Уже по заглавию и эпиграфу повести становится понятно, что Дукай собрался обыграть в своем произведении элементы сюжета и атмосферы классической работы Джозефа Конрада и не менее классического фильма Френсиса Форда Копполы «Апокалипсис сегодня».

Однако Дукай не просто перенес время и место действие в будущее, он создал целую альтернативную реальность, в которой Третий Рейх победил во Второй мировой войне и теперь борется с американцами, русскими и японцами за влияние не только на родной планете, но и за ее пределами. Например, на отдаленной планете Мрак. Официальное имя небесного тела отличается в документах каждой из сторон, однако все колонисты вынуждены согласиться в одном — на поверхности царит постоянный мрак, и ни один солнечный луч никогда не достигает земли.

Но, как и у Конрада, настоящая тьма таится совсем не в дебрях населенных множеством разнообразнейших созданий джунглей Пекла, а в сердцах и душах людей, как арийских солдат, так и отправляемых туда у-меньшей. И с этой тьмой бороться куда труднее. И вот здесь, на психологическом уровне и производимом на читателя впечатлении, Дукай-то своему знаменитому соплеменнику и проигрывает. Несмотря на буйство красок (даже у темноты есть свои разнообразные оттенки) и богатство воображения, на фоне волшебного и пронзительного «Сердца тьмы» повесть талантливого польского фантаста смотрится бледно и далеко не так выразительно.

Роман как картинная галерея. Действительно галерея, длинная и увешаная разными картинами. Очень много и очень разные. Я шел по этой галерее — здесь и мрачный реализм, и мистицызм, и религиозная тематика, и псевдоисторические полотна, и ряд очень ярких портретов, и лирика, и готика, и чуток сюрреализма и натурализма, и очень болшие и сложные полотна в которых столько деталей, что взгляд теряется и не может отличить важное от второстепенного. Какие-то историко-политические картины мне были не очень интересны, и мимо них я проходил быстрее, возле других задерживался надолго. Да еще освещение в галерее — над некоторыми картинами лампочки очень тусклые и трудно различить что же там изображено, передний план более-менее виден, а фон теряется в тенях, приходится мучительно вгядываться, а над другими картинами свет еще и мигает, мигнуло — увидел мельком какую-то странную деталь, возвращаешся — а нет, показалось. Или нет?..

Не видно в этом собрании какой-то главной, генеральной линии держаться которой стремился художник, а может и не нужно, каждая картина интересна сама по себе, и вичурная обстановка создает странное мрачноватое настроение. В общей жанровой принадлежности картин тоже сложно разобраться — какой-то криоготикстимпанк.

Ну что ж, не жалею ли я о том что посетил эту галерею? Не жалею, хотя дорога была длинна, я устал и замерз... Но когда-то я обязательно соберусь туда снова и наверняка увижу много незамеченных теперь деталей, и если вас не отпугнуло это описание, то весьма рекомендую тоже посетить галерею ЛЬДА.

Говорят: «Красота в простоте». В этом случае, данный роман не очень красив. Я бы даже сказал, совсем не красив. И не потому, что он для высоколобых интеллектуалов, а те, кто не понял, просто поленились включить мозги. Нет. Просто вся эта сложность абсолютно искусственна. Создана ради себя самой. Иными словами усложнение ради усложнения, а не ради донесения какой-либо идеи.

Но начнём по порядку. У нас тут будущее, 29 век. Есть люди, пост-люди, пост-пост-люди, инопланетяне. Понятно? В общем-то, да. А если так? У нас тут будущее, 29 век. Есть стахсы, фоэбы, инклюзии, оска. «Чего? – спросит читатель». «Уйди», — скажет автор. «У меня тут будущее, сам разбирайся». И так во всём.

Погружение читателя непосредственно внутрь мира без объяснений – приём известный. Через него мы познаём действительность. То есть это способ познания созданной реальности. Доведения её до читателя. Проблема в том, что автор так увлёкся своим миром, что стал перегружать текст терминами новояза, просто, чтобы они были.

Пример. В процессе чтения мозг часто цеплялся за слова «биовар», «нановар» и всё никак не мог понять, что с ними не так. Пришлось осуществить обратный перевод на английский (да, я знаю, что это польский роман, но слова-то явно англицизмы). В итоге имеем «bioware» и «nanoware», по аналогии с «software» и «hardware». Проблема в том, что никто в английском давно уже так не говорит. Всё сократилось до «soft» и «hard». То же самое и в русском – «софт» и «хард». В крайнем случае «программное обеспечение»/«программы» и «железо»/«оборудование». Никто не говорит «софтвар» и «хардвар». Иными словами, в этом отношении язык упростился. А у автора он усложнился? По прошествии 800 лет? Что мешало использовать просто «bio» и «nano»? Соответственно, «био»/«тело» и «нано»/«наниты» в русском? Для меня ответ один – в этом случае, термины и соответственно мир стали бы более понятны читателю. Но так ведь нельзя, автор же тут «умную» фантастику пишет. При этом проблема именно авторская, поскольку, если верить открытым источникам, варианты перевода согласовывались с автором. Хотя при переводе тетралогии Рюкера ничто не мешало переводить «wetware» как «тело», а «realware» как «реал» (может не совсем грамматически верно, зато стилистически понятно).

То же самое и с игрой в новые роды, местоимения и падежи. Раз у нас тут пост-люди, которые не ассоциируют себя с конкретным полом, то и будут называться не «они», а «ону», будут не «говорить», а «говорилу» и тому подобное. Да, автор пытается нас убедить, что вопрос пола для пост-человечества уйдёт на второй план. Только сам же себе и противоречит, поскольку эти самые пост-люди манифестируются (создают себе образ из наномашин) конкретного пола. На это прям делается акцент по ходу текста. Так что они себя всё равно видят как мужчину или женщину. А значит вся эта игра в словеса не более чем белый шум, нужный для <см. абзац №1>.

Или возьмём термин «плато». Герой спрашивает: «Это у вас так называется супер-пупер продвинутая версия интернета?» Ему говорят: «Нет, ты что, на самом деле это… отстань, всё равно твой примитивный мозг ничего не поймёт». При этом дальше по сюжету становится очевидно, что это, таки да, супер-пупер-мега продвинутая версия виртуальной реальности, совмещённая с ноосферой. И стоило ли так щёки раздувать? Или автор не может простыми словами донести своё видение до читателя?

Возьмём, к примеру, Симмонса с его дилогией Олимп/Илион. Там тебе и люди, и пост-люди, и инопланетяне, и разумная ноосфера, и ожившие древнегреческие боги. При этом никто даже не сообщает, в какое время это всё происходит. Приходится сидеть и конспектировать, выстраивая хронологию мира. Сложно, но возможно, потому что автор говорит с читателями на одном языке и не считает их не доросшими до его откровений. В итоге к концу дилогии всё выстраивается в нормально осязаемую картину мира. Может это потому, что Симмонс по специальности преподаватель, специализирующийся на английской литературе, а Дукай – философ?

