Вернись к своим корням... Старая мудрость. Может слишком дословно, но именно так и оказалось с героем повествования Ствамом. Автор рассуждает и показывает, как происходит становление человека. Показывает как меняется Ствам, преодолевая трудности т стремясь к своим целям.

Наш герой, совершив преступление в своей современности, попадает в доисторическую эпоху и, оказавшись один, решает выживать. Поначалу ему легко удаётся справится с трудностями, если для него они вообще таковыми были. Тут же начинает меняться его мышление. Он оказывается в совершенно дикой среде и ему приходится либо адаптировался либо умереть, очевидно, это и есть тот ключевой фактор, который и повлиял на его сознание.

Пропуская эпизод где он идёт к горе (цели?), он резко оказывается в агрессивной среде, в среде динозавров. Вот здесь то он и видит, насколько он оказывается не приспособленным к условиям для существования, он понимает, что он слаб. Его атакуют мелкие хищники, он бегает от более крупных. Стван понимает, что потерял ориентир (там на Бойне была высокая и очень густая растительность), и, забравшись на одно из деревьев (может это и трава такая, я уж не знаю) снова увидел вулкан, к которому он шёл. Тут он начинает бегство из Бойни. Сбежав оттуда, однако, его ждёт ещё одно препятствие — тиранозавр. Я бы назвал эпизод разговора Человека со Зверем основным, для чего писалась книга. Вот именно здесь автор нам показывает, что Человека отличает от Зверя, и почему Человек совершает поступки, возможно безрассудные, по мнению Зверя.

Я ещё не читал рассказ Медные Трубы, но впечатление о книге осталось очень положительным, хоть я и не согласен с некоторыми мыслями автора. Всё же тема Человека (именно «Человека», а не «человека»), всегда была актуальна, а сегодня тем более, и следует напоминать себе старую мудрость: « Вернись к корням...», подумать как они стали тем, кто они есть, кем были их предки, и какой они выбрали путь. Ведь они не сдавались и развивались, стыдно было бы погубить их труды своей слабостью.

У советского Стивена Кинга — Севера Гансовского — есть рассказ «День гнева».

Об отарках. Человеко-медведях, людоедах, разумных и говорящих. Гансовский в нём ненавязчиво так. под видом проблемы, что есть человек, намекнул на многое. В том числе не всё то человек, что отлично владеет математикой, считает, может быть бухгалтером, экономистом или даже старшим экономистом. Искусственная речь, внешняя близость мутировавшего молодняка к людям — но они не люди. Людьми нас делает человечность.

Даже и не знаю что сказать про эту повесть... С одной стороны, полным провалом её не назовёшь. С другой — читается она тяжело. Похоже на затянувшийся сон главного героя — «попаданца» на чужую планету — с всеми присущими снами нелогичностями, рассогласованиями и общим ощущением неадекватности происходящего. Из положительного можно отметить, что автор не во всём идёт стандартными путями: к моему большому облегчению, действие не свелось с шаблонной истории «угнетённые восстают против угнетателей». Так что это определённо лучше, чем другая повесть о попаданце того же автора: «Чужая планета». Последнюю я читать просто никому не рекомендую. А здесь Гансовский явно хочет что-то важное, с его точки зрения, сказать читателю. Мне его мысли кажутся, в основном, неоригинальными (ну да, разумному существу желательно пользоваться разумом, а не жить инстинктами — кто бы спорил?), а их художественное оформление — довольно слабым, но, быть может, я что-то упускаю из виду. Пока ставлю повести пять баллов («можно прочесть один раз»).

Если бы дело происходило не в США, а, скажем, на планете из системы Тау Кита, то из этого могла бы, наверное, получиться неплохая фантастическая повесть. Но реализм, и при этом привязка к американским реалиям, убивает повесть, делает её ходульной агиткой. К сожалению, до начала 60-х годов Гансовский зачем-то писал в основном про это.

Неплохой рассказ. Мастерство автора растёт просто на глазах. «Младший брат человека» (1960) — работа совершенно ученическая, в «Хозяине бухты» и «Не единственных сущих» (1962) шла отработка приёмов письма на довольно неоригинальных сюжетах, а здесь уже начинает постепенно просматриваться лицо самого Гансовского.

Хотя сама фабула, конечно, слегка отдаёт Беляевым, который, как известно, любил описывать разные медицинские чудеса — будь то вшитые человеку акульи жабры, мозг человека в теле слона, или вообще отдельно живущая человеческая голова. Но Беляева технические аспекты экспериментов интересовали обычно гораздо больше, чем психологические. В этом, кстати, причина недоумения некоторых современных читателей по поводу беляевского профессора Вагнера — который, вроде бы, персонаж положительный, но, если ему хочется провести какой-нибудь любопытный эксперимент над живым человеком, никаких моральных мук не испытывает.

У Гансовского в «Голосе» тоже описан медицинский эксперимент, но это получилось у него, на мой взгляд, интереснее и человечнее.

Кстати, про неожиданно обретённый, а затем потерянный героем талант автор написал, как минимум, ещё один раз — в «Пробуждении».

Несмотря на то, что рассказ этот кое-кто критикует за «пафосность» и «научную недостоверность», мне он всегда нравился. Просто не надо воспринимать его как твёрдую НФ, как «гипотезу о возникновении Балтийского моря». Он будит воображение — а ведь это главное, что требуется от художественного произведения. Ну, а если вам хочется больше научности, то вспомните вполне научный факт: наш вид неоднократно проходил через «бутылочное горлышко», то есть ситуацию, когда представителей вида оставалось мало, и будущее человечества зависило буквально от каждого решения каждого из оставшихся. Пойдёшь на восток — станешь древним китайцем или австралийцем, на запад — древним европейцем, а на юг — древным мбембунгийцем... «Каким мбембунгийцем?» — спросите вы. Да откуда же я знаю, если туда никто не пошёл?! Меня эта мысль волнует больше, чем геофизическая и антропологическая достоверность описанных картин.

Я глубоко уважаю Гансовского за многие его вещи, но эту удачной не назовёшь, даже если забыть о её финале. А что касается финала... Всего я ожидал: например, того, что главный герой лежит в бреду, и ему всё это мерещится, но правда оказалась ещё более странной, если не сказать — нелепой (см. под спойлер ниже). У меня есть, впрочем, одна внелитературная гипотеза, объясняющая происхождение окончания. Допустим, сначала Гансовский написал свою фантастическую повесть почти до конца, а потом ему заявили в редакции: вы знаете, фантастику вашу мы не возьмём, но с удовольствием опубликуем социальную повесть об

И автор добавил в текст этот странный финал и «планету Юэсу».

Любопытно, не подарили ли Стругацкие автору свою идею протоплазмы-мимикроида? Уж очень похоже. Цитирую «Комментарии к пройденному», где БНС пишет об одном из сюжетов, который АБС отбросили в процессе поиска темы для книги (в конце концов, у них получилась «Улитка на склоне»):

Впрочем, Гансовский мог и сам всё это придумать. Тема противопоставления Человека Творческого и мещанина многих советских фантастов 60-х волновала. Можете называть это «соцзаказом», не вижу в этом ничего плохого.

И я согласен c предыдущими отзывами лаборантов — это скорее не фантастический, а сатирический рассказ. Впрочем, читается с интересом.

... И ещё один рассказ Гансовского «про тайны океанских глубин», но построенный совсем не так, как «Хозяин бухты». Самый смак здесь, по моему, в том, что упомянутые тайны выплывают на поверхность в самом центре обычного и хорошо знакомого (по крайней мере части читателей) Ленинграда. Да я сам живу в паре километров от места событий! И, смешивая бытовые и фантастические детали, автор достигает замечательного эффекта присутствия.

В рассказе ощущается некоторая несерьёзность, ирония, даже пародийность. Так умел писать свои рассказы Вадим Шефнер, который тоже любил «смешивать бред и быт». И, между прочим, сцене с массовой ловлей змеи в Неве я верю. Говорят, русские туристы на Красном море и ныне примерно так же реагируют на объявление о появлении у берега крупной опасной акулы — рыбину ведь нужно поймать, погладить, покормить и сделать с ней селфи!

