Это сатира.

Причём высказываемая в ней мысль, что большая часть современной журналистики, литературы и кинематографа есть собачья чушь или пропаганда — актуальна и по сей день.

Если бы данное произведение сделать чуть лаконичнее, то для журналов типа Крокодил смотрелось бы как современное произведение.

Не удивительно, что Гоголь, Герцен и иже с ними ругали данного автора, ибо он им ломал все их привычные шаблоны творчества. :)

Интересное произведение, выполненное в классическом стиле, что и неудивительно, если учесть время написания. Вполне может оказаться, что это первое в русской литературе произведение, в котором описывается приём у Сатаны, причём атмосфера там стоит официозная, посетители пришли на доклад, в общем — этакая канцелярия.

Во многом сцена эта придумана ради сатиры — дабы высмеять пороки общества, современные автору. Больше половины рассказа объектом сатиры выступает литература и окололитературные дела.

Читается с интересом, читается с усмешкой, актуальность до сих пор не утеряна.

Едкая, по-настоящему сатирическая история. Вы будете смеяться над тем, как мысли автора точно повторяют ваши. Вам будет горько от того, насколько всё это похоже на правду. И Вы забудете о ней, потому что всё это уже где-то было. И умные мысли обретают значение только спустя время. Александр Сергеевич Пушкин написал роман в стихах «Евгений Онегин», чем выразил ощущения целого поколения русских думающих людей. Оставшись в истории одним из: создателей концепции лишних людей, основоположников русского романтизма и великих классиков русской литературы. А Осип Иванович Сенковский, не забывая о рекламе, написал, что происходящее понять будет гораздо легче, если главным героем сделать Александра Сергеевича П***. Такова, к сожалению незаметная, роль сатиры.

Чем больше живу, тем менее доверяю «устоявшимся» научным фактам в таких областях как история, литература, психология и т.д.

Почему-то отношение к произведению Осипа Сенковского слегка ироническое. Ну что он со времен живого Пушкина может поведать нам, изможденными знаниями пост-миллениумовской эпохи. А между тем кругом столько странного, что только зомбированные официальной точкой зрения могут этого не замечать. Ту же Сибирь мы, поколение айфонов, не знаем даже современную. Прогулка по центру Екатеринбурга не в счет. А уж что говорить про Сибирь 300-500 лет назад. Ах, Сенковский иронично пишет, что тогда воздух был другой, жили по 500 лет и имели общее с египетской цивилизацией. Ха-ха, фантастика. Ага, а Библия, где то же самое — Священная книга, и каждая строчка в ней истинная правда.

Нет, я, конечно, не призываю поднимать на щит теорию докометной жизни. Тем более, что сам Осип Сенковский как-то коряво зачеркнул её концовкой, где

Ладно, не в этом дело. Просто лишний раз подумайте, почему древние летописи (Наше все — Повесть временных лет, Слово о Полку Игореве) обнаружены только в конце 18 века, да и те погорели в 1812, почему русская литература начала быть только с конца 18 века (до этого все только углем на бересте писали?), почему деревья, которым больше 200 лет — чудо чудное, диво дивное, почему старинные строение как будто засыпаны на 3-5 метров, а теперешние двери у них вырезаны из окон? А все великие памятники старины — новоделы (ну, или так отреставрированы, что от тех времен не осталось ничего своего). А родословную свою кто-нибудь на три века знает?

Поэтому любой взгляд туда, пусть даже откровенно нелепый, как в большинстве своем «Учёное путешествие на Медвежий остров» мне гораздо более по нраву, чем канонические «И позвали варягов править Русью», «Наполеон отгреб под Бородино», «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить» и остальные догматы, которым меня пичкали и пичкают всю жизнь маститые ученые, не представляющие собой, по гамбургскому счету, ничего.

Повесть сия — настоящий гимн человеческому воображению.

Вытесненная на скалах история человека из допотопного мира (допотопного — в смысле исторического периода) получилась очень увлекательной и достоверной. Достоверности не мешает даже сразу заявленное несоответствие уклада жизни людей и окружающего их животного мира. В нашей реальности античность и динозавры разнесены во времени, а до потопа сосуществовали вместе и вполне органично. Переживания героя по поводу кокетства возлюбленной забавны и умилительны. Споры ученых о возможных последствиях подлета кометы подобны теледебатам современных астрологов. Всё это замечаешь, и всё равно созданный автором допотопный мир остается живым и понятным.