Не нравится Симмонс. Возьмём Моргана с его «Видоизменённым углеродом». То же самое, но значительно проще для восприятия. Вообще, я даже специально полез смотреть, что было написано раньше. Уж больно много идей совпадает. И архивирование сознания, и смена тел, и новая аристократия. Так вот. Морган издал роман на 2 года раньше Дукая. И меня терзают обоснованные сомнения относительно знакомства последнего с творчеством первого в плане получения вдохновения.

Что же остаётся, если отбросить словесную мишуру. Сюжет.

При этом базовая сюжетная предпосылка содержит в себе логическое противоречие.

Резюме. «Мир фантастики» в рецензии на этот роман написал: «Идеальное несовершенство» — не социокультурный футурологический трактат под видом научно-фантастического романа». Нет. Это именно что «социокультурный футурологический трактат под видом научно-фантастического романа». Интересная задумка, испорченная играми в заумь. «Проще надо быть! Проще! Счастье — в простом» (с) Стругацкие.

Дукай настолько эпичен, что ему чрезвычайно тесно в рамках повести. Создан продуманный мир с количеством маготерминологии, которой хватило бы на толстенную многотомную эпопею. В пространстве повести всему этому тесно, есть ощущение некоторой захламлённости. Война на границах, магические звездолёты, придворные интриги. Мимоходом открыта, посещена и уничтожена планета в другой звёздной системе.

Несколько основных тем произведения:

* Эволюция фэнтезийной Империи. Что произойдёт с классическим миром магического средневековья через сотни лет.

* «Продвинутая наука неотличима от магии», сказал Кларк. «Продвинутая магия неотличима от науки», даёт нам понять Дукай.

* Маккиавелиевский мастер-класс: как прийти к власти, чтобы народ тебя ещё и благодарил? Позволить «плохим» заговорщикам совершить переворот и уничтожить династию, а потом разобраться с этими заговорщиками.

* Финальный монолог №1: верность династии vs верности народу. Кто прав?

* Финальный монолог № 2: феодальный праведный милитаризм vs против прагматичного буржуазного глобализма. Кто прав?

А прав тот, у кого заклинания круче.

Не так сумбурно, как «Золотая галера», но и не так продумано, как «Ксаврас Выжрын».

Допускаю, что «Ход генерала» был пробой пера перед «Иными песнями», увидевшими свет парой лет позже. Некоторые идеи очень похожи, хотя герои «Генерала» больше полагаются на артефакты и заклинания, а не на чистую волю.

7(ХОРОШО)

Начинал читать, и подсознательно искал отсылки к Иным Песням. Но потом чтение увлекло, и забыл проводить сравнения с романом. И не смотря на то, что повесть(рассказ) оказались достаточно легкими для восприятия, подсознание все-же сыграло свою шутку. Дочитав до финала (и не найдя параллелей), я пришел к выводу, что мир повести и мир Иных песен оказался иным. Созвучным роману, но иным. Симбиоз магии и науки, утрировано можно обобщить — драконы и звездолеты. Но показалось ли мне, что я о подобном уже читал?

В общем, резюме — читать намного легче романа, хотя Дукай остался себе верен. Эквилибристика текста впечатляет и дает о себе знать. Ну а Генерал — что ж, ему даже можно посочуствовать, старый, израненый жизнью и политикой человек. Ну да, он еще и маг. И что? Шутка ли — прожить не одно столетие. А ведь он продолжает жить. И учавствовать в межзвездных войнах. Кто бы захотел через триста(или сколько там надо) лет стать полководцем и чтобы от его действий зависел исход битвы за суверенитет страны, нации, планеты?

P.S. И почему мне местами Арканум напомнило, не понятно. Возможно, из-за мира, в котором сосуществуют и магия, и технология.

Космический транспортник «Бегемот V» спешит укрыться в поясе астероидов от солнечной бури. Паранойя, годами зревшая в головах членов экипажа, грозит уничтожить корабль. Ко всему прочему где-то поблизости пролегает орбита легендарного Астроманта — то ли источника знаний то ли источника прекрасного, но в любом случае это ценнейший приз для того, кто им сумеет овладеть.

Из того, что бросается в глаза — история альтернативная, коммунистический блок существует. Более того, вокруг полно технических анахронизмов — перфоленты, логарифмическая линейка, ферромагнитные накопители, вакуумные лампы, бумажные книги, наконец. Члены экипажа называют друг друга по судовым должностям — Навигатор. Капитан, Радист и так далее. Живые люди сведены к функциям. Повествование ведётся от лица Доктора, тот не прост, имеет свою тайну.

Вся эта история с космическими сокровищами нужна автору для того, чтобы порассуждать об ограничениях прогресса, истинной стоимости предметов искусства и о принципиальной ограниченности понимания одним человеком другого.

Да, Уоттса напоминает, но тот читается заметно живее и персонажи у него пообъёмнее.

Несмотря на то, что сборник «Старость аксолотля» так и не стал «Книгой месяца», пока по крайней мере, продолжу его читать.

Итак, человечество вышло в Космос, дотянулось до звёзд и там обнаружило инопланетный организм — Xenogenesis procaryota gleiophyta, или попросту — глию, к той, что внутри черепа отношения не имеет, исключительно внешнее сходство. Некоторые люди стали проходить обряд сизигии, вступая с глией в симбиотические отношения, суть сизигии не раскрывается. Важно, что после этого человек переставал быть человеком и получал возможность повелевать пространством-временем — «Ваять». Джедаи по сравнению с ксенотиками сущие дети. Дабы ксенотики попусту не разрушили планету-другую каждому из них имплантируется Страж, регулирующий гормональный баланс и вообще дающий характер нордический, стойкий. Ксенотики объединены в Орден — OHX. Первый среди равных в котором, Фредерик Агирре, является главным героем повести. А начинается она с того. что одного из ксенотиков, лорда Габриэля, убивают. Глава Ордена начинает расследование преступления...

К авторской манере оставлять все объяснения на потом я уже привык. В отличие от романа «Старость аксолотля» сносок здесь практически нет, и о значении некоторых терминов приходится догадываться из контекста. Читается повесть не быстро, воспринимается скорее как сказочная, несмотря на весь тяжёлый вокабуляр, из ассоциаций на ум приходят «Звёздные войны», только в варианте для желающих поднять самооценку взрослых.

Скажу сразу — не понравилось. «Анафем»??? Не согласен от слова «совсем». В плане сюжета — вообще не то, в плане глоссария... тоже вообще не то. Если Стивенсон подает непонятные, несуществующие в реальной жизни и истории термины («матики» и т.д.), то Дукай просто перенасыщает текст греческими, римскими, древнееврейскими и даже арабскими (явный какохронизм) терминами, которые можно было и не употреблять, заменив понятными каждому словами. Что хотел автор — показать многоликость описанного мира или свою собственную эрудицию — не знаю, но считаю, в любом случае — не получилось(((

Sapienti sat? Создается впечатление, что именно такой подход. Еще и финал — «сам не скажу, но вы угадайте, очевидно же»...