Итак, не то чтобы шедевр, но вполне достойный рассказ.

Этакий канонически построенный научно-фантастический рассказ «про тайны океанских глубин», но при этом неплохой. В нём есть загадочное чудовище, которого и читатель, и герои ждут с самого начала, но, выдержав их нужное время в состоянии саспенса, автор предъявляет им монстра во всей красе лишь к концу повествования. Есть фантастическое допущение — всего одно, но очень оригинальное и впечатляющее. Для антуража есть добродушные папуасы и злой колонизатор (хотя без последнего рассказ хуже бы, наверное, не стал).

Как именно хозяин бухты расплющивал свои жертвы до состояния листа бумаги, при отсутствии у него системы жёстких прокатных валков, я так и не понял. И ужасно хочется узнать, что случилось с пальцем Мишеля в стакане воды!

Процесс чтение нескольких рассказов Гансовского подряд напоминает контрастный душ: не угадаешь, будет ли данный рассказ отличным или никуда не годным. Этот, по-моему, отличный. Он стилистически и, отчасти, тематически примыкает к любимой мною «Части этого мира» (и совершенно не похож на «Демона истории», который, по чисто формальному обстиоятельству — имени главного героя — отнесён классификатором к тому же циклу).

Тема искусственной гениальности, вероятно, сильно интересовала Гансовского — вспоминается его «Пробуждение», в котором посредственность временно превратилась в гения. Здесь же обыватели «воссоздают Бетховена», но единственное, что они могут спросить у великого немца — это «sprechen Sie Deutsch?» (отличная сцена!). Кстати, на похожую тему писала через десять лет Ольга Ларионова в своей «Картели» — только там любопытные потомки создали «цифрового Пушкина». И возможно, Ларионова этой своей повестью ответила на пафосный рассказ Юрия Соколова «Строка из стихотворения» — там тоже про воскрешение Пушкина.

Очень скучно, по-моему. Похоже на заказной рассказ на тему «как плохо им там живётся на их Западе», притом не самый удачный даже в этом жанре. Пришельцы, как здесь уже писали, притянуты к происходящему за уши. Впрочем, если их выкинуть, то лучше не станет. Короче, не за такие рассказы мы любим Гансовского.

Как известно, писать надо либо о том, что хорошо знаешь, либо о том, что не знает никто. Увы, в свете этого правила выбранная Гансовским тема — забастовка в маленьком американском городке — крайне неудачна. Сведения про классовую борьбу в США и он, и большинство его тогдашних читателей, могли подчерпнуть только из советских газет 50-х годов. Нащупывая свои темы и свой стиль, Гансовский в эти годы зачем-то насочинял полдюжины подобных рассказов со всеми полагающимися клише: честные, но бедные американские рабочие, их злые хозяева, а в данном случае ещё и продажные штрехбрейкеры...

А первый свой фантастический рассказ он напишет только через шесть лет...

Если бы я составлял условную «Антологию советской фантастики», рассказ Гансовского «Полигон» туда бы непременно вошёл. Он всем хорош — и идеей, и лаконичным, выверенным её воплощением: ничего не прибавить и не убавить. И мультфильм по нему сделан, кстати, очень неплохой и интересный изобразительно. Быть может, роль Гансовского в нём не исчерпывалась написанием сценария? Как-никак он был, помимо всего, и художником.

Сюжет этого коротенького рассказа крайне незамысловат — летчики терпят крушение в сибирской тайге и встречают там мамонтов. Собственно, всё. Впрочем, для дебюта в фантастике — а он у Гансовского, между прочим, состоялся, когда тому было за сорок — не так уж и плохо.

Читая повесть, всё время думал о том, как же автор выпутается из столь необычной завязки, когда главный герой, космонавт, очнувшись, обнаруживает себя в одиночестве — на чужой планете, без своего космического корабля и без своих товарищей. Объяснение получилось довольно необычным — не то, чтобы неправдоподобным, но немного притянутым: так, на троечку с небольшим минусом.

А вообще-то произведение для Гансовского неожиданное — уж очень подростковое и уж очень идеологически правильное. Впрочем, это вполне объяснимо — писалось-то оно для альманаха «Мир приключений», а тема борьбы с апартеидом была в то время одной из центральных. Хотя главное в повести — это, всё-таки, приключения. При этом она очень легко и быстро читается и довольно увлекательна. Только уж очень поверхностна и наивна. В общем, это ещё далеко не тот Гансовский, которого мы так любим за его лучшие произведения.

Очень спорный рассказ, к тому же, безбожно затянутый (ту же фабулу можно было уместить в несколько лаконичных страниц) и залитый пропагандой.

Идея что историю двигают народные массы, а не личности — растет из максизма. То, что марксизм не работает, в 1968-м еще не было очевидно (хотя до многих левых это не доходит и сейчас).

В контексте рассказа, можно подумать про причинно-следственные связи, т.е. если Гитлер без вариантов заменяется точной копией (в виде другого австрийца) и так до истребления всего населения Австро-Венгрии, то следует вывод что ВСЕ население АВИ росло в идентичных условиях... Но вот реальная история говорит нам, что на Гитлера было совершено от 20 до 50 (!) покушений. То есть, были в Рейхе активные несогласные, но им (и человечеству) не повезло с реализацией задумок.

Поэтому мне лично ближе позиция С.Маршака выраженная «Гвоздь и подкова» или «Бабочке» Брэдбери — мелочи имеют значения, они накапливаются и в какой-то момент все лишь еще один камешек может создать в горах лавину. Или не создать, если его там не будет.

Навешивать всех собак за Вторую Мировую только на Гитлера, и чуток — на ЮК и Францию это мягко говоря, плутовство. В книге немецкие полчища ломанулись в Польшу 1-го сентября. А автор не хотел бы дописать, что произошло через две недели? Чьи полчища зашли 17-го сентября в Польшу, а чуть позднее — в страны Балтии и Финляднию? Или «вы не понимаете, это другое»?

Рассказ «Демон истории» является абсолютным дитём своего времени. В это время определяющим подходом, объясняющим историю был марксизм, вернее марксизм — ленинизм.

С точки зрения этой концепции определяющая роль принадлежит человеческим массам, которые, в свою очередь, подчиняются обьективным законам исторического развития.

Поэтому главная мысль текста о том, что убрав-убив диктатора, смотавшись в прошлое, ты всё равно не сможешь изменить будущее понятна и имеет своё право на существование. Но сейчас широко распространены популярны и другие точки зрения, которые возникли не сегодня. Достаточно вспомнить Брэдбери и «грянет гром».

Любители альтернативной истории очень любят порассуждать на темы, типа, а что было бы, если бы Наполеон принял предложение о службе в русской армии? Или Троцкий, а не Сталин, победил бы во внутрипартийной борьбе 20-х годов 20 века?

Лично у меня немного другое мнение о роли личности в истории, но история Гансовского достаточно интересна и, вполне себе, читабельна. Написана она хорошо, правильно. За исключением последнего абзаца. Гитлер никогда не был Шикльгрубером (привет коллеге-лаборанту под ником Tullma, который первым обратил на это внимание в своём отзыве). Это штамп советской пропаганды. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать книгу Вернера Мазера «Адольф Гитлер», признанную самой объективной биографией фюрера.

Я не буду вдаваться в анализ подробностей сюжетной линии. Понятно, что большинство из них наивны и околонаучны. Описания нюансов изменившегося метаболизма инженера Коростелёва и мелкого жулика Жоры могут быть подвергнуты и сомнению, и жёсткой, даже разгромной, критике, но лично мне за злоключениями-приключениями героев в резко замедлившемся (ускорившемся) мире следить было интересно. Вроде ничего «такого» автор читательскому вниманию не предлагает, однако интерес есть и он сохраняется в процессе изучения материала. И сопереживание есть. Для меня очень важны характеры, действия и диалоги, а с этим у Гансовского, если и не полный порядок, то весьма неплохо. Может поэтому во время чтения я соблюл два важнейших по Елизарову («Библиотекарь») условия: условие Тщания и условие Непрерывности. Это значит, что я прочёл повесть очень внимательно и не отрываясь. Лично мне текст «зашёл». Аллюзии с Уэллсом ясны и писатель их не скрывает. Тема подана — развёрнута — завершена.