Ретроспективно по прочтении видна аккуратная авторская подводка к финалу. Автор ничего не скрывает, всё прозрачно, открыто. Тем не менее финал для читателя оказывается столь же неожиданным, как и для главных героев. Это та самая «ударная концовка», которую стараются придумать многие современные авторы игровой прозы. При всей неожиданности она в полной мере соответствует сюжету и опять-таки воспринимается достоверно, хотя и понимаешь сразу всю сомнительность такого феномена.

Автор — великолепный рассказчик. Он умеет заставить читателя видеть то, что ему хочется, не искажая при этом ни одной картинки.

Ну и сатирическая составляющая играет свою роль, настраивая на мягкий снисходительный юмор. Ученые во все века были людьми увлекающимися, творческими, а некоторые сохранившиеся исторические памятники требуют значительных допущений для хоть сколько-нибудь связной интерпретации.

Замечательно написано: оригинально, увлекательно и с добрым юмором.

А вы знаете, весьма занимательно получилось! Великолепный образчик мягкой иронии над братией ученых. Не высмеивание, а именно – легкое подтрунивание над их слабостью: азартным желанием открыть неизведанное или найти такие доказательства, которые перевернут устоявшиеся теории. И как часто им сопутствует разочарование!

Цитата из книги: «Словом, это история сибирского домашнего потопа.»

Текст читается легко, несмотря на некоторую витиеватость фраз. Это, скорее, придает сюжету определенный шарм, хотя заранее заставляет усомниться в подлинности таких фраз, начертанных на стенах пещеры. А потому я была готова к тому, что развязка перевернет все с ног на голову, но исполнение оказалось более оригинальным, чем я предполагала. Браво!

Сатирико-юмористическое произведение, которое имеет совсем небольшое отношение к фантастике, ибо даже автор не преследовал таковой цели, а пытался развеять устоявшиеся взгляды окружающих его людей, в том числе начальников, государевых людей, а также и обычного простого люда. Странно, но некоторые его сентеции остались актуальны по сей день, ибо они имеют могут простираться во времени бесконечно далеко и быть бессмертны. В остальном на любителя чтения древностей.

Я готовился к чтению фантастической повести, а начало меня совсем подвигло в этом направлении, вселенская катастрофа, новая теория... И тут повествование совершает такой крутой поворот, что аж в глазах потемнело, толи от злости, толи от смеха, толи от красивого сюжетного поворота. Одним словом вполне приличная юмористическая литература, если убрать имя автора, дату публикации, то получится очень даже прекрасная пародия на все эти романы-катастрофы, связанные с кометами и иными небесными телами.

Рассказ «Антар» Осипа Ивановича Сенковского не зря имеет подзаголовок «восточная повесть». На первый взгляд — это действительно всего лишь одно из переложений волшебных арабских сказок и преданий, которыми так славится Восток. И будь произведение это написано хотя бы лет на 40-50 позже, когда ориенталистика стала уже широко популярна, оно вряд ли заслуживало бы внимания. Но всё дело в том, что «Антар» опубликован — вдумайтесь на секундочку — в 1833 году! То есть, немногим позже, чем «восточная тема» начала набирать обороты и становиться модной в Европе.

Повесть хороша и сама по себе — столкновение с волшебным миром пери, сосуществующим с миром привычным, но не видимым людьми, искушения главного героя «великими сладостями» человеческого существования, финальное торжество любви... При этом, ни в коем случае не нужно думать, что «Антар» — всего лишь наивная сказочка, написан рассказ достаточно жёстко:

«Благодаря вашему покрову, я отомстил всем врагам моим. Тела их валяются в пустыне без погребения, и стада вранов и волков следуют за мною повсюду, как за своим вождём. Моё имя наносит ужас и возбуждает удивление по всем улусам: люди называют меня великим человеком, ибо никто не истребил их столько, сколько я. <...> В судорожных корчах губ врага, приколоченного копьём к земле, я видел улыбку моей обиды: она прелестна!... хоть несколько ужасна. Я садился среди убитых мною клеветников, лежащих на дымящемся кровью песке, и беседовал с ними, как с дорогими сердцу. О, никогда беседа с любезнейшими и друзьями, с нежною материю, с обожаемою любовницею, не может быть слаще, веселее, восхитительнее той, какую находишь с трупами своих злодеев!... <...> Поистине, стоит родиться, чтобы хоть несколько поотомстить роду человеческому».