На мой взгляд, именно явный «перегруз» нео- и архео-логизмами и убивает впечатление от книги, написанной не самовлюбленным интеллектуалом, ставящим себя выше читателя (для которого, собственно, и работал), а талантливым создателем миров... А мир, описанный в книге, действительно великолепен!!!

Повесть получилась вроде бы навороченной, но к концу становится скучновато. События идут вереницей, одно за другим, а главного героя несет по ним, как щепку в потоке. Он не активный участник действия, он фактически просто пассивный наблюдатель. Ему совершенно перестаешь сопереживать. Получилась, как говорили Стругацкие, фантастика ради фантастики. Повесть не зацепила, в отличии например от «Собора» и «Школы» этого же автора. Хотя поклонникам компьютерных игр Irrehaare наверно понравится.

Наверное одна из самых трудных книг в жанре фантастики , прочитанная мною за последнее 10-ие.Не считая Ложной слепоты.Адам Замойский,человек из 21 века приходит в себя на богатой вечеринке.Постепенно он осознает что ,мир в котором он оказался отделяет от его мира добрый 10 веков. На этой же вечеринке совершается покушение на него и на основателя корпорации Гнозис — Джудаса Макферсона.Вскоре Адаму становится ясно,что для того чтобы понять причину по которой за ним охотятся нужно вернуться туда,где для него несколько веков назад все закончилось. Дальше сюжет начинает закручиваться в такую тугую спираль,что если вы перед этим произведением не читали порядка 5-ти произведений на тему будущее земли ,постсингулярного сообщества , то понять и осмыслить происходящее вам будет крайне сложно.Начиная от нового рода- ону и заканчивая постчеловеческими созданиями наподобие инклюзий ,френов,фоэбэ,манифестаций и других экзотичных названий.

Один из основных минусов этого романа, это как раз использование всевозможных понятий,разъяснения на которые даются в начале каждой главы, но по 2-3 за раз.Но почему бы не сделать словарь со всеми сложными понятиями,и давать на них ссылки.,имхо так было бы удобнее и проще понимать прочитанное.Наверное с одной стороны тем выше удовольствие от прочтенного по мнению автора ,когда до всего дойдешь сам.То что при этом можно банально запутаться автор как-то забывает,или же данный роман адресован только тем кто имеет за плечами солидный багаж знаний на тему постчеловеческих цивилизаций и понятие сингулярности в целом.

Но вернемся к роману. Наиболее интересными главами были приключение Адама и дочки Джудаса -Анжелики в чреве похищенного плато,где была нарушена некая структура пространства-времени. Порадовал дракон ,этакий проводник в мире искривленного пространства)И еще одна глава,непосредственно являющаяся ключевой во всем романе ,приключения на планете Нарва,к которой был отправлен исследовательский корабль в 21 веке.Странно ,что все эти сверх разумы,иклюзии, сами не решились проверить странное астроинженерное образование рядом с планетой Нарва,названное членами экипажа «Волщана»,Щелкунчиком планет.Хотя возможно крафтирование пространства в порты и путешествие в них по галактике несколько ограничивает кругозор во внешнем космосе).То что в итоге нашел Замойский на планете открыло ему цель его существования а заодно и цель существования нашей,т.е. его вселенной.(ни много ни мало)Как говорил один известный деятель, правила созданы для того чтобы их нарушать,ну или в случае с Адамом,чтобы их переписывать на новые(законы физики).

Итог.Кране сложный стилистически и технически,роман обязателен к прочтению тем, кто интересуется развитием цивилизации в далеком будущем и имеет солидный запас уже прочитанных на данную тему произведений.Остальным любителям фантастики могу для начала порекомендовать А.Рейнольдса ,Космический апокалипсис, Х.Райанеми,Квантовый вор и Д.Симмонса«Гиперион».

Рассказ о добре и зле. О том, что быть добром номинально вовсе не означает быть добрым.

Автор не вдается в особые подробности, как будто рассказывает нам о чем то, хорошо нам известном. Все это делается видимо для того, чтобы мы не слишком цеплялись за то, кто именно, как именно и когда именно, а смогли проникнуться философским посылом.

Скорее даже зарисовка, чем рассказ.

Хорошо выписанный рассказ, содержащий неплохую интригу, напряженный и динамичный сюжет. Я бы даже сказал, что это рассказ-пророчество. Сразу чувствуется, что автор относится к религии с глубоким почтением и свято верит в существование души, понятие греха и праведной жизни. Для любителей разгадывать загадки и верящим в возможность искупить грехи.

Объемная и скучная книга. Понятно, что Дукай движется в русле Нила Стивенсона и его добросовестность в осмыслении греческого материала достойна уважения, но тщательно воссозданный мир получился умозрительным . Текст перенасыщен терминами, авторскими словобразованиями, отчего читается наискосок — в попытке отследить сюжет. Как ни крути, а к миру что-то надо было присобачить. Сюжетная составляющая получилась неинтересная. Главное, различного рода Формы, которым автор дал имена, перемещаются в пространстве, изрекают какую-то чушь, изменяют другие формы путем войн и не только — людей в книжке нет. Назови центрального персонажа не Берлебеком, а Треугольником, ничего не поменялось бы. Умозрительные взаимоотношения абстракций сами по себе сюжета на выдуманном пространстве не создают. Дукай вполне квалифицированный декоратор, но декорации носят самоценностный характер. Немало копий сломано относительно мэйнстрима и проч., но вот «Иные песни» — пример именно геттовой фантастики, специфической литературы в коммерческом жанре, созданной без заискивания перед читателем. Получился фактурный коктейль. который, судя по отзывам, многим понравился. Любопытно, «Лед» хоть немного более антропомофрная вещица или опять придуманный для треугольников мирок с географически враждебной Московией и словоериками?

В невероятно далёком от нас XXIX веке исследователи обнаруживают космический корабль, пропавший ещё в конце века XXI. Из всей команды на борту лишь один человек – Адам Замойский, однако его генетическая карта не совпадает с генетической картой того самого Замойского из прошлого. Одна из могущественных и богатейших семей воскрешает Адама и берёт под свою опеку, поскольку он крайне важен для будущего по причине, которой никому не известна и не понятна. Теперь Замойскому придётся как-то вписываться в мир, в котором он чужак... во всех смыслах.