Общее резюме по — Станиславскому — верю!

Ценителям советской классической фантастики рекомендую, но разумеется это не самый лучший её образец.

Классическая советская фантастика. Автор описывает планету, на которой царят социальная несправедливость, религиозный догматизм, жестокость и рабство.

Два местных аборигена сбегают из тюрьмы и безуспешно пытаются скрыться от погони. В самый критический момент в венерианских небесах раздаётся гром и... .

Я почему-то абсолютно уверен, что после прибытия ракеты жизнь на планете будет переустраиваться совершенно на других началах.

Написано хорошо. Читается интересно.

Вперёд, господа современные читатели, к знакомству с правильной советской фантастикой. Оно того стоит, поверьте.

Сразу же, прочтя Понимай Тэда Чана, взялась за Пробуждение. Да, согласна со всеми — весьма похоже на Области тьмы Алана Глина. Возможно что Глин даже сплагиатил (это сейчас часто делают, ибо тема улучшения человека всегда привлекала и трудно быть первым).

Буквально с первых же страниц узнала себя: скучная работа, зашоренность взглядов и мозга. Что нам мешает сбросить весь этот баласт, весь этот мусор, преследующий нас всю жизнь? Увидеть мир и жизнь в новом свете, мир удивительный и внести лепту свою в его улучшение...

Может лень?

Может старение? Ведь дети мир этот видят ярким, чудесным, они творят, они гениальны.

В связи с этим автор вспомнил об опытах Крайковского ( Райкова), которые и правда «вскрывали» скрытые способности человека. Они есть у каждого.

Надо только проснуться.

И жить полной жизнью, заниматься творчеством, любить

Моё мнение о статье находится где-то посередине между отзывами предыдущих лаборантов. Конечно, статья Гансовского поверхностная, полна идеологических штампов и страдает от пересказа сюжетов («Дюне» тут досталось особенно). С другой стороны, она мне живо напомнила многие из статей «Мир Фантастики» в которых тоже правят бал строго определённое количество знаков (отсюда проистекает всевозможные упрощения, на которые вынуждены идти авторы) и редакционная политика, сводящаяся к желанию угодить силам, от которых зависит судьба журнала. В общем, за шестьдесят прошедших лет, статьи в литературных журналах изменились не очень сильно.

Многое о чём пишется в заметке Севера Гансовского справедливо. Особенно это касается его рассуждений о творчестве Пола Андерсона в целом и о его повести «Каперство и репрессалии» в частности:

Подобная критика справедлива для большей части бульварной фантастики и её авторов. Пол Андерсон как раз и является таким автором, так что по мощам и елей.

«Ассенизаторы» Альфреда Гроссмана, который упоминается Севером Гансовским, представляет собой примитивный рассказ, у которого отсутствуют какие-либо литературные достоинства. Да, Гансовский в своём обзоре на две строки допускает «страшную» ошибку, когда называет людей, которых отправляют на Венеру «лишними». В русской культуре термин «лишние люди» имеет совершенно определённую коннотацию. В этом же опусе на Венеру отправляют случайно выбранных жителей США. Ну и главного героя этого рассказа тоже хотят отправить колонизировать Венеру, потому что он узнал Страшную Правительственную Тайну. Ужасный косяк Гансовского: вместо слов «лишних людей» надо было использовать слова «случайных людей». Ату автора, продажный советский писака испортил мнение русских читателей о великом американском фантасте Альфреде Гроссмане!!!

Перевод «Грех Эдны Шустер» Уилларда Н. Марша в сети мне найти не удалось, так что допускаю, что рассказ великолепен, а советский писатель несправедливо выставил американского автора графоманом. Правда сюжет о любовнике, который сделан из опилок вызывает у меня крайне серьёзные сомнения в качестве самой истории, так что не имея возможности ознакомится с самим рассказом я пока, чисто интуитивно, на стороне Гансовского.

С «Дюной», конечно, у Гансовского случилось фиаско. Мало того, что Север походя пнул произведение, которое стало культовым у читателей и этапным для всего жанра в целом, так ещё он и сделал крайне небрежно. Тут надо было или вообще о нём не говорить, либо уделить в обзоре места никак не меньше, чем на проходную повесть Пола Андерсона. А так получился испанский стыд от криво пересказанного сюжета романа: «Гильдия и Бене Гессерит мечтают завладеть особым, лишь на Арракисе имеющимся пространством, откуда некоторые человеческие умы могут командовать Временем» (с). Воплощённый в жизнь анекдот про Карузо, которого напел по телефону Рабинович. Двумя короткими абзацами автор сумел непоправимо испортить впечатление хоть и от идеологически ангажированной, но в целом справедливой статьи.

Итог: «Американская фантастика» является прекрасным примером того, как одной или двумя неловкими фразами можно испортить впечатление от всего текста. Финальный вывод Гансовкого о том, что 90 % американской фантастики является макулатурой на мой взгляд вполне оправдан. Правда тоже самое можно сказать и о советской фантастике, но кто бы дал Гансовскому такое написать в 1966 году…

Из оплеваных автором произведений я читал только дюну, но и этого достаточно чтобы понять : гансовский очень плохо понимал английский. Все эти харконяны и беня гесирит и пространство откуда можно управлять временем и общий тон статьи сейчас выглядят смешно, но раньше такие писуны своими опусами про нечитаное или читаное по диагонали ломали жизни получая гроши за свой бред.

Вместо эпиграфа

«90% фантастической литературы — это мусор». Неизвестный журналист.

«90% всего, чего угодно — это мусор». Тэодор Старджон.

«Вот те раз?» Из анекдота про Штирлица.

В редакцию журнала «Техника — Молодежи» пришло письмо, в котором читатель спрашивал, что же такое печатают в иностранных журналах фантастики в таких количествах. И в седьмом выпуске журнала за 1966 год появилась статья-ответ Севера Гансовского «Американская фантастика». Статья совершенно небольшая, скорее даже заметка, не претендующая на лавры рецензии. Но и её нашли и навесили ярлык «не читал, но осуждаю». В очередной раз никто не будет задаваться вопросом о времени написания, позиции автора и т.п. А на самом деле советская критика не могла сказать о американской фантастике ничего такого, чего бы та про себя уже не сказала. И давайте же рассмотрим все произведения, названные в статье. Пойдем от малого к большому.

1) «Грех Эдны Шустер». Что можно сказать о этом рассказе? Ну... Стандартная недовольная браком американская домохозяйка стандартно нашла себе стандартного латино-американского любовника в реалиях 60-х. В голове его опилки, не беда — сочиняет он неплохо иногда. Хочешь найти смысл в этом рассказе — сломай себе мозг, он тебе, всё равно, не нужен. Хотя, если Эдне Шустер наплевать, то, почему мне — нет?

2) «Ассенизаторы». В общем, к выводам Гансовского добавить нечего. Проще всего описать происходящее в рассказе так. Суть не сильно поменяется. Но, если уж нужна более развернутая рецензия, то что-то хорошее сказать не получится: ни о авторе, ни о том, как он видит американцев, ни о самих американцах, которые это читают. В рассказе всё: жестче, примитивнее, мелочнее и патриотичнее. Абсурдности моего заключения удивляться не стоит. Дело в том, что большинство таких рассказов имеют развлекательно-параноидально-морализаторский характер. Проблемы «лишних» людей, как политического высказывания в «Ассенизаторах» нет. И никакого другого важного высказывания там, тоже, нет. Связь с реальностью в рассказе «Ассенизаторы» держится на непереводимой игре слов. Главный герой — пьяница. И шум от грузовика ассенизаторов раздражает его так же, как рядового американца с похмелья раздражает мусоровоз, забирающий мусорные баки по утрам. Гроссман заменяет англ.«garbage men», мусорщики, на «gobbitch men» по созвучию. Дословно это словосочетание можно перевести, как «собиратели ублюдков». Это очень тонкой выделки метафора. Ведь, как многие уверены, отбросы общества сами тянуться к мусорным бакам. Поговаривают, что автор был мастером черного юмора. Удивительно, но советский писатель этого не заметил. Зато сейчас любой может найти это утверждение и считать себя знатоком. Удивительно вдвойне.