Одним словом — важны не столько сюжет и содержание «Антара», сколько КАК и, главное, КОГДА произведение написано.

В моей системе оценивая — не раздумывая 10 баллов.

Разбойник рисуется без всякой романтизации, благородства и прочей дребедени. Тем, кто знает реальность об организованной преступности (хотя бы в общих чертах, и таких сегодня немало), рассказ может показаться не особенно оригинальным, однако же, как указывал Варлам Шаламов, «художественная литература всегда изображала мир преступников сочувственно, подчас с подобострастием», в чём был её большой «педагогический грех» («Об одной ошибке художественной литературы» из цикла «Очерки преступного мира»). Этот рассказ выделяется подлинным реализмом в этой куче высокохудожественной инфантильной лжи.

Замечательное произведение, хулиганскую прекрасность которого нельзя описать словами. «Страшный» сюжет о ежегодном слете всех проклятых, держащих доклад перед Сатаной о подлостях, которые они натворили за год, превращается в сатирический анализ всей современной автору мировой действительности, но, прежде всего, конечно, искусства. Осип Сенковский, востоковед и полиглот, он же барон Брамбеус, он же ярый реакционер и хулитель Гоголя, своей повестью в очередной раз доказал, что рукой настоящего художника водит не идеология, а поэтическое вдохновение, которое как по волшебству все эксцессы авторского мировоззрения сводит на нет, словно и не было их. Вспомним Оскара Уайльда: приверженец идеи «искусства ради искусства» в «Портрете Дориана Грея» словно в пику себе самому на первое место поставил приоритет морального облика человека, с чем сам же и спорил всю свою жизнь. Так и Сенковский: в его книге субъективизм личных убеждений волшебным образом самоустраняется и уступает место изящному и вполне объективному сарказму, перед которым не может устоять ничто: ни политика, ни религия, ни история, ни культура. В этой книге есть ответы на все вопросы. Почему во Франции проще устроить бунт, чем в Германии? Почему Пушкина помнят все, а Загоскина – почти никто? Почему Сатане по душе романтизм, а не классицизм? Почему, наконец, люди такие, какие они есть? Доверять нельзя никому, даже самому себе, но барону Брамбеусу можно. Полная гениальных предвидений и ироничных обобщений, сия ужасно смешная и умная книжка стоит того, чтобы перечитывать ее раз в два-три года и каждый раз, словно при первом чтении, находить что-то новое и удивительное.

Лишь на один вопрос не сумел ответить Сенковский: почему в 21 веке, он будет столь незаслуженно мало известен? Причин может быть несколько: слишком неполиткорректен, слишком циничен, слишком безответственен, да мало ли за что можно подвергнуть художника остракизму. Может быть, это вовсе и не так, думайте, что хотите, но это произведение игнорировать нельзя.

Ещё одна замечательная повесть замечательного русского писателя *. Ей не очень повезло — не попала в главное издание Сенковского «Сочинения Барона Брамбеуса» 1989 года. С другой стороны, сборник «Записки домового» 1990 года выходил немалым тиражом: 200000 экземпляров. И тем не менее, моя оценка повести была первой. Очень жаль... Особенно в связи с тем, что «Падение Ширванского царства» имеет самое непосредственное отношение к фантастике.

Как всегда у Сенковского, мистический элемент — лишь повод изобразить нравы и пороки общества в сатирическом ключе и утвердить читателя в мысли, что, какая бы фантастика вокруг ни творилась, человеческая натура не меняется. Писатель убедительно показывал это как в своих «Путешествиях Барона Брамбеуса», так и в других рассказах, относительно часто появляющихся в подборках русской мистики и фантастики XIX века. На фоне своих фантастических «коллег» повесть «Падение Ширванского царства» выглядит... исторически-экзотично. Собственно, название говорит само за себя, и в центре сюжета действительно гибель государства Ширван. А вот какими событиями, как довольно крупными и значимыми, так и самого мелкого масштаба, это сопровождалось... Тут уж Сенковский разгулялся и пустил свою фантазию в свободный полёт.