Как, думаю, и у большинства русскоязычных читателей, моё знакомство с Яцеком Дукаем произошло через книжную серию «Сны разума», где его «Иные песни» выделялись даже среди прочих нестандартных произведений. «Иные песни» показались мне прекраснейшей историей, потому я с радостью и нетерпением взялся за «Идеальное несовершенство»... И жестоко обломался. Да, автор и здесь сконструировал причудливый мир со своей логикой, правилами и языком, но если «Иные песни» были мало-мальски понятны, особенно при минимальном знании принципов греческого словообразования и философии Аристотеля, «Идеальное несовершенство» забрасывает читателя в такие дебри, что к последней трети роман превращается в кашу из терминов, которые абсолютно непонятны и описывают абстракции, не имеющие связи с реальностью. Ближайший аналог – трилогия Ханну Раяниеми «Квантовый вор», но и эти три романа кажутся лёгким чтивом по сравнению с «Идеальным несовершенством». Виртуальный мир (но не виртуальный), клонирование (но не клонирование), цифровые аватары (но не цифровые), раздвоения и растроения личности, изолированное нелинейное пространство/время, сверхчеловеческие организмы третьего пола – всё вброшено в текст, без каких-либо объяснений. Читателю просто предлагается принять всё на веру и составлять собственный словарик для выдуманной автором терминологии, чтобы не запутаться. Слои реальности/виртуальности множатся всё больше, Кристоферу Нолану с его «Началом» и не снилось, а Адам Замойский, который в начале книги, в общем-то, мало отличается от читателя в непонимании происходящего, слишком легко врубается в происходящее и начинает строить далеко идущие многоходовочки с использованием таких технологий будущего, только от попыток понять которые начинает плавиться мозг.

Подобное можно было бы простить, будь история сколько-нибудь интересной, персонажи яркими, а текст приятно написанным, но нет. Такое чувство, что сюжет и персонажи нужны автору для демонстрации своих задумок, и оттого книга кажется механической и выхолощенной, и, если поначалу, читать ещё более-менее интересно, то как раз к той самой финальной трети всё сменяет лишь скука и желание долистать до конца, тем более, что «неожиданный» сюжетный твист если не очевиден, то по меньшей мере, предсказуем.

В итоге оценить книгу довольно сложно – в ней хватает интересных идей, каждую из которых можно положить в основу отдельного романа, но вместе они создают хаос, который нисколько не уравновешивается языком повествования, продуманной психологией или глубокой философией. Всё равно в итоге всё упирается в вечный вопрос кибперанка о том, что есть человек и постулат Кларка о неотличимости продвинутой науки от магии.

Я догрыз этот кактус, прорвался сквозь бредовое нагромождение левых терминов, псевдонаучных выкладок и многократно и многословно закрученной простой идеи — все возможно. Если что то невозможно, значит, возможно, ты не нашел выход туда, где это возможно. История Адама Замойского и его многомерный квест, в принципе по идее должны отразить сложность понимания мира будущего — аж 29 века, для примерно нашего современника попавшего туда, фактически контрабандным (это конечно спойлер, но сюжета не раскрывает) путем. И читатель, волей автора, убивается напрочь от глобально закрученной теории и практики развития человеков и вселенных, до фонетических издевательств при описании уже «докрутившихся» постчеловеков. По форме это квест в пространстве и немного во времени, сопровождаемый разного рода препятствиями и опасностями. Сам Адам, а также его очаровательная спутница, (не Ева, Анжелика) обречены пройти это испытание с помощью как собственного, так и искусственного интеллекта. Поскольку у читателей помощник в лице ИИ отсутствует, сразу предупреждаю, что пройдут его не все (читатели, понятно:)). Это не графомания, это скорее искренняя попытка автора поделиться своей шизофренией, с виду похожая на научную фантастику. Тем не менее, на любой продукт есть свой потребитель, поэтому и это тоже имеет право на существование.

И все-таки они вертятся! Причем все, и даже Солнце:) вокруг Земли!

Изначально читать было очень муторно, глаза прикрывались сами собой, не добредя до окончания предложения. Лишь неимоверным усилием приходилось заставлять открываться глаза и читать строку за строкой. Постоянно ловил себя на том, что терялись не только строки или предложения, терялись абзацы. Нередко повторялись случаи повторного чтения одних и тех же предложений. Зачастую их смысл не добирался до зависшего мозга даже при перезаг.. тьфу, при повторе. Повторение, мать учения? отнюдь. Возможно, это способ чтения книг наискосок, ИНОЙ способ...

Но все не вечно под Луной, зима и сырая весна остались позади вместе с Воденбургом, и повеяло теплыми ветрами из Африки. Вот она, Александрия, край магии и иной музыки. Город аристократов и кратистосов, рабов и преступников. Город Навуходоносра, Ворот Солнца, Ворот Луны, Великой Библиотеки и Великого Маяка на острове Фарос. А еще дальше, в Сахаре, нашлась Зона (Сколиодои по Дукаю), населенная какоморфами. А на Востоке империя зла, Московия, подвластная Чернокнижнику, выводящему какоморфов во глубине Уральских гор.

Звездный корабль с Солнечным парусом — очень красиво (но увы, не Дукай это придумал первым),ведомый экипажем лунников. Интересен момент с выдуванием пассажирки за пределы корабля, как же она смогла протянуть несколько часов в межзвездном эфире (хотя, там возможно, эфир тоже иной). Описание Луны в Иной морфе, где чрезвычайно жарко, где находится Лабиринт, Город Гармонии, Столица Луны и Лабиринт в кратере Мидоса c адинатосом вместо минотавра и где живущие на поверхности спутника лунники вполне успешно обходятся без аэроматов. Сражения за Земле, на суше и на море, и битва в Эфире (космическом). Очень немало всего вышло из-под пера автора, и местами описываемые события вовсе не выглядят «лениво».

В итоге получается сложночитаемое произведение, где изначально надо «проникнуться» очень необычным языком, придуманным автором для этого романа. Предполагается, что одного прочтения для книги явно недостаточно. Но от повторного посещения сырого и серого Воденбурга, жаркой и распаленной Солнцем Александрии, заснеженной монголоидной Москвы, странной насыщеной пиросом Луны и заключенной в «Цветок Искривления» орбиты Юпитера подавляющее число «упертых» читателей (тех, кто всеж таки осилил книгу, пусть и не с первого раза)скорее всего откажется. Ибо помимо «Иных песен» есть непочатый край гораздо легче «ощущаемых» книг. Хотя, это наверное в определенной степени, подвиг книгопечатания — издание книги ИНЫХ песен в почти современных реалиях.

Мне не стыдно будет признаться, что эта книга не для моего IQ. Даже не знаю, какую именно часть романа в процентном соотношении я не понял. Наверное, Дукай писал это для людей с высшим физико-математическим образованием. Причём, то, что было понятно, можно оценить высоко. Достоверное постсингулярное будущее, на которое и Вернор Виндж не замахивался в своих произведениях, у Дукая изображено во всей красе. Это общество, где социология, физика и программирование взаимозависимы. Это мир, где реальность может переноситься в виртуальное пространство, и равно виртуальность может материализоваться в реальном мире. И стиль и атмосфера — всё на высоком уровне. Но, как часто бывает в фантастике, читать о мире, где возможно практически всё, не очень то интересно. Автору удаётся создать впечатление, что этот мир существует по определённым законам, но по каким именно — понять непросто. И если первые две части, несмотря ни на что, были всё-таки увлекательными, то третья часть испортила впечатление — там оставалось только продираться через текст, где каждое второе слово обозначает понятие, аналогов которому в нашем языке нет.