3) «Дюна». Написано что-то странное. А нужно сильно разбираться в книжках, где Космосом правят императоры, бароны и пророки? Отношение к космической опере было довольно суровым — и не только у нас. Я, если честно, в детстве не знал даже, кто такой Беня Гессерит. А если покопаться в истории написания романа, то выяснится, что фримены — это черкесы, объединившиеся в казацкую Сечь. Ну, бред же!

4) «Каперство и репрессалии». Творению Пола Андерсона в статье места уделено больше всего. Гансовский, просто, обрушивается на американского писателя с обвинениями. Но по тону статьи видно, что это разочарование. И разочарование, вызванное закономерностью. Ведь положительную оценку Андерсону давал сам Иван Антонович Ефремов. И что же такое написал американский фантаст, если теперь его обвиняют во вех грехах? Например, то, что в Будущем в крупных городах есть районы Благоденствия. Они появились по причине замены разнорабочих роботами. В результате чего работу потеряли не только эти люди, но и все, кто был и будет рожден для низкоквалифицированного труда. А чтобы «полезные» члены общества никогда не встретились с озлобленным от нищеты безграмотным быдлом, эти районы превратили в закрытые гетто, куда даже полиция не заходит — чтобы не зашквариться. И это не мои витиеватые умозаключения. Это вторая страница книги!!! А, ведь, такие рассуждения — только начало бескомпромиссной либертарианской социальной сатиры. Порой так хочется встретить либертарианца, умеющего иронизировать над собой. Но нет: только взаимоисключающие параграфы — только хардкор! Во второй главе нам рассказывают о «Ядерном Обмене», позволившем человечеству избавиться от неких «идеологизированных» правительств. И как советский гражданин должен был реагировать на подобные заявления?! Вообще, если Вы почитаете повесть, то поймете смысл забытого термина «разжигатель войны».«Каперство и репрессалии» — это история мудрого атланта, живущего среди тупых маргиналов. Которые ради мира во всем мире готовы не только отказаться от своей культуры, но и убивать друг друга — вместо того, чтобы стать свободными от предрассудков независимыми личностями и убивать несогласных с ними инопланетян. Тринадцать пунктов объявления войны алеронам — это, вообще, гениально! Андерсон абсолютно уверен, что за такие выкрутасы человеков не начнут вырезать уже завтра. Возможно, на тот момент такой исход он даже считал выгодным. Ведь, земляне в его представлении — это молодая пассионарная раса, лучшие представители которой нагнут кого угодно: только выдайте ядерное оружие в частные руки и дайте грабить караваны. Но даже в фантастическом романе Андерсон не смог оправдать возможность частной войны ничем, кроме усиления коррупции. Чтобы повязанные с военными преступниками политики тех иностранному суду не выдавали. В очередной раз гениально!!!

И, вот, в чем Север Феликсович не прав?! А учитывая, что в начале статьи стоит цитата Хайнлайна, то и по Роберту, нашему, Энсону прошлись неплохо. То есть, статья Гансовского имеет не только информативные, но и художественные достоинства.

Гансовский, так же, утверждает, что 90% американской фантастики — это чушь. Но и 10% хорошего он называет. И знаете, Рея Бредбери я читал. Без сомнения великий писатель. И в этом же номере журнала «Техника-Молодежи» после столь уничижительно разгромной статьи, на следующей странице, печатают — о, ужас — Айзека Азимова.

Вот о таких вещах писалось в небольшой статье из советского журнала. Самое обидное в этой ситуации то, что, для защиты вполне обоснованной статьи Гансовского, нужно написать не меньше, да еще и с аргументированными доказательствами в оправдание. Но только так можно бороться с принципом «не читал, но осуждаю».

Очередной опус об ненавистной американской фантастики. Снова не читал, но осуждаю. Специально перевёл на русский язык часть рассказов из этой статьи, например «Ассенизаторы». И о чудо — они совсем о другом. Но зато в памяти советских читателей они остались, как низкопробные позорные образцы бредовой фантастики. Сколько же платили за такие статейки? Год или два можно было прожить припеваючи? Кто знает — сообщите.

Хотелось бы начать с общеизвестного. Цитата: « Мировой океан покрывает около 71 % поверхности Земли. При этом исследовано лишь 5-7 % морского дна и полпроцента общего объема вод, коих, кстати, огромное количество – 1 370 млн км3! Океанические глубины – это наземный космос.» И ещё одна выдержка из доступных источников: « Вместе с тем сейчас Мировой океан детально изучен не более чем на 2%, считает Анатолий Сагалевич, заведующий лабораторией глубоководных обитаемых аппаратов Института океанологии РАН».

Так что ДОПУЩЕНИЯ Гансовского в этом рассказе вполне себе ДОПУСТИМЫ. Сплющенные акулы и образ вонючего голландского колонизатора, конечно, позабавили, но это не испортило впечатления от рассказа. Тем более финал открыт, так что... сами понимаете, можете себе додумать и дорисовать и про палец, и про всё остальное.

Мой отзыв — 60ый! Это сильно. Понятно о чём это говорит. Что я могу добавить к такому огромному сонму омнений? Однако, попытаюсь.

Идея о наделении медведей разумом, конечно, не нова. Навскидку вспоминается Спрэг де Камп, Терри Биссон и т.д. и т.п. Но у Гансовского всё немного иначе и оригинальней.

Позвольте цитату: « ...раньше было так: были люди и были звери. И все. А теперь есть что-то третье — отарки. Это в первый раз такое появилось, за все время, пока мир стоит. Отарки не звери — хорошо, если б они были только зверями. Но и не люди, конечно.»

Итак, рассказ об этом «третьем» — об отарках. Что они такое мы до конца рассказа так толком и не понимаем. То ли модифицированные медведи, то ли люди-мутанты, то ли генноскрещенный новый биологический вид. Не суть. Суть в том, что они явно представляют собой, что-то очень или даже совсем не похожее на обычных людей.

Не буду спойлерить и портить удовольствие тем, кто ещё не читал это произведение.

Скажу лишь одно — это классика советской фантастики, а с ней должен познакомиться любой уважающий себя читатель.

Остросюжетная, немного мрачная, но очень-очень атмосферная вещь. Диалоги с отарками, их описания, их оскаленные пасти, тяжёлые головы, блещущие в полумраке большие глаза... . Мне эти глаза запомнились сильнее всего. От некоторых эпизодов просто мороз по коже. Учитесь, господа-современные литераторы!

В тексте встречается один вопрос: «Неужели разум без доброты сильнее человеческого разума?» Прочтите и ответьте.

Каков будет человек, если будет полностью полагаться то на машинерию, то на всесильных мира сего, то на искусственные усилители (по правде говоря — заменители)? Кто-то скажет: «ну нет же, такого просто не может быть. И эта фантастика только лишь фантастикой и останется».

Фантастический жанр на то и фантастический, что автор позволяет себе разного рода допущения. Утрирование некоторых моментов, на мой взгляд, позволяет лишь заострить внимание читателя на чем-то. Это не значит, что автор хочет доказать, что его мнение, выраженное в книге, будет обязательно таким и никак иначе.

Прочитав этот рассказ, кто-то подумает, а разве может человек сидеть полностью на усилителях, машин, которые даже не усиляют, а заменяют его естественные возможности. Ведь он тогда и существовать воовсе не сможет, он будет не приспособлен к жизни. Все это верно, только если бы человек жил в Природе. Но человек по сути своей создатель, он создает свой мир для себя и вместе с другими людьми для своего общества. И в этом обществе свой порядок существования, возможно существенно отличный от Природного. В своем мире вполне возможно существовать и на заменителях. Да, могу согласится, уж очень преувеличина зависимость человека от «стимуляторах». Однако если подумать, а сколько мы сами потеряли, когда стали полагаться на разные приспособления. Мы их привнесли в свой мир, нами же созданный, и теперь не мыслим себя без них. Импланты будут тому примером или же операции пластические (но не в тех случаях, когда это жизненно необходимо).

