка, самородок, что не мешает ему подняться до академических высот, подобно Обручеву или Ефремову. Он новатор, изобретатель, путешественник. В сочинительство, в литературу он идет, когда не хватает ресурсов техники, когда житейские возможности не успевают за мыслью. В силу своей неуемности фантаст уязвим, он всегда в группе риска. Чаянов, Буданцев, Ясенский — расстреляны в тюрьмах, фронтовой корреспондент Розенфельд погиб в окружении.

Исключения подтверждают правило. Александр Беляев получил духовное и юридическое образование и не мог из-за тяжелой инвалидности жить активно. Но фантастика стала для него инструментом расширения мира, способом обретения самых невероятных способностей. В своем воображении и на бумаге он плыл под водой, летал в воздухе, поднимался в космос.

Фантасты очень любят тайны. «Тайна двух океанов» Григория Адамова, «Морская тайна» Михаила Розенфельда — довоенные романы, они полны заговоров и шпионов. В написанном в то же время «Пылающем острове» Казанцева тоже не обошлось без владеющего джиу-джитсу японского агента, но там появляется и тайна Тунгусского метеорита. Позже Александр Петрович Казанцев стал пионером самой таинственной паранауки – палеоастронавтики. Таинственно, что автор не упомянул об этом. А вот в книгах Леонида Платова фантастики почти что и нет, но их автор фантаст по духу. И его «Секретный фарватер», и «Архипелаг исчезающих островов» насквозь пронизаны романтическим духом тайны. Рассказывая о своем наставнике – Иване Ефремове — Геннадий Прашкевич не упомянул о собственных встречах с ним, но зато остановился на связанных с этим человеком таинственных легендах.

Георгий Гуревич, Сергей Снегов — эти люди связывают два поколения советских писателей. Их книги, как и книги Войскунского и Лукодьянова, Биленкина, Шефнера стоят на полках магазинов, изданные в мемориальных сериях. Забывается Виктор Колупаев, исчезают книги рано ушедшего Бориса Штерна. Мало пишут сейчас Сергей Павлов и Ольга Ларионова. А Владимир Михайлов, братья Стругацкие, Владислав Крапивин, Кир Булычев долго еще будут современными и востребованными, хоть и не все из них сегодня живы.

Еще одна ценная черта «Красного сфинкса» — иллюстрации. Обложки старых изданий, рисунки с детства запомнившихся художников. Не промолчу о том, что в списке их имен, приведенном на последней странице, есть опечатка: иллюстратора «Пылающего острова» Макарова звали Георгий. Его сын Юрий потом рисовал для «Искателя» и детгизовской «золотой рамки», в которой выходили Стругацкие. Братьям его работы не очень нравились, но читатели того времени, до сих пор представляют их персонажей именно так, как изобразил он.

«Красный сфинкс» — большая книга, и всем неравнодушным к теме стоит читать ее медленно. Для рецензента такое удовольствие не всегда доступно, он вынужден торопиться. Остается непроходящее ощущение пропущенного ключа, так и не разгаданной тайны. Придется к этому возвращаться и о результатах дополнительных исследований будет сообщено. Ну и вы, читатели, если продвинетесь в решении загадок дальше — скажите.