Тот самый случай, когда отличная первая половина романа складывается под искусственной многомерностью второй.

В итоге живое повествование увядает от обилия пластиковых интеллектуальных усложнений и уступает своё место скуке.

Сюжетная же линия, как бы странно это не звучало, от нагромажденных выкрутасов лишь уплощается. Жаль.

Исторически так сложилось, что Польша импортирует в Россию замечательные литературные произведения. На политическом фронте страна с белом орлом на гербе уже давно огрызается на своего грозного соседа, но поток хорошей польской литературы в нашу страну не иссякает, а в последнее время даже увеличился.

Польша страна небольшая и, казалось бы, в ней просто не может быть столько хороших авторов, особенно фантастов. Но традиции, штука мощная. Дело в том, что фантастическая польская литература двигалась эволюционным путем, новые авторы впитывали в себя идеи классиков и добавляли к ним свои. А в России прошлый опыт не чему не учит. Времена СССР до сих пор многие стараются забыть, от того и теряется связь между поколениями, чего уж говорить о литературе.

Так что наша литература опять в начале пути и до польской нам еще расти и расти, что прекрасно доказывает Яцек Дукай и его роман «Иные песни».

Каждый роман Дукая отличается повышенной сложностью восприятия для читателя. Поляк пишет так называемую интеллектуальную фантастику. Хотя жанр романа «Иные песни» можно определить, как развлеки себя сам. Мягко говоря, это произведение не для всех, а точней для очень малого количества читателей.

Если для вас в фантастике важней всего сюжет, то смело проходите мимо. В «Иных песнях» сюжет служит лишь скелетом мира, выстроенного Дукаем. Ну а если вы не любите читать стены текста, то вам к произведению Дукая лучше и вовсе не подходить. Диалогов здесь очень и очень мало.

«Иные песни» теряют весь свой шарм, если относится к ним, как к стандартной фантастике. Прочитав их и пересказав сюжет своему другу, вы обнаружите, что он не будет особо вдохновлен вашим рассказом. Судите сами. Главный герой Иероним Бербелек, бывший полководец, проживающий в Вотенбурге, а ныне успешный торговец, совладелец крупной торговой компании, оказывается неприятно удивлен приездом детей, которых он не видел без малого десять лет. Благодаря знакомству с некой Шулимой Амитаче, Иероним едет в столицу Эгипта Александрию, где ему нужно заключить торговую сделку. За одно господин Бербелек решает поохотиться в джунглях Африки. Говорят, там видели каких-то странных зверей, какоморфов, которые меняются до неузнаваемости.

Раз есть охота, будет и трагический случай на ней, который станет катализатором в возращение господина Беребелека к полководческой деятельности. Виной трагедии оказались те самые какоморфы, которые меняются под влиянием неких неведомых существ, которые привносят Хаос во все, что их окружает.

Дальше Бербелека ждет встреча с Лунной Госпожой, живущей, разумеется, на луне, череда битв, которых автор даже не описывает, сражение со своей немезидой Чернокнижником (между прочим наш с вами соотечественник), который когда лишил его полководческого дара и сломил дух Иеронима. Ну а в финале Бербелек, находясь во главе лунного космического флота сразится с теми самыми сеятелями Хаоса, оставив читателя самому решать, что случилось в конце книге. Сам Дукай говорит, что и под дулом пистолета не расскажет каноничной концовки, ибо ее нет. Как ее поняли, такой она и будет.

За весь сюжет не будет ни неожиданных поворотов, ни развитии отношений между персонажами. Дукай сформировал вокруг истории оригинальный мир и упоительно о нем рассказывает на протяжении всей книги, лишь изредка отвлекаясь на путь Иеронима Бербелека. Но все легендарные фантастические произведения включали в себя и интересную историю, которой в «Иных песнях» попросту нет.

Мир «Иных песен» это что-то с чем-то. События происходят на альтернативной Земле. Считайте, что теория Аристотеля о системе мира стоит во главе этого мира. Мир состоит из пяти элементов. Земли, воздуха, огня, воды и эфира. Некоторые люди могут управлять этими элементами, наиболее сильные называются кратистосами (вроде Чернокнижника и Лунной Госпожи). Они живут веками и обладают возможностями работать с элементами.

Элементы образуют Морфу. Чем сильнее воля человека, тем сильнее его морфа и его морфе могут поддаться другие люди. Морфа является сущностью мира, у каждого объекта своя морфа, причем морфа является как визуальным образом, так и описанием чувств. Например, кто-то может втянуть господина Бербелека в морфу дружеского разговора.

Морфу можно менять путем манипуляцией элементами. Этим занимаются текнитесы (они обычно являются врачами) и демиургосы (читай, стихийные маги). Вообще, пока вы читаете «Иные песни» вы выучите много греческих слов. В мире Дукая культура Греции оказалась сильнее римской, от того и самый распространенный язык греческий. Вместо госпожи и господина говорят эстле и эстос, вместо полководца стратегос.

Те самые существа, изменяющие животных в джунглях Африки, являются прямой угрозой миру «Иных песен», ибо не имеют правильной морфы (формы), они Хаос, и распространяют вокруг себя Хаос. Люди, находящиеся рядом с этими существами и обладающие слабой морфой быстрой меняются. Их рвет ракушками, из ноги растут корни и прирастают к земле, борода начинает светиться.

Так до конца книги Дукай и кидает на читателя все новые подробности своего мира, включая его историю. Сам мир в разы интересней похождений Иеронима Бербелека и является не фоном произведения, а ключевым элементом.

Творение Дукая идеально подходит для любителей поиска глубинного смысла. Этот самый смысл здесь попросту везде. Каждая строчка текста несет в себе несколько слоев информации и каждый будет понимать их по разному, если его, конечно, не утомят бесконечные потоки описаний.

Из-за этого читается роман очень тяжело, приходится вникать в каждый абзац, а они здесь иногда занимают пару листов. А диалогов мало, правда, такое понятие как морфа добавляет в них свою изюминку. Описаний боев почти нет, хотя вторую половину книгу Иероним только и делает, что руководит армией.

Пищи для размышлений Дукай подкидывает много, тем более читатель освобожден от интриг основного сюжета (их попросту нет), и думать приходится часто. «Иные песни» отнюдь не книжка для развлечения, а самая настоящая пища для ума.

Сам автор признает, что особо не уделял внимания персонажам. Это и заметно. Героев много, все они часто встречаются на страницах книги, но их взаимоотношения почти всегда рассматриваются автором в одной плоскости, и никак не меняются на протяжении романа.

Только главный герой господин Бербелек, проходит путь от потухшего торговца, до стратегоса с огромной силой воли. Его дети Авель и Алитэ (у большинства персонажей имена говорящие, поэтому их судьбу можно предугадать, но для этого надо знать несколько языков) отыгрывают роль типичных детей, которые сначала сторонятся отца, а затем боготворят его. Нимрод (охотник) Ихмет Зайдар калька с ортодоксального мусульманина. Эстле Шулима Амитаче типичная роковая женщина.