Возможно, автор, описывая жизнь человека, живущего только за счет усилителей да и умных машин, хотел дать задуматься, нужны ли они нам как заменители и к чему это приведет. Показать, что это верный путь к вырождению. Хотя тут можно тоже пофантазировать:) и возразить. Но все же, а нельзя ли создать мир, где подручные средства будут не Заменять, а Усиливать твои собственные возможности? Мир, где основной упор будет сделан на человека, которому лишь помогают окружающие его устройства, повышают его потенциал, а не наоборот.

Это очень хорошая тема для размышлений. Произведение позволяет подумать о своих способностях, своей силе. И, хотелось бы верить, толкнуть человека на путь к свободе от зависимости от разных факторов.

Не понравилось.

От повести ожидал робинзонады, так как в «Полной энциклопедии попаданцев в прошлое» Алексея Вазовского вместо более-менее развёрнутой аннотации (как на Фантлабе, но узнал я об этом слишком поздно) написано «Преступник из будущего сослан в прошлое в кембрийский период к трилобитам». Вот на этих трилобитов я и расчитывал.

Первая часть повести полностью оправдала мои ожидания. Пустынный мир, преступник из коммунистического будущего, психология неудачника, небольшие флешбэки позволяющие понять предыдущую жизнь героя. В общем всё было неплохо.

А потом случился перенос героя в эпоху динозавров. Причём всё случилось столь резко, что я даже растерялся от неожиданности. Как человек, который в детстве зачитывался «Плутонией» тема динозавров у меня всегда вызывала интерес, однако здесь я настраивался на робинзонаду в стерильном мире, а не на описание адской мясорубки джунглей мелового периода! А последовавшие потом глюки героя в стиле «Страх и ненависть в мезозойском периоде» окончательно испортили впечатление от повести.

Третью часть листал через силу. И хотя сначала всё было хорошо (отличный язык, прекрасное описание ужаса крепостничества в эпоху Екатерины Великой) меня не оставляло предчувствие, что автор здесь налажает. И оно не подвело! Когда стало понятно, на что герой повести потратил десять лет своей жизни мне захотелось биться головой об стол от идиотизма задумки. И мне даже обидно за комментарий к третьей части о том, что: «История Ствана-Колымского с лёгкостью кладёт на лопатки целые книжные полки всей той попаданческой мути, что сейчас заполняет прилавки» (с). Как раз таки современная попаданческая литература исходит из того, что в одиночку и кавалерийским наскоком изменения вроде

(а именно это и собирался сделать герой повести опираясь на два десятка преданных ему крестьянских детей) провести невозможно, а любой, кто попытается так поступать угробит и себя самого, и своих близких и страну в целом. Исключение составляет разве что юмористическая литература, либо совсем уж придонный шлак даже по меркам этого низкого литературного жанра. В общем автору за третью часть жирный неуд.

Единственное, что хоть как-нибудь примиряет меня с этим произведением, это авторская философия, которая достаточно неплохо вплетена в текст романа. Гуманизм, вера в человека и второй шанс для оступившегося – ради этого можно было прочесть эту повесть.

Итог: не первый раз пытаюсь познакомиться с творчеством Севера Гансовского и каждый раз получается либо разочарование, либо равнодушие к прочитанному. Похоже это просто не мой автор.

Это очень сильное произведение. Наверное только тот, кто не побоится признаться самому себе, искренне пересмотреть свою жизнь, жил ли он как Человек или как отарк, впитает больше сказанного из рассказа, нежкли тот, кто зароется подобно страусу в песок и будет оправдывать — а по сути врать — себя, мол, это к нему не относится, да и жизнь у него такая, что другого выбора нет.

В целом, «День гнева» посвящен теме о Человеке и Звере. Отраки же — те, кого нельзя назвать ни тем, ни другим.

Рассказ изобилует цитатами, несмотря на свое скромное содержания, поэтому, если предметно говорить и закреплять мысли вырезками из произведения, то можно и вовсе раскрыть весь сюжет. Несколько особенно емких и позволяющих задуматься я приведу.

Вообще книг и рассакзов уделяющих львинную долю внимания размышлениям, кто же такой Человек, а кто им не является, достаточно много, и, на первый взгляд, ничего особо нового тут не почерпнешь, но, по мере прочтения, с приятным удивлением, понимаешь, что ты ошибся. Пожалу, не так много авторов, кто называет вещи своими именами. Есть Люди, есть Звери (от себя бы я только добавил еще, что есть Человек, что не одно и то же с Людьми). А что же такое, что разумом на Людей похоже, но суть в нем как у Зверя. В своем труде автор назвал таковых отарками. Только само это безкомпромиссное определение отважит от дальнейшего прочтения некоторую категорию людей (или, по крайней мере, такие не станут вникать глубже в книгу и закроют глаза на подобные заключения).

Но я не буду пересказывать книгу и пытаться заострять внимания на тех вещах, что в ней обозначены. У каждого есть своя голова на плечах. И прочитавшие сами увидят и поймут о чем идет речь. Я бы остановился только на нескольких моментах.

«Меллер сказал ему, что фермеры не станут с ним разговаривать.

— Почему? — спросил Бетли.

— Потому, что вы живете в тепле, в уюте, — ответил Меллер. — Потому, что вы из верхних. Из тех, которые предали их.

— Но почему я из верхних? — не согласился Бетли. — Денег я зарабатываю ненамного больше, чем они.

— Ну и что? — возразил лесничий. — У вас легкая, всегда праздничная работа. Все эти годы они тут гибли, а вы писали свои статейки, ходили по ресторанам, вели остроумные разговоры…";

«Отарки — отарки-люди — расстреливали протестующие толпы, спекулировали хлебом, втайне готовили войны, а он отворачивался, притворялся, будто ничего такого нет.

С этой точки зрения вся его прошлая жизнь вдруг оказалась, наоборот, накрепко связанной с тем, что случилось теперь. Никогда не выступал он против зла, и вот настало возмездие…».

Даже если какой-нибудь журналист прожил свою жизнь не причиняя никому вреда, дружелюбно и без помехи для других Людей, хорошо ли он прожил, не предатель ли, раз не захотел отдавать свой комфорт и уют (а Человек еще и жизнь) во благо себе подобных?

Дальнейшие комментарии будут излишни.

Имеющий уши — да услышит

Имеющий глаза — да увидит

Имеющий разум — да осознает.

Простой короткий рассказ. Но безинтереснее от этого он не будет. Довольно любопытно, что устройство управления, описанное в книге, не такое уж и фантастическое. Во всяком случае, для современных людей это не является высасаной из пальца выдумкой, учитывая, что нечто похожее уже существует у нас.

Для тех, кто увлекается научной фантастикой старого времени, и анализирует, скорее всего, будет интересно читать похожие рассказы, пусть и короткие. Чем больше читаешь схожих рассказов и сопоставляешь их друг с другом и с нашим временем, тем более проникаешься уважением к гению людей прошлого, заложивших фантастические для их времени и не такие уж фантастические для нашего идеи. И еще больше распаляет интерес, а откуда же они у них взялись эти самые идеи. Ведь наверняка была почва для подобных размышлений, может и работа в разработке новых технологий велась еще так давно. А работы эти почему-то облечены для нас в виде фантастики...

В общем, увлекательно читать такие труды, короткие и длинные. Если не относиться критично к стилю написания, а смотреть в суть. И особенно находить аналогичное у нас сейчас только уже реальное, а не фантастическте.

Этот рассказ является самым главным аргументом в споре умели ли советские фантасты писать на мировом уровне. Да умели и еще как.

Сколько не перечитывал это произведение каждый раз оно открывалось для меня заново. Каждый раз я находил что-то чего не замечал ранее. Вот например на этот раз я просто был поражен концовкой. Почему-то раньше я не обращал на нее внимания, но в данном случае я ярко представил себе весь ужас и страдания медленно умирающего журналиста и меня проняло до мурашек.

А вот фильм получился неровным. Хотя великолепная игра актеров, особенно Алексея Петренко, делает его вполне на уровне.

Считаю что этот рассказ должен быть рекомендован к обязательному прочтению всем любителям фантастики.