Язык — прелесть! Приведу несколько цитат (это уже стало входить у меня в привычку). О произведениях Осипа Сенковского можно говорить много, но лучше всего они скажут о себе сами.

Из письма Девлет-Гирей-Хана к Халеф-Мирзе-Падишаху:

[LIST][*]«Похвальный обычай обсыпать друг друга подарками, будучи надёжнейшим основанием дружбы и взаимного доверия между царями, повелевает нам прежде всего высыпать на ковёр приязни отличнейшие перлы приветствий и все сокровища молитв и комплиментов наших, которые и просим принять благосклонно».[/LIST]

Примерно так — всё содержание письма, где Девлет-Гирей интересуется исключительно здоровьем Халефа. Речь о том, что действительно нужно обсудить, идёт в постскриптумах (в письме, откуда взята цитата, их 6 штук).

А вот как однажды отвечал своему евнуху правитель Ширвана на вопрос о том, кого из гарема позвать на вечернюю беседу:

[LIST][*]«...самую жирную!.. Зови сюда самую жирную, собачий сын, и рассуждать не смей. Я вам не падишах, что ли?»[/LIST]

«Самая жирная» всплывёт в тексте не единожды и, смею надеяться, доставит читателю искреннее удовольствие.

И напоследок — к вопросу о «цивилизации» и «конституции». Очень уж замечательно Сенковский ввёл эти понятия в текст и показал отношение к ним не только азиатов-ширванцев, но и своё собственное (точнее, вероятно, не к ним самим, а к методам их введения). Звучит весьма современно.

[LIST][*]«...намерен вывернуть благословенный Ширван вверх дном, преобразовать с ног до головы: завести какую-то сивилизешн, открыть зрелища с танцами и масками, построить огромные корабли и учредить в Ширване две палаты отборнейших краснобаев, искусных в споре и всякой брани...»[/LIST]

[LIST][*]«Халеф готов был даже... уступить ему... Дербенд и весь Лезгистан, чтобы он преобразовал их на английский лад и дал лезгинцам свою любимую конститушн».[/LIST]

(«Сивилизешн» и «конститушн» выделены в тексте повести курсивом.)

Так что, как ни крути, а Осип Сенковский — великолепный, остроумный, уверенно владеющий языком писатель и замечательный выдумщик.

__________________________________________________

* Позднейшее добавление.

Выяснилось, что повесть изначально не была оригинальным произведением Осипа Сенковского, что в целом несколько снижает восторг от произведения.

Как всегда, замечательно! Такое ощущение, что Осип Сенковский может всё!

В традиционном для его произведений вступлении писатель ехидно проходится по современной моде в европейской литературе писать о разбойниках. А чем мы хуже, собственно? Дай и я напишу. Но, правда, автор это делает несколько через силу: он и сам говорит, что не испытывает сильного желания писать о душегубцах, да и рассказ этот в конце концов получился весьма своеобразным, не похожим на большую часть того, что публиковалось под псевдонимом «Барон Брамбеус».

Конечно, без иронии и сатиры писатель Сенковский не был бы самим собой, и в «Висящем госте» достаточно смеха и подсмеивания, но только до поры до времени. Когда сюжет поворачивается к читателю самой неприглядной стороной, автор не позволяет себе и тени улыбки. Он умело нагнетает напряжение и заставляет сопереживать не только героине, но даже разбойнику! Такой поворот был для меня большим сюрпризом, и в какой-то момент я даже задумался, а благополучен ли будет исход?..

Так что я в восторге от этого рассказа не только (и не столько) как ценитель «страшной» литературы, но и как поклонник творчества Сенковского. «Висящий гость» открыл мне новую грань его таланта. «Барону Брамбеусу» самому явно не по душе эта тема, но он отдаёт дань литературной моде и таким образом, конечно же, высмеивает её. Читая произведение замечательного автора спустя почти двести лет после его написания, понимаешь, что ничего не изменилось. Вот уж воистину — «Кровь есть лимонад модной словесности»...