Аурелие Оксре Дукай уделил больше внимания, чем другим второстепенным персонажам. Жительница луны и один из лучших ее воинов, она стала наперстницей Бербелека, когда тот стал стратегосом. В последней трети книги Бербелек уходит на второй план, Дукай показывает его со стороны Аурелии, которая пытается разгадать истинные мотивы стратегоса.

В общем, слабые герои, для слабой истории, но ценители наоборот, будут от них в восторге, ведь почти в каждом персонаже скрывается известная мифическая или историческая личность. Развлекайте себя сами, как было сказано выше.

***

Яцек Дукай создал отличный тренажер для застоявшихся умов. Причем шевелить извилинами вас заставляет не сюжет, а мир «Иных песен». Если вам нравится альтернативные миры, вы любите искать глубинный смысл между строк и вы не против стен текста и слабого сюжета, то «Иные песни» придутся вам по душе.

Еще одна книга по рекомендациям с Фантлаба, которую я не оценил. Да, желание автора поиграть в словотворчество с греческими корнями похвально, но ведь все хорошо в меру. И вот эту меру автор, на мой взгляд, не уловил. Книга сильно перегружена этой псевдогреческой терминологией в ущерб читабельности. Да и с сюжетом тоже неладно — долгая раскачка и крайне быстрый финал. Уж как пугали Чернокнижником, как пугали, а захватили дворец и расправились с ним в мгновение ока. В итоге — книга не увлекает, дочитывал только из-за нелюбви к бросанию произведения на середине.

Это будет скорее не отзыв, а опыт прочтения. Чтобы писать отзывы, или, упаси Господи, рецензии на романы Дукая, надо быть хорошо подготовленным, в самом широком смысле, читателем. Я себя таковым не считаю, поэтому ограничусь лишь впечатлениями.

Начало романа избыточно сложное, видимо, чтобы отсеять тех читателей, кто не готов приложить определенные усилия к пониманию текста. Эдакий фейс-контроль. Но если вы выдержите повествование от лица фоебе, с его замысловатыми окончаниями нового грамматического рода (ону сделалу и обрадовалусь), то дальше уже будет легче. После первой стены, об которую неподготовленные и не успевшие сориентироваться читатели ломают зубы своего интереса, автор переключает свое внимание на Адама Замойского.

Адам – живой реликт, человек из прошлого. Примерно здесь Дукай решает подогреть читательский интерес и подкидывает интригующих загадок. Адама восстановили по ДНК, которую нашли на космическом корабле, пропавшем несколько сотен лет назад. Проблема в том, что Адама не было среди членов экипажа этого корабля. Более того, касательно него есть одно очень тревожное предсказание. Сам Адам ничего не помнит и о своей важности не осведомлен, так что ему вместе с читателем предстоит еще разобраться в этом причудливом мире далекого будущего, со всеми его мета-физиками, пост-людьми, инклюзиями и прочим. Только ослаблять бдительность не стоит. Потому что Дукай уже сделал следующую стену, в которую рискует врезаться всякий чуть зазевавшийся читатель. Дело в нелинейном повествовании, когда сцена может начинаться с середины, продолжаться началом и приходить к финалу. А может начаться финалом и продолжиться началом. А еще легко можно споткнуться об внезапное воспоминание на 5-6 страниц сплошного текста без разграничений на абзацы.

Но даже если вы все успешно преодолели, это еще не гарантирует, что вам хватит сил и желания дочитать книгу до конца. Ведь дальше уровень сложности вновь будет расти. 70 страниц блужданий по сюрреалистичной пустыне в нескольких петлях, включая временные и пространственные. Мягкие откаты сюжета, цикличность повествования, пространные научные лекции, чего тут только не найти.

И вот, после всех испытаний, бравый читатель доходит до финала. Хотя это слишком безлично и претенциозно. И вот, я дошел до финала. И ставлю книге шесть баллов из десяти. Не потому что она чрезмерно сложная, скучная или скверная. Просто без продолжения «Идеальное несовершенство» выглядит бессмысленным и бесцельным. Головоломка ради головоломки, одолев которую, все, что я могу сделать – это похвастаться перед друзьями, дескать, «я прочитал книгу Дукая, и даже что-то понял, а некоторые идеи такие крутые, что ух». Но этого мало, ведь «Иные песни» давали гораздо больше. Так что жду продолжения, и надеюсь, что после этого моя оценка книги изменится. А пока – твердая «шестерка».

Насколько удалось понять, автор любит развивать те или иные философские идеи, даже — картины мира, и в них вписывать события произведений. Причём вписывать полностью, как бы независимо от мира нам известного, так что психология персонажей может отличаться от нашей, и не сразу удаётся понять: а чего это они, почему вот этого они боятся, а вон то — желают. При этом внутренняя логика происходящего сохраняется. Это происходит в «Иных песнях», которые я пока только пытаюсь читать, это же происходит и в «Золотой галере».

Здесь взята как бы христианская модель мира и развита куда-то далече, в будущее. Архангелы трудятся наравне с людьми, управляя спецслужбами и получая за это гонорары, их подручные общаются с некими дружественными душами и загнанными в различные вещи существами, заклятья и покаяния имеют реальную силу и последствия. И вот начинает сбываться пророчество — как я понимаю, выдуманное специально для рассказа —

При том, что не люблю небесно-канцелярские сюжеты и пропаганду религии, читать этот эксперимент было довольно интересно. Чувствуется некоторая авторская отстранённость от персонажей, как если бы сохранить цельность концепции было важнее, чем вызвать сопереживание отдельным действующим лицам. Поэтому трудно сказать, кто тут хороший или плохой: нам-то в основном показаны обычные спецагенты, карьеристы и любители деньжат, прикрывающиеся «благом человечества». Некоторые даже обладают самокритикой, хотя она им не помогает, когда речь идёт о жизни и смерти. Однако каковы при этом остальные люди, и почему им грозила опасность — всё ещё загадка.

Времени, потраченного на прочтение, не жаль, однако рекомендовать рассказ другим не возьмусь. Уж очень вещь в себе.

Глаз чудовища — это интересная метафора, повесть с любопытной фантастической идеей, но без стройного сюжета и ответов на заданные вопросы. Надо признать, ситуация не уникальная для этого авторского сборника.

То есть формально сюжет, конечно, есть — загадка Астроманта, полёт космического корабля, злоключения его команды. Проблемы в подаче. Условный мир, условные люди (в рамках художественного приёма наделённые не именами, а профессиональными статусами), постоянные недомолвки в разговорах и в имеющейся картине мира. Всё это с определенного момента умножается на лихорадочно-бредовое состояние героя-рассказчика. Взаимная паранойя, самоубийственные или просто не понятные поступки, скрытые цели и долгие дискуссии о пределе прогресса, человеческой психике и меняющемся искусстве.

Я оценила образ огромного неконтролируемого машинного хаоса без разума, случайно образовавшегося и с тех пор постоянно пожирающего себя и создающего себя вновь, рост без эволюции и естественных барьеров. И мне заполнилась дискуссия о связи между искусством и психикой человека — как самая интересная и осмысленная часть повести.