Рассказ хорошо написан, но при этом, к сожалению малоинтересен. И причин этому сразу несколько. Во-первых, он относится к той большой группе научно-фантастических произведений конца 50-х — начала 60-х, где идеология главенствует над всем остальным. Поэтому и то, чем завершится произведение, 100%-но предсказуемо чуть ли не с самой первой страницы: трагический финал судьбы человека, попавшего в жернова капиталистического мира.

Во-вторых, это тема рассказа, связанная с оперными голосами и оперным пением. Если в повести «Винсент Ван Гог» автору удалось так завести читателя, что после её прочтения хотелось сразу же лезть в Интернет и рассматривать картины знаменитого художника, то тут такое не получилось — слишком уж мало большинство читателей сталкивается в своей жизни с оперном пением (не все живут в Москве или Питере :)). Поэтому и читать об этом как-то не очень интересно.

Ну, а в третьих, рассказ безбожно затянут. Понятно, что с точки зрения автора это позволяет читателю лучше вникнуть в тему, но на самом деле такое хорошо только если эта самая тема читателю интересна.

Короткий и единственный цикл у Гансовского – два рассказа, две повести – на мой взгляд, едва ли не одна из вершин творчества автора. Я, правда, начал читать его с конца с «Части этого мира», вещи, которая ни много ни мало потрясла и своей пластиковой красотой засела в памяти. Но позже, когда я прочитал цикл по порядку, я ощутил, как органично развивается этот самый необычный мир и какие смыслы он несёт вместе с собой. У вещей и эмоциональный фон общий. Довольно пессимистический, но не депрессивный, с нотками горькой иронии и довольно занятным юмором (в первом рассказе и последней повести). Смыслы, казалось бы, вынесены на поверхность, чётко озвучены автором, но сама диковинность мир вдруг заставляет присматриваться, искать смыслы отброшенные тенью основных смыслов.

Наверное, «Демон истории» чуть-чуть выпадает. Он не развивает мир в контексте цикла. Мир здесь скорее повод обратиться к истокам его «инаковости», тот альтернативный (до поры до времени) путь, из которого он вырос. К тому же тут единственный раз мистические силы действуют на равных с силами научно-фантастическими. В остальном же – в героях и даже в общем пессимистическом взгляде на человечество – «Демон истории», конечно же, несомненная часть цикла.

Кстати, о мире цикла. Кто-то уже говорил, что Гансовский похож на Филипа Дика своей безграничной яркой фантазией, своими мирами. Хотя у Дика мир чаще всего фон, а у Гансовского мир – объект, герои непосредственно с ним взаимодействуют, изучают, воюют и прочее, но это тоже, в конечном счете, приводит нас к самим героям и обществу, человечеству в целом. Получается такой вот более длинный путь через отражения мира в людях и людей в мире. И данный цикл, возможно, апогей этого. Мир тут – полноправный герой истории.

В первом рассказе («Доступное искусство») он будто бы только зарождается – мир доступного искусства, доступной наук и доступных спортивных достижений (всё это «псевдо-», так как бессмысленно без приложенных усилий и бессонных ночей), мир пустотелых богачей, воспринимающих искусство как модный аксессуар, ещё имеет альтернативу в расстроенном рояле и неумелой игре детей, создающих искренне, настоящее…

Про второй рассказ я уже говорил. Но вот первая повесть («Три шага к опасности») показывает нам развитие мира. Научно-технический прогресс победил, «вкалывают роботы», а для человека осталась лишь депрессия, заглушаемая наркотиками, да Вокзал – мир виртуальной реальности, позволяющий самоутвердиться в нём. Новая наркотическая панацея. И герой бежит из этого мира (кстати, с ним бежит и создатель «Доступного искусства») через Вокзал, хотя никто не мешает его побегу в реальности. Последняя ступень перед превращением человека в раба новой механической природы.

И финал («Часть этого мира»). Машины действительно стали природой, существуют отдельно от человека, по своим непонятным законам, строят дороги в несуществующие места, создают пустующие дома, гоняют вагоны в метро, не имеющих выхода… Но в этом же появляется новая надежда для человечества. Герой уже не бежит, он странствует по новому гротескному пейзажу. Депрессия ещё витает над человечеством, но конец пути героя – выход из неё. Да, техника стала природой. Но теперь уже она – предмет для изучения, для прикладывания сил, для нового уже реального самоутверждения. Круг, наконец, замкнулся. Надежда всё-таки есть, и заложена она в самом человеке.

Когда я читал, постоянно что-то вспоминалось, мол, и на то похож и на это. Хотя скорее именно созвучно, чем похоже. От «Хищных вещей века» (будущее победившего научно-технического прогресса, но люди теряют смысл жизни, заменяют её наркотиками, стимуляторами), до Филипа Дика (где-то уже упоминали, что Гансовский похож на Дика своей безграничной, яркой фантазией, своими мирами, хотя у Дика мир чаще всего фон, а у Гансовского мир – объект, герои непосредственно с ним взаимодействуют, изучают, воюют и прочее; а здесь и концовка заставила вспомнить Дика). Напоминает и самого Гансовского, повесть «Побег» – самим действием, сначала трудным, затем закаляющим тело и дух. Но при этом повесть не разваливается на части, а остаётся цельной самостоятельной, индивидуально сильной.

Возможно, секрет в динамике. Повесть напряжённая и быстрая. Всё в движении, с перманентными трудностями, опасностями для жизни. С ощущениями постоянного цейтнота, преодоления и борьбы.

Смыслы, кажется, лежат на поверхности, озвучиваются автором однозначно и чётко. Но сама диковинность мир заставляет присматриваться, искать смыслы отброшенные тенью основных смыслов.

На мой взгляд, в повести есть скрытая горькая ирония. При том, что она пропитана страхом перед третьим шагом превращения человека в раба новой механической природы, перед отсутствием стимулов, она и показывает то, что важнее этих стимулов, важнее свободы, главенства над миром и прочими эфемерными понятиями. Герой совершает побег в мире, где он и так может совершить этот побег… Просто никто не будет его удерживать. Ему нужно самоутвердиться. Нужно, чтобы сдерживали, и преодолеть это сдерживание. Нужно преодолеть физическую боль и страх. Нужно стать лидером. В конце концов, преодолеть саму стихию. Самоутвердиться по полной. И в этом тоже есть что-то двойственное и чуть горькое. Для самоутверждения достаточно Вокзала, иллюзии. Для человека лучше иллюзия побега, чем сам побег, который вполне возможен. Видимость возможности изменить саму судьбу, чем реальная возможность изменить свою судьбу… А это ставит вопрос: а не заложен ли этот третий шаг к опасности в самой человеческой природе, если между реальностью и иллюзией он автоматически выбирает иллюзию?

Есть такая история про фотографию времён нацистов. Целые площади запруженные «зигующими» людьми. Не какие-то отморозки, а обычные на вид люди. Потом, когда наша армия вошла в Германию, все эти люди, естественно, говорили, что их там не было, и они этого не делали…

Почему-то когда я читал рассказ, мне всё это вспомнилось.

Рассказ тяжёлый и густой. И безрадостный. Литература и искусство в целом чаще подводит нас к мысли о том, что личность в истории значит многое. Но тут автор говорит: «не всегда», похожее на обескураживающее «никогда». И восприятие вдруг ломается – ему веришь. Чтобы остановить то, что пытается остановить герой, нужно задушить не только «Отца», но и его приближённых, а за ним и людей, разделяющих его идеалы, и дальше – до всех тех «приличных» людей, заполнивших площади на знаменитой фотографии. В конечном итоге, нужно изменить мир, а не убрать одного человека – а это не в силах сделать одиночке, даже если под рукой у него сам демон истории… Что-то есть в этом горькое, как оплеуха, которую поучаешь чтобы отрезветь.

