Каждый добропорядочный родитель знает, что интересно детям: рассказы из истории, расположение планет, марки автомобилей, волшебные сказки про то, как добрый мальчик (девочка) побеждает злого волшебника (разбойника). Список можно продолжить, но не добесконечности, потому что добропорядочные родители вовсе не склонны поощрять интерес к происхождению мусора на свалке, жизни бездомных собак или таинственным шорохам и визгам, доносящимся с крыш. Да и что они об этом знают?

А ведь все это очень интересно детям, поэтам и сказочникам. Щипцы для орехов. Горшок каши. Веревочка.

Константин Сергиенко как раз из той, редкой породы людей, способных начать фантазировать с любого места. Кажется, что повесть «Жизнь на крышах» рождается на глазах прямо-таки из ничего. Вот сударь Котенок, и автор словно бы еще не знает, что с ним делать, как представить читателям. В процессе знакомства Котенок съедает последнюю банку сгущенного молока, перепачкав свои штаны, а вместо предложенных салфеток берет со стола рукопись, первое и единственное сочинение автора, труд многих лет. Впрочем, оказывается, в пачке бумаги исписан только один лист и то не целиком. Там красуется всего одна завитушка, да и та, если присмотреться, — всего лишь упавшая капля чернил. «Если бы вы знали, какой это адский труд писать книжки!» — говорит автор сударю Котенку, и, судя по тому, как повествование топчется на месте, пожалуй, так и есть.

Если не знаешь, с чего начать — начни с начала. То есть с того, где кто родился и кто родители. И Котенок снимает с гвоздя портрет кота с усами. Это знаменитый путешественник, который после рождения сына ушел по крышам и еще не вернулся. Больше о нем ничего не известно, посему за недостающими сведениями автор и его персонаж решают отправиться в кругосветное путешествие по крышам, что вызывает настоящий переполох среди обитателей двора.

Кстати о них. Кто не сетовал по поводу режущего слух обращения к незнакомым людям «мужчина» и «женщина», а также о том, что все остальные обращения отдают манерностью в отношении нынешних «россиян»? Сергиенко справляется с этой задачей блестяще: каждому свое. Гражданин Бульдог и гражданин Гусь, соседушка Мышь, тетка Ворона, парнишка Заяц, дядя Слончик, уважаемый Баран, сеньор Канарейкин и так далее. Котенок и Кот, конечно, судари. А автор, ну конечно, господин Сочинитель.

Крыши тоже разные: черепичные, железные, деревянные, соломенные, стеклянные и бумажные. Одна даже шоколадная, под ней живет семья Карамелькиных, которые ковыряют и отколупывают ее, а городское начальство каждый год расходует сотни шоколадных плиток на починку. Есть крыша утраченных грез, под ней когда-то бил фонтан, а теперь в его чаше полно порванных лотерейных билетов, старых фотографий, сломанных игрушек и несбывшихся мечтаний, которые, как известно, превращаются в глиняных птичек с отбитыми клювами и хвостами...

На крышах живет чудной народец — крышники: Грозная Чердачная Мышь об единственном зубе, и то мудрости, пригодном не для жевания, а для размышления; Курдумпель, которого сложно описать, потому что он вышел из каких-то болот и мечтает туда вернуться, и много других замечательных персонажей. Великий Старатель склеивает коробочки и продает в долг, но не за деньги, а за чувство долга. Но больше всего господину Сочинителю понравился Человек, Который Никому Не Нужен. Везет же, легко ему жить, думает Сочинитель, а я-то не знаю ни сна, ни покоя, только и думаю, как написать для несчастных Великую книгу, тогда у них сразу все сладится и они засыплют меня розами и лавровым листом...

Но пока этого не происходит, и беспокойный Сочинитель с Котенком перебираются с крыши накрышу в поисках сударя Кота, чтобы начать с него книгу. На пружинной крыше Котенок начинает вести дневник: очень удобно. Правда, крыша старая, пружины лопаются, подскакивают вверх и опадают, а господин Сочинитель принимает их за звезды.

После всех приключений с почтовым голубем (на одном крыле написано «не стрелять!», на другом — «не ловить!», а на хвосте — «почта»), с завещанием Кота (список вещей, кому что отдать), с гражданином Гусем — любителем поклевать черные буковки в чужих дневниках и порассуждать о зеленых галошах и свободных выборах, путешественники достигли края света (где кончались крыши), спустились и открыли новую Страну Полосатых Матрасов. Правда, матрасники подозрительно напоминали обитателей родного двора, но чужеземцев расхваливали: «Какие представительные, какие обходительные, не то что наши, жили у нас тут два чудака»...

Очень хочется пересказывать дальше, но придется остановиться, тем более что в книге еще три повести. А ведь собиралась писать рецензию — про динамичную драматургию сюжета, про точное попадание между социальной сатирой и детской фантазией, про следование лучшим классическим традициям, про безупречный стиль и лингвистические игры. Но как повесть о крышах написалась сама собой, между делом, так и рецензия получилась невольно. Вот она: хочется пересказывать без конца, то есть от начала до конца, лучше дословно.

Прав Константин Сергиенко, детские книжки — действительно трудное дело. Большая часть рынка детской книги — это старые сюжеты с новыми картинками. Новые сюжеты рождаются редко, и только лучшие из них живут долго, причем при отборе никакая «раскрутка» не поможет: выбирают дети, а они не читают рецензий.