В остальном же вынуждена признать, что слишком часто мы с автором находимся в разной системе координат — с точки зрения приемлемой формы подачи истории.

Оценка традиционно субъективна.

Впечатлила только личность самого Мухобоя, в остальном довольно стандартный рассказ. Понравилось также обяснение, почему Мухобоя назвали Мухобоем.

Какой кошмар. Пойми меня правильно, уважаемый потенциальный читатель: оная эмоция (да, некорректная) — она не «про суть», она — «про форму».

Упомянутая «суть» — как раз понимаема, принимаема и даже — где-то, местами — интересна и увлекательна. Дабы не быть голословным, приведу пример. Обмусоливаемое понятие «предельной инклюзии», выводимое — в частности — из набора ассоциаций с «идеальным компьютером» — это и — познавательно, и — умнО, и даже — опять же где-то, местами — достаточно оригинально. И таких «целевых НФ-вставок» по тексту довольно много. Но... объём абсолютно пустого, буквально пустопорожнего текста, предельно бесполезной, абсурдной абстракции — этот объём просто огромен. Повествование превращается в словесную кашу, в набор звуков, лишь отдаленно напоминающих осмысленную речь. Это ПЕРЕБОР. Я понимаю — автор хотел быть оригинальным, но... всему есть разумный предел. И — в данном конкретном случае — чувство меры автору изменило.

Я догрыз этот кактус — до корневой системы. Хотел понять — ЗАЧЕМ это все, нет ли там — в конце — некоего «момента просветления». Увы. Ничего, окромя горечи и сожалений о потерянном времени — в итоге — не осталось.

Девять десятых текста можно безболезненно определить в унитаз. Вот тогда — в таковом итоге — да, получился бы значимый, почти гениальный НФ-рассказ, или — короткая НФ-повесть

Забавно. Но, к сожалению, не более того.

Выглядит как если бы пятиклассник, прочитав запоем Толстого и Достоевского, решил бы написать свой философский роман. Вышел бы замах на рубль, удар на копейку.

Так и здесь.

Хотя идеи у него попадаются интересные, проработка и изложение... хромает, скажем прямо. Если бы такое написал мастер, это был бы замечательный манифест постсингулярности, у Дукая же просто не получилось. Как в анекдоте — «ну не шмогла я, не шмогла».

Хороши только два последних абзаца (про самостоятельные книги). Остальное довольно невразумительно.

Довольно таки интересный расказ, даже скажем так загадочный, огромный его минус это то, что он слишком короткий, и поэтому ты не успеваешь прочувствовать его полностью.

«Идеальное несовершенство» (если в оригинале, то «Perfekcyjna niedoskonałość») — роман не простой. Не простой начиная со спорного названия и заканчивая бессмысленным финалом. И говоря «непростой», я не имею в виду «хитрый», «умный» и «интересный». Нет, вовсе нет. Я имею в виду скорее «непонятный», «невнятный» и «переусложненный». И вот, пожалуй , выражение «неоправданно переусложненный» в большей мере характеризует роман Яцека Дукая «Идеальное несовершенство».

* * *

Во избежание спойлером мы обойдем весь представленный в книге сюжет стороной и ограничимся издательской аннотацией, в которой и так представлен весь необходимый минимум информации для поверхностного понимания сюжета и его завязки:

«В конце XXI века Земля отправляет к странной астрофизической аномалии исследовательскую экспедицию, но, не добравшись до цели, корабль исчезает. Его находят спустя несколько столетий, в XXIX веке, и на борту погибшего судна оказывается лишь один астронавт, Адам Замойский. Он не помнит, что произошло, не понимает, как выжил, и к тому же не значится в списке экипажа, но не это тревожит его в первую очередь. Адам попал в мир, где изменилось само значение слова «человек», где модифицировался язык, где реальность воссоздается, где она изменяема, а само понятие личности трансформировалось до неузнаваемости. Здесь конкуренция является двигателем эволюции, и побеждает тот, кто лучше контролирует ресурсы планеты и сами законы физики. Здесь идет сложная борьба за власть между людьми, инопланетными цивилизациями и постчеловеческими созданиями. Это мир, которому грозит непредставимая опасность, и, как не парадоксально, какое-то отношение к ней имеет таинственный и примитивный пришелец из прошлого, оказавшийся ключевой фигурой игры, ставки в которой он не может даже представить»

* * *

В аннотации прежде всего интересно то, что она ни в коем разе не отражает качество текста:

- в ней нет уймы заумных терминов и лишних усложнений;

- в ней все предельно ясно;

- в ней все написано грамотным русским языком и черным по белому.

В чем была проблема написать в том же ключе и весь остальной роман? Вопрос, конечно, открытый, но я рискну предположить, что если бы потенциальные читатели встретили на обложке авторскую цитату, то книгу бы купили считанные единицы. Какую цитату? — спросите вы. А вот, хотя-бы эту:

«Де ля Рош также не передвигалусь по Плато, не отправлялу смыслова на Поля «Гнозиса» и Макферсона, поскольку зналу, что после, в рамках расследования, Император проверит каждую, даже самую малую дрожь оболочки. Поэтому терпеливо ждалу, жмурилу глаза на солнце, пилу песко и вежливо раскланивалусь с гостями»

И нет, ошибок с моей стороны допущено не было. Это прямая авторская цитата из самого начала книги, буквально с первой страницы. Так что все желающие могут посмотреть ознакомительный отрывок и самостоятельно убедиться в «оригинальном авторском слоге». И да, фанаты Дукая называют этот грамматический и фонетический ужас именно «оригинальным авторским слогом»! В интересном мире мы живем! У нас тут осознанную неграмотность называют «оригинальным авторским слогом»! О, Боже, где мои Азимов, Лем и Стругацкие? Что стало с нормальной человеческой фантастикой? Куда все ушло?

* * *

Простите, накопилось. Но согласитесь, что подобные диалоги встретить в художественной литературе — это ненормально. Далее цитата диалога:

«= Слушаешь его песни, фоэбэ? = допытывалусь инклюзия, по-девичьи клоня набок голову. = Вслушивайся внимательно.

= Извечная литания: UI, UI, UI, иногалактические Прогрессы, твари из Бездны…

= Слушай внимательно.

= А ты — услышалу нечто интересное, оска? = вопросил се́кунд де ля Рошу.

Он тоже представлял собой отражение примовой манифестации и тоже не выходил за конвенциональные программы языка и тела.

Этот протокол, думалу раздраженно Максимилиан, называется Вежливость, и ни один хакер не сломает его вместо нас.

= Стахс Мойтль Макферсон… = инклюзия сделала паузу.

= Да?

= Ничто не возмущает покоя умерших, = Тутанхамон демонстративно проводилу взглядом белых фениксов. = Поверхность озера — ровна.»