По эмоциональной тяжести рассказ напомнил повесть «Шесть гениев» (до того, как автор убрал из неё антинационалистический пафос, превратив в «Башню»), там и место похожее, и какая-то пугающая, болезненная атмосфера, будто подчёркивающая ненормальность самого явления – нацизма и неонацизма. А тут ещё и о личности тиранов – низкой, ничтожной, завистливой…

Сюжет у истории может быть не самый неожиданный – его канва просматривается довольно чётко уже сразу, как и то, к чему она приведёт. Но сам текст держит в напряжении, возможно благодаря тому, как густо эмоционально он написан. Ну и мир, конечно, вызывает интерес – хотя, это именно то, чего ждешь у Гансовского, особенно в этом микроцикле про Леха и Чисона. А тут вызывает удивление ещё и то, что, в отличие от остальных рассказов, в которых чудеса мира имеют исключительно научно-технический характер, здесь действуют и мистические, поистине фантастические силы…

Хороший рассказ. Хотя посыл его не нов.

Не разделяю восторгов коллег по поводу мультфильма, хотя бы потому, что не читавшим рассказ он полностью не понятен. А внутренние монологи остаются прерогативой литературы. Но сам рассказ прекрасен и пытается предостеречь как человечество в целом, так и отдельных его представителей

Неплохой рассказ. Детский ли? Нет, наверное. Для детей? — Ну может для тех, кому уже больше 30-40. Фантастики чуть, но она тут не главное. Читайте.

Очень вкусный, сочный и добрый рассказ. Замечательно написан. Читая переносишься в этот маленький итальянский городок, На жаркую послеполуденную улицу, в маленькую парикмахерскую со стариком брадобреем. Может это и не настоящая Италия, а такая которую мы представляем себе в своем воображении... Но всё равно очень здорово.

Половину историй в этом сборнике я уже читал раньше. Но вспоминать их не пришлось, ибо забыть рассказы Гансовского трудно. Своеобразие рассказов Гансовского, их некоторая странность, подкреплённая интересными сюжетами и крепким смысловым наполнением, цепко удерживает их в памяти. Из новых для меня историй была пафосная, но проникновенная пьеса «Млечный путь», повесть «Башня» (относительно новая, так как незадолго до этого я читал «Шесть гениев» – историю из которой «Башня» и была «выпилена»), и «Часть этого мира».

Последнюю повесть выделю особо. Она с маху взлетела для меня не только в лучшее Гансовского, но и в принципе в «Избранное». Завораживающая, логичная, но странная, со сменой эмоций, похожая на трип по живой впечатляющей индустриально-технологической помойке, и, одновременно, на дикий, хоть и со смыслом, клаустрофобный сон. Такое точно не забудешь.

Где-то в середине я понял, что влюблён в эту повесть.

Это, чёрт возьми, Гансовский в его лучшем виде.

У Гансовского всегда (ну, или хотя бы очень часто) есть какой-то свой особый визуальный стиль. Например, «Шесть гениев» (и «Башня» соответственно) представлялись мне в образе мультфильма конца 80-х, тех самых, взрослых, давящих, может даже не до конца понятных. А эта повесть сразу же представилась в духе скандинавских артхаусных фильмов – пахнущий пластмассой индустриализм, что-то из того, что сейчас рисует нейросеть «Миджорни». Это завораживает.

Повесть завораживает при том, что непредсказуема. Её эмоции перетекают одна в другую. Таинственность странной лаборатории перетекает в уморительный гротеск с перемещениями личности, вторыми головами и прослушивающими устройствами в спинках стульев. А потом становится страшно, как в тех кошмарах, из которых нет выхода – чудовищный лабиринт труб, пустых зданий, клаустрофобная чернота, и каждое действие утягивает тебя в кошмар все глубже. А потом – пустыня… А потом… И всё это завораживает, тревожит. Технологии со своими целями и циклами, чуждая, бесцельная, отдельная от человека, ставшая как бы природой. И человек, который перенял этот образ жизни, бесцельный, как искусственная природа, обслуживающий пустые здания, например… Депрессия, как верный спутник жизни (а ведь точно попал – депрессия болезнь нового, нашего, века). Индустриально-технологический пейзаж даже под пасторальными картинами, и пустыня с морями жестяных банок, обломками труб и «дикими» племенами. Можно глядеть на это как на символ – доведённый до гротеска капитализм, замкнувшийся в себе. Но и альтернатива тут не самая лучшая. Мирок Грогора, как противовес, прекрасен только со стороны – создавая всё своими руками нет времени, чтобы в этом жить. На пике этого открытия тоже становится жутко – в самом Грогоре проступает что-то патологическое, ненормальное. Всё в этом мире ненормально, но, в то же время, логично, сюрреалистично, но не кажущееся сюрреалистичным, и поэтому истинно сюрреалистичное. И поэтому можно глядеть как на символы, а можно просто глядеть, завораживаясь, на всю эту странную насыщенную красоту, по которой герои странствуют, как Данте по неземным мирам, чтобы, в конце концов, придти к самому себе.

Да, можно, наверное, что в концовке, в этом, довольно разжёванном, решении героя есть некий спад. Можно. Подано чуть в лоб, на мой взгляд. Подчёркнуто выведен гуманитарный пласт. Но общего мне это не очень испортило. Такую диковинную визуальную картинку, такое странное («Странное» – видимо, второе имя Гансовского) ощущение, даже некий, иногда мучительный, как тягучий кошмар, гипнотизм испортить чем-то очень трудно. Лично для меня.

Рассказ на чрезвычайно популярную в шестидесятые годы тему скрытых возможностей человеческого организма. Например, в те годы только ленивый не говорил о Розе Кулешовой и её способности видеть пальцами. Но получилась эта вещица у Гансовского, надо признать, не очень удачной.

Уже тогда, в 60-е, тема разговора шести здоровых мужиков на веранде дома отдыха в Ялте вызывала недоверие — не об отдыхе, не о чём-то актуальном, не о бабах, наконец, а о том какой будет наука будущего, что и каким образом она будет изучать. Ну а нынче такое и представить себе невозможно :). Хотя тема, конечно, интересная, но явно не для пляжного отдыха.

Собственно история возможности левитации главного героя в минуты высочайшего эмоционального подъёма тоже особого интереса не представляет — красиво, конечно, но не более. У того же Беляева в «Ариэле» всё это выглядит и попроще, и поувлекательнее. Хотя... каждый из нас, надо думать, действительно ощущал, что в моменты сильнейшего стресса/эмоционального подъема может сделать (и делал) то, что не смог бы совершить в обычной жизни.

Возможно, я сделал ошибку, прочитав эту повесть почти сразу после «Шести гениев». Теперь я не могу оценить её отдельно, теперь всё моё впечатление крутится между «Башней» и повестью, из которой она была создана (хочется сказать «вырезана»). И, что хуже того, я не могу определиться, стала ли история лучше.

С одной стороны, читать действительно легче – повесть сделалась плотнее, динамичнее. В чём-то даже напряженнее, так как исчезли многие отступления. Но кое-где с водой выплеснули и ребёнка. Исчез практически полностью антиреваншистский смысл. А ведь он сейчас стал невероятно актуален. А ведь он был очень важен в «Шести гениях». Он был той силой, с которой боролся герой, той силой, с которой боролся разум, и боролось искусство в повести. Исчез мерзкий Дурнбахер, исчезло шествие неонацистов по городу, а заодно и самый напряжённый момент – бунт героя, его невозвратное действие, поставившее его на одну ступень с растерзанными антифашистами в гитлеровской Германии. И вместе с тем исчезли и слова Бледного (как и его сложность – человек, пострадавший от нацистов, но работающий на нацистское правительство) о том, что усилие ничего не значит без результата. Что же получается в конце?

С водой выплеснули не только многословие, но и странность. Характерную для Гансовского странность, в которой герой может проникать в картины, может проникать в рисунки и видеть по ним реальность. Так он стал более земным, оставаясь при этом гением, пишущим в уме многотомные произведения. Но эта странность, в конце концов, создавало своё ощущение, фирменное давящее ощущение гротеска и безысходности.