В первой трети XIX века русская литература насчитывала, пожалуй, всего двух авторов, серьёзно работавших на поле фантастики. Несомненно, время от времени в «русской готике» отмечались разные писатели, в том числе и первые фигуры литературного процесса, но даже Гоголь был в общем и целом реалистом. А те двое, о которых говорю я, — Владимир Одоевский и Осип Сенковский — снискали хоть и меньшую славу, но остались в памяти как авторы, чья значительная часть творчества принадлежит фантастическому жанру. Одоевский — фигура более знаменитая, конечно, и мне жаль, что Сенковский — писатель самобытный, умный, обладающий великолепной фантазией и замечательно владеющий русским языком (хоть он и поляк по происхождению) — всё ещё мало известен.

Но даже в литературном наследии барона Брамбеуса (псевдоним писателя) есть произведения растиражированные и буквально прозябающие в забвении. К первым относятся «Учёное путешествие на Медвежий остров» из «Фантастических путешествий барона Брамбеуса» (но весь цикл, в отличие от этой повести, известен гораздо меньше) и «Большой выход у Сатаны». За ними следуют «Записки домового», «Превращение голов в книги и книг в головы» и «Любовь и смерть» — вещи, издававшиеся чаще прочих в сборниках «русской готики». А вот такое замечательное произведение как «Похождения одной ревижской души» незаслуженно обойдено вниманием.

Сложно сказать, что конкретно привело меня в восторг от очередного знакомства с ранее неизвестным произведением Осипа Сенковского. Тут сыграло роль всё: и язык, как всегда, хоть чуть-чуть тяжеловесный, но удивительно лёгкий, и сюжет, нестандартный, самобытный, и остроумная ирония, которую автор вливает в текст огромными объёмами, не жалея, но без чрезмерности... «Похождения одной ревижской души», как и другие произведения барона Брамбеуса, — это прежде всего сатира, а уж потом фантастика.

Рассказывать сюжет повести считаю делом ненужным, лучше пусть строки Сенковского сами скажут за себя. Стоит разве что упомянуть: большая часть рассказа ведётся от имени души, которая раз за разом сменяет тело, попадая в головы разных людей, а иногда животных, или даже в неодушевлённые предметы (душа в деревянном посохе — неплохо, правда?).

[LIST][*]Таким образом, из дубины перешла я в знаменитого человека. Голова его была устроена по старинному плану славных исторических голов: череп толстый, мозг мягкий, без всякой упругости, как будто нарочно сделанный для того, чтобы любимцы удобнее рисовали по нем пальцем свои понятия и виды; множество органов для производства шуму в свете и изумления в людях; никаких почти орудий для выделки собственных своих мыслей и сверх того пропасть пустого места на складку самолюбия и гордости.[*]Однажды, гуляя по белой, жирной ножке мандаринши, повстречалась я с другой блохою, молодою, прекрасною, очаровательною в полном смысле слова, и влюбилась в нее без памяти. Страсть моя тронула нежное ее сердце, и мы несколько дней утопали в небесном блаженстве на вышеупомянутой ножке. Но судьба недолго дозволила нам наслаждаться пламенною нашею любовью. Коварная мандаринша поймала мою маленькую любовницу на своем толстом колене и раздавила ее бесчеловечно. Жестокая!!.[*]Я была в отчаянии, когда увидела голову, в которой велели мне обитать. Все органы в расстройстве, мозг вверх дном, умственные способности перебиты, перемешаны, разбросаны. Как жить в этакой голове!.. Но что всего более удивило меня во внутреннем ее устройстве, чего не видала я ни в каком другом мозгу, — это чудная оковка понятий: на кончике всякой мысли была насаженная острая чугунная стрелка форменного вида: по-монгольски эти стрелки называются «рифмами».[/LIST]

Замечательное произведение, отличнейший писатель!

«Ом-ма-ни-бад-ме-хум!»