В итоге – повесть упростилась. Полностью уперлась в борьбу двух спецслужб за странное, но гениальное изобретение. Конечно, чуть промелькнуло, что обе силы не с добрыми намерениями (нацистское мелькнуло), но в таком вычищенном виде это можно, по-моему, было и проглядеть…

Прочитав короткую аннотацию к пьесе, я не ждал многого. Думал, вот будет пафос, революционная молодость, «Слава Советскому Союзу!». Но такого всё же не случилось… Нет, легкий пафос, конечно, был, и восхищение вечной борьбой пролетариата тоже. Но. Сначала меня заворожило вступление с прекрасными и немного загадочными образами вполне себе реального мира. Но потом немного наигранной показалась речь старика-героя – слишком «умная» для человека с лёгкой деменцией, и в данных обстоятельствах, немного она канцелярская. Да и мир будущего, из которого раздаётся звонок, предсказуемо похож на утопию (хочется сказать: «советскую утопию»). Однако дальше – сомнения в правильности прожитой жизни, разговор с самим собой (отлично передана молодость – захлёбывающаяся своей уверенностью настолько, что не даёт закончить фразы собеседника), и тоже легкое разочарование в будущем, что не все мечты сбываются, что не «кто был никем, тот станет всем». И оправданно желание старика рассказать самому себе, что мир, за который он борется, прекрасен, желание предупредить самого себя. И та перемена в нём, понимание, что и такая жизнь – это многое, что именно такую жизнь надо было прожить… Очень эмоционально выходит всё. В этом для меня тайна всех пьес – как удаётся одними диалогами создать густоту эмоций, поднимая всё над возможным пафосом? Талант, вдохновение? Возможно. Но только, действительно, в горле немного поскребло от этих эмоций, которые как нота становились к концовке всё выше и выше. Да, чуть время пройдёт и, наверное, я вспомню, что многое тут было пафосно, но этот посыл, этот густой эмоциональный заряд сейчас, по прочтении, играет очень сильно.

Большую часть этого сборника я уже читал. Большую и лучшую – рассказы «День гнева» и «Голос». Так что остальное дочитывал. Теперь к этому «лучшему» могу прибавить и утопический, светлый рассказ «Двое».

Заглавная повесть вызвала чувства противоречивые – с одной стороны типичная и любимая у автора «странность», с другой – много отвлечённого и политизированного. «Соприкосновение» показался рассказом самым слабым. Отличная фантастическая идея скрылась под наивным сюжетом о том как «пионер забарывает шпиона».

Но всё в целом – очень густое, авторское. Гансовский в соусе из Гансовского. За этим я и возвращаюсь к нему время от времени.

Надо сказать и иллюстрации в сборнике эмоционально соответствуют. И это хорошо.

Этот рассказ столь же простой, сколь и прекрасный, светлый. В нём нет какой-то большой глубины, но есть невероятная прозрачность прогретого солнцем ручья. А это уже – немало.

У Гансовского всегда есть какая-то своя атмосфера, он завораживает. А тут завораживает красотой. И вот вроде всё просто – утопическое будущее, огромный парк в котором можно отдохнуть от города, сливаясь с природой, со свободой; найти двойника из животных в этом нетронутом мире и наслаждаться свободой вместе. Но всё это превращается едва ли не в притчу. Сюжет не важен. Да и не нужен больше того минимума, что уже есть.

Почему-то вспомнилась более поздняя повесть «Побег» (часть первая – собственно, «Побег»), и она теперь кажется мне рассказом «Двое» наоборот. Там герой соединяется с природой, сбивает с себя налёт меланхолии, против своей воли – его забросили в прошлое насильно; то же движение и укрепление духа, но от отчаяния и в борьбе за свою жизнь. Это к тому, как изменились взгляды автора на жизнь за четырнадцать лет. Отчего-то видится именно так.

Итак, впечатления. Впечатления, в конце концов, расплылись.

Первая мысль была – как изменились дети. Я охотно верю, что во времена написания рассказа, подростки такими и были – мысли большими величинами, мечтали стать Гагариными и Куками. В пятнадцать лет. Да, ругались с родителями, переживали внутренние перемены, смотрели на тридцатилетних, как на стариков – это всё хорошо передано, кстати. Бросилось в глаза слово «развитой» по отношению к одному из молодых героев. Сказал бы кто так сейчас? Ну, наверное, был бы «накаченный»… Вот, и лексикон меняется. В общем, что-то было и притягательное, но, в то же время, невероятно наивное. Текст от лица мальчика – и хорош и плох; да, мировоззрение и мироощущение юного персонажа своего времени, но при этом картонная наивность истории для детей, в которой «примитивно» значит «хорошо». Внезапно врывающееся письмо Коростылёва и интригу поправляет и опять вызывает ощущение наивности – переписка двух учёных, в которой всё «высокими словами» и не о науке, а отпекаемо, как бок дельфина. Нет, читать временами интересно – и нотки взросления проскальзывают хорошо, и некоторые странности в происходящем интригуют. Но, тут же, опять какая-то стереотипность, утрированность, уши Васи Куролесова – оказывается, это рассказ о шпионах! Да и оказывается внезапным указанием героя – «вот что случилось!» и дальше уже пересказ (это, по-моему, самый неудачный переход из всех возможных).

Вопрос – и беда рассказа – а для кого он написан? Для взрослых? Нет. Сам его тон противоречит, вся его детская (в плохом, не умилительном значении этого слова) наивность. Для детей? Нет. Иначе куда деть эти намёки, что Володя ходил к соседке героя не чай пить? Иначе, зачем такая сложная и классная на самом деле фантастическая идея, достойная, на мой взгляд, лучшего исполнения? Для подростков? Наверное. Но беда в том, что такой подросток остался в прошлом. Будет ли современный подросток, пятнадцатилетний парень или девчонка, читать такое? Сомневаюсь, и очень сильно. Просто вот не сошлось. Просто вот мир изменился.

Повесть сложная, давящая. Впрочем, сложная для чувств – посылы её ясны. Выбор места – послевоенная Германия, восточная её часть, сыто живущие нацистские деятели, возвращение тиранических порядков, шествия бывших эсесовцев и т.д.. Тут же и американские спецслужбы – с тиранией доллара и мечтой о «золотом веке» (читай: «золотом миллиарде»). И выбор героя – гения, опозиционирующего такому миру, одинокий, лишённый надежды. Политически сторона повести прозрачна (возможно, в нынешние времена такие истории стоит переиздавать). Гуманистическая – тоже. Искусство противостоит жестокости и тирании. И герой противостоит. Хотя не верю, что пройдя всю войну, герой ни разу не убивал, кроме того случая с немецким начальником. Четко выражена мысль о немецком народе, как о народе без сопротивления (тоже мне оправдание).

Чем-то похоже на Кафку – личность против государства, общества, законов беззакония.

Но Гансовского я люблю за его «странность». Он умеет писать странно и завораживающе, хоть часто это и сливается в «депрессивно». Здесь есть эта странность. События, которые не сразу понимаешь (перемещение в мир картин, например). Слегка гротескные герои. Тот же Бледный – испуганный до смерти шпион, в котором жизнь еле держится. Да и сам Георг Кленк, в котором странность гения развита донельзя – аскетичность соединена с некоторым эгоизмом (наделать шума и исчезнуть, или это такой протест?), непродуманность своего будущего и мысли о вечном не мешают, например, подтолкнуть врага (относительного) на самоубийство, оправдать философски это подталкивание… Гений без надежды в поисках надежды. Абсолютная чернота – как символ темнеющего мира. Н надежда есть, надежда брезжит в конце. И вместе со способом создать черноту у героя есть и способ её уничтожить.

Есть ощущение затянутости. С одной стороны, чисто авторское – как затягивание в болото. С другой стороны – историю всё-таки разжижающее, немного утомляющее. Позже почитаю «Башню», посмотрю, как там.

Теперь так давно уже не пишут. Это, пожалуй, одно из последних произведений, главной целью которых была популяризация. В нашем случае — познакомить читателя с теми возможностями, которые таит в себе умение управлять насекомыми. В какой-то мере это даже достаточно увлекательная лекция о «восемнадцатом царстве» — царстве насекомых.

Огромная же заслуга Севера Гансовского в том, что он сумел написать об этом интересно. Для этого и простенький, но прекрасно читающийся приключенческий сюжет, и легкий доходчивый язык, и эффектные трюки с управлением насекомыми.

Трудно поверить, но читать этот старый (1964 год) рассказ гораздо интереснее, чем многие совершенно бездумные произведения современных писателей-фантастов. И дело здесь не только в безусловно большом таланте автора, но и в том, что ему есть, в отличии от других, что сказать читателю.