Заключительное путешествие барона Брамбеуса — самое фантастическое. Да и самое сатирическое, вероятно, тоже. Неутомимый путешественник на сей раз покоряет Этну, надеясь попутно свести близкое знакомство с некоей дамой Джюльеттой, но, видимо, не выдержав головокружения от успехов и толчка в спину, проваливается в зев вулкана. Он думал, погиб совсем — ан нет! Собственно говоря, с этого только и начинается удивительное приключение! Оказывается, упав таким образом с вершины горы Этны, барон Брамбеус попадает внутрь Земли, которая, как и предполагал в своей «Умозрительной физике» академик В***, полая!

Сенковский с лёгкостью, увлекательно (хоть и несколько затянуто, чуть-чуть тяжеловесно) высмеивает нравы светского общества, показывая население внутренней стороны земли. Всё они делают прямо противоположно тому, как делается то же самое на поверхности. Барон не сразу понял, как вести себя в этом новом обществе, но скоро освоился и почувствовал себя в своей тарелке. По сути же внутри Земли — всё абсолютно так же, как на поверхности, только заметно меньше лжи и лицемерия. Автор снял вуали со всех пороков современного ему общества, попутно вывернув их чуть ли не наизнанку.

Замечательно, что Сенковский иронизирует не только над другими, но и над собой: он то и дело обращается к читателю с призывом закрыть книжку и пойти купить себе другую, а сам божится вот-вот закончить своё повествование — и продолжает. Продолжает, кстати сказать, на славу: история возвращения барона Брамбеуса обратно на поверхность земли не менее интересна, чем рассказ о его пребывании на внутренней стороне.

Великолепная сатирическая повесть, очень удачно завершающая «Фантастические путешествия Барона Брамбеуса». Можно почувствовать прелесть этого произведения и насквозь пронизывающую его улыбку-ухмылку сатирика Сенковского, прочитав хотя бы последнее предложение:

«При выходе моём из тюрьмы вручили мне разводную с женою и взяли с меня подписку, что я немедленно оставлю Италию, на пути нигде не буду гулять по потолкам и не ближе начну ходить вверх ногами, как приехав во Францию».

Обратим внимание, как пародия на «катастрофный» роман обернулась в 21 в. «альтернативной историей»...

Случай не единственный. Сейчас, из грядущего, — по отношению ко времени создания произведений, — они воспринимаются «альтернатиками», хотя фактически такими не создавались. Всё дело в общности логического «посыла», — «если-логика» остаётся связующей времена.

Удивительно!

Сенковский в 1832 году описал что-то похожее на бал у Сатаны. Почти через 100 лет его опишет и Булгаков. Похоже за исключением того что не приглашали никого из местных («М» и «М») .

гости примерно те же самые:

«...Астарот — дух мятежей и раздоров, Бубантус — дух журналистики, Точкостав — дух словесности, Фифи-Коко — главноуправляющий супружескими делами. Нерадивых помощников Сатана наказывает, а добросовестных — награждает».

Вот бы исследователь сатанистов Климов порадовался — тут все его любимые бесы. Он бы таки даже национальность их назвал!

Талант Сенковского-сатирика сопоставим с талантом таких гениев русской сатиры, как Гоголь и А. К. Толстой. Удивительно, насколько хорошо овладел Сенковский русским языком, который не был для него родным: отличное построение фраз, тонкая игра словами, живость речи, фразы — хлёсткие, чёткие. А превосходное чувство юмора, беспощадность и даже некоторый очаровательный цинизм сделали Сенковского грозой всех тогдашних «звёзд» — современные «гламурные подонки» жёлтой прессы могут только мечтать о такой славе. Особенно беспощаден сатирик к своим собратьям по перу — и многие его произведения остаются удивительно современными до сих пор, если некоторые социальные и политические аллюзии потеряли свою остроту для читателя 21 века, то насмешки в адрес графомании, литературной фальши и литературной моды не менее актуальны, чем в 19 веке.

Так или иначе, сюжет рассказа вертится вокруг книг, вокруг литературы (и это не удивительно — скорее наоборот, характерно для журналиста Сенковского). То Сатана закусывает книгами кофе, употребляя их в качестве сухарей, то рассуждает с чертями Бубантесом и Точкоставом о романтизме и классицизме, заставляя последнего отказаться от способа говорить и писать «классически» или «романтически», предлагая новый способ (говорить и писать «шарбалаамбарабурически»).

Словом Сенковский владеет очень хорошо. Рассказ воспринимается как сатира, сатира на все подряд, но в первую очередь, конечно, на журналистику и художественную литературу. Иногда даже непонятно становится, действительно ли автор считает образчики современной ему романтической прозы недостойными и насмехается над ними, или жалеет о том, что они остаются малоизвестными?.. В качестве обитателей ада Сенковский набрал самых разных исторических деятелей, и снова непонятна позиция писателя по отношению к ним.

Одним словом, в очередной раз я понимаю, какой интересный и нестандартный автор Осип Сенковский, даже если судить с точки зрения его века, а не нашего...

Великолепная, язвительнейшая сатира на учёных. И ведь нисколечки не изменились они за 200 лет! Впрочем, и за 11789...

Вместо эпиграфа.

Хлестаков. У меня лёгкость необыкновенная в мыслях. Всё это, что было под именем Барона Брамбеуса...всё это я написал.

Анна Андреевна. Скажите, так это вы были Брамбеус?

Хлестаков. Как же, я им всем поправляю статьи...

(Н. В. Гоголь. «Ревизор»)

Конечно, это был не Хлестаков. Под именем сверхпопулярного в 30-х годах 19 века Барона Брамбеуса творил Осип Сенковский. Мужчины любили произведения Брамбеуса за беспощадную, едкую сатиру, женщины — за лёгкую фривольность острот. Действительно, Сенковский не щадит никого и ничего, великолепная образованность и блистательное чувство юмора позволяет ему с лёгкостью едко шутить на самые разные темы — от политики до проблем русской литературы, от женского кокетства до модных в то время научных теорий. Описывая забавные приключения легкомысленного барона (почти «русского барона Мюнхгаузена»), Сенковский успевает отпустить колкости и по поводу «малороссийских писателей» (вероятно подразумевая нелюбимого им Гоголя) и по поводу египтолога Шампольона, успевает раскритиковать устаревший стиль литературного языка (с бесконечными «сей» и «оный») и поговорить о лицемерии нравов «высшего общества». Приключения Брамбеуса написаны прекрасным языком, но русский не был для поляка Сенковского родным. Однако, он обладал врождённым талантом полиглота и помимо русского в совершенстве овладел турецким, арабским и некоторыми другими трудными языками. Сенковский много путешествовал по арабскому Востоку.

В знаменитой цикле Ф. Фармера «Мир реки» одним из героев является Ричард Бёртон — знаменитый путешественник, писатель, полиглот. Иногда мне кажется, что Сенковский вполне мог бы стать героем не менее фантастичных романов — может, он знал и не 29 языков, как Бёртон, но больше дюжины — точно. В любом случае, альтер-эго Сенковского — Барон Брамбеус становится участником очень фантастических событий. К фантастике относятся две последних повести цикла.

Нельзя не согласиться с мнением уважаемого Кел-кора — история сама по себе хорошая, но вступление — длинное, нудное, архаичное — читается с трудом. Бывало такое в творчестве Сенковского (на самом деле — очень талантливого литератора): ударится вдруг в философствование и куда только подевались живые, язвительные фразы, обычно свойственные его повестям и рассказам?! Однако, благодаря второй части произведения, впечатления от прочитанного остались неплохие.

Не совсем Сенковский, а его перевод сочинения Ресми-Ахмед-Эфендия, главы турецкого МИД, посла Порты к Фридриху Великому и т.д., о причинах, начале и важнейших событиях русско-турецкой войны 1769-1777годов. Текст замечательный, поучительный и уникальный. Стиль схож с «Меня зовут красный» Орхана Памука. Итак, слава русского оружия — вид из Стамбула:

«Первою дурной приметой было свержение такого умного, знающего свет визиря, каков Мухсин-заде. Второю — назначением верховным визирем такого бестолкового человека, каков Гамзе-паша. Третью — то обстоятельство, что у Эмин-паши, человека нового, неизвестного, больного, который вдруг попал в полководцы, начали пухнуть ноги, когда он приехал в Адрианополь. Четвертая дурная примета — сбор стотысячной армии без всяких предварительных мер к обеспечению ея продовольствия. Пятая — избиение в день выступления из Стамбула многих честных христиан, под несправедливым предлогом наказания этих несчастных за то, что они осмелились из любопытства смотреть на священное знамя пророка: ханжи и дураки утверждают, что христианам и жидам это не позволено. Шестая — определение к должности главного квартирмейстера какого-то сумасшедшего, по имени Тагир-Али, осла, который неба от земли отличить не мог. Седьмая — взятие с собой необыкновенного числа тяжелых орудий — 40 или 50 огромных осадных пушек — тогда как неприятельская земля бог весть где находилась и армии никаких осад не предстояло: следствием столь чудесной предусмотрительности было то, что буйволы погибли с голоду и пушки, разбросанные повсюду, бесполезно пропали. Наконец осьмая, и самая скверная примета — выступление в поход в самое неблагополучное по звездам время, когда планета, под которой родился царствующий султан, начинала вступать в созвездие Рака!..

К этому еще следует добавить меры, доказывающие совершенное отсутствие правительственного соображения».

Зловещие предзнаменования — это серьезно.

Эссе Сенковского параллельно «Занимательной Греции» Гаспарова. И вот почему.

Перед углубившемся в историю открываются два разных античных мира. Мир раскрашеных статуй и живых людей, философов, ругающихся с торговками рыбой, царапающих что-то на черепках посреди толпы крестьян. Монтень, Зощенко. «Сатирикон». И мир белого академического мрамора, музейных табличек, списков древнегреческих глаголов. Мир «Илиады» в переводе Гнедича.

Для культуры они равнозначны, ибо несут опыт поколений интерпретаторов. Однако, временами, знатоки обломков, фрагментов и гипсовых слепков тираноборцев желают показать неискушенным первый мир через второй. И когда энтузиаст заводит разговор о классике без придыханий, рождаются нестандартные проекты. С Гаспаровым ознакомиться нетрудно, а Сенковский, в двух словах, писал следующее.

Древние люди были простыми, непосредственными людьми — да. Они обожали Гомера — да. Они говорили на родном языке, который ученым литераторам казался чудесным и безыскусным — да. Значит, нужно действовать не как кривой сборщик гекзаметров Гнедич, не как Жуковский, ваявший с немецкого подстрочника. Гомер на русском должен заговорить языком поэзии мужиков, народным слогом былин и старин.

Так, с примерами и отступлениями, убеждал ехидный и эрудированный Барон Брамбеус. Но никого, в том числе самого себя, на сей подвиг не вдохновил. А жаль. Было бы чем эпиграф Аберкромби перетолмачить.

Очень интересное произведение.

Во-первых, это лишь отрывок рассказа домового, а отрывочность и незавершенность, недосказанность, в общем, характерны для романтизма. Во-вторых, главные герои — обитатели «того» мира. Люди здесь не слишком и важны. В-третьих, несмотря на то, что обсуждаются серьезные вещи, проблемы, Сенковский находит место сатире и юмору, что идет произведению на пользу. Это компенсирует длинные скучные рассуждения, появляющиеся периодически в тексте. В-четвертых, Сенковский продолжает тему любви и смерти, заявленную в предыдущем произведении антологии, но на этот раз рассматирвает ее под абсолютно другим углом.

Одним словом, замечательно!

Довольно высоко оцениваю повесть из-за последней ее части, в которой содержатся мистические элементы. Не будь их, оценка была бы ниже. Вступление невероятно длинное и наводит зевоту, но если его преодолеть, то можно получить настоящее удовольствие от дальнейшего чтения!

Мне не очень понравилось, но читать можно.

Сенковский — писатель, о котором слышали почти все , но мало кто читал. Помните, в гоголевском «Ревизоре» Хлестаков уверяет, что он сочинял под именем «Барон Брамбеус», так вот под именем популярного во времена Гоголя Брамбеуса сочинял не Хлестаков, а именно Осип Сенковский. Соглашусь с ккк72: произведение и в самом деле написано с хорошей фантазией и отличным чувством юмора, и концовка — очень неожиданная.

Для своего времени — на удивление приличный роман. Интересное описание путешествия по Сибири. Персонажи, изображенные с изрядным чувством юмора и иронии. Весьма подробное и интересное описание древней державы и природной катастрофы, погубившей это государство. И совершенно неожиданное завершение романа. Даже сейчас вполне читаемое произведение.