* * *

На мой взгляд, Яцек Дукай специально пытается по-максимуму переусложнить весь доступный ему текст и при этом считает, что выглядит сей «шедевр» авторской мысли невообразимо заумно, но нет. Это выглядит, как минимум неуважительно по отношению к потенциальным читателям, а я это вижу и вовсе настоящим плевком в лицо всем уважающим себя людям.

Автор пропагандирует сложности во всем. Зачем нам простые имена вроде Фреда (английское имя), Войцеха (польское), Владимира (русское) и т.д., если у нас все персонажи с именами вроде Фоэбэ Максимилиан де ля Рош? Зачем нам человеческая речь, когда автор нагородил невероятное количество псевдонаучных терминов, заменив ими обычные человеческие слова? Куча бредовых выкладок и специально переусложненные идеи, что смешно смотрелись бы у настоящих мэтров научной фантастики. В этом весь роман «Идеальное несовершенство».

Данная, с позволения сказать, повесть состоит из двух вещей — польского чувства собственной важности и русофобии. Хотя обе они столь тесно переплелись во всем, к чему можно применить прилагательное «польский», что разделять их даже как-то сложно. Оруэлловские мотивы вечной войны автор наложил на незатейливый тезис о том, что Россия — нечто иное как воплощение все той же оруэлловской воли к власти, только вот русских еще водкой не пои («Дать русским водку и они успокоятся» — цитата ребенка со страниц) дай только эту самую волю к власти увлажнить кровью поляков, евреев и вообще всех угнетенных и страждущих. И пусть написано неплохо, мрачные картины разрухи и прочая чернуха довольно атмосферны, но воспринимать этот опус как что-то адекватное получится только если вы поляк или же русофоб.

Финализирующая элитный сборник «не для всех» и «не для нервных» «Польская фэнтези» повесть от мистера Дукая, так же не имеющая отношения к заявленному жанру, что уже никак не удивляет. Твердая научная фантастика, написанная исключительно ради последней страницы и невероятного (нет) твиста. Не слишком большой объем читается с большим трудом, но не потому, что нам будут насыпать всяких заумных терминов и идей, а потому, что будет много лишних персонажей и диалогов, не имеющих отношения к основному сюжету. Все это как бы должно было по идее работать на атмосферу, но — не работает. Два мужских героя, функционеры от компании — совершенно типичный деляга и фанат своей космической работы — настолько блеклые, что их диалоги и жизнеописания во взаимодействии с окружающим миром и людьми выглядят не менее пустыми, чем желание автора удлиннить совершенно простецкий триллер с инопланетянином и подменой.

Из 80-тистраничной повести легко можно выкинуть страниц сорок, и это не только не повлияет на основной сюжет, а наоборот, задаст нужного темпа, чтобы история двигалась по нарастающей от начала к концу. В оригинале же она — словно бесконечная параллельная линия, только в самом финале взмывающаяся крошечным импульсом вверх, что только и спасает все это нудное безобразие от полного забвения. А уж все эти диалоги, где люди говорят недомолвками и обрубленными фразами, чтобы было вообще непонятно, о чем они сейчас беседовали — искусственное нагнетание таинственности, такой уже навязший в зубах прием, что работает исключительно на раздражение. Вот сидят два героя друг напротив друга, муж с женой, оба уже понимают, что к чему, — и при этом ни один не скажет вслух полной фразы, раскрывающей смысл происходящего. Что-то типа:

»-Сиреневый?

-Лассо на кактусе Ориона...

-А вот если не будет?

-Но ведь он-то все узнал.

-Любуйся слева, но...

-Именно!»

И если вы ничего не поняли — то такого там не было. Но было ой как много.

ТРИСТА ЧЕТЫРЕ. ЛИСИЦА. АГУТИН!

Яцек Дукай, по видимому, забыл главное правило не только кинематографа, но и почти всего искусства в целом — не рассказывай, а показывай. Благодаря тому словоблудию, что происходило на страницах этого рассказа я впервые за свою жизнь просто взял и пропустил часть художественного текста, потому что уже не мог осилить то, что автор считает за монолог. Всё высказанное в нём можно было бы легко уместить между строк на протяжении рассказа, или хотя бы растянуть по тексту, вставив вместо длинных заумных описаний «наукоподобной» магии, объяснить читателю почему тот человек должен быть плохим, а тот не настолько плохим, не пихая это буквально ему в лицо с криком: «Смотри!», — причём этот крик повторяется столько раз, что становится неразборчивым шумом. Такое чувство, будто Яцек Дукай использует при написании книг что-то подобное к потоку сознания Джеймса Джойса, только в сто раз раздражительнее и болезненней для разума читателя. Ну или он просто не умеет писать.

Выбрал короткую повестюшку Дукая СОБОР.

Это фиаско, братан!

Насколько потрясающими были ИНЫЕ ПЕСНИ (видимо, скоро буду перечитывать), настолько же невнятными оказались СОБОР и ЗОЛОТАЯ ГАЛЕРА (его же рассказик). Чувак фонтанирует фантастическими идеями, но не знает, что с ними в итоге делать.

По мотивам СОБОРа сняли ту самую номинировавшуюся на Оскар короткометражку КАФЕДРАЛЬНЫЙ СОБОР.

Сели на стволе медной рыбы. Под короной газовой пальмы висел огненный гиппопотам, с морды его капали прозрачные камни, пришлось подвинуться по стволу: разбиваясь, те взрывались обжигающим кожу снегом.

Из романа.

* * *

Эта книга стала в свое время большим событием не только для польской, но и для мировой фантастики: большой, глубокий и многоплановый роман, тугое сплетение философии, истории и культурологии — сложное и долгое чтение, выводящее фантастический жанр из ниши легкомысленной беллетристики в категорию Литературы с большой буквы. Лишь спустя десять лет — хотя фанатские переводы были и раньше — «Иные песни» добираются до нашего рынка, воссияв в лучах благосклонности множества критиков (см. рецензию в майском номере «Мира Фантастики» за 2014 г.)

Создавая свой мир на основе трудов античных философов — Платона и Аристотеля, Сократа и Гераклита, Пифагора и Евклида — автор превращает их метафизику в физику совершенно реальную, буквальную и действительную. Умозрительные теории древнегреческих схоластов, интересные нам на сегодняшний день лишь как прекраснодушная архаика, в мире «Иных песен» обретают статус законов природы, точнейших, всепроникающих и неотвратимых.

Мир наполнен Материей, Материя упорядочена в Форму, Формы наполнены Идеей — такова первооснова всего сущего в «Иных песнях», и это не просто словоблудие философствующих бездельников, но строгая математическая сетка реальности.

Человеческое общество пребывает во власти Кратистосов — князей, обладающих столь сильным идейным началом, что они способны морфировать мир вокруг себя по своему подобию, подминать под себя форму (а вслед за ней и сущность) пространства. Воденбург, вотчина кратистоса Георгия Мрачного — это город постоянных дождей, густых теней, тяжелых воспоминаний и непреходящей меланхолии, земли же кратиста Анаксегироса столь напитаны витальной силой своего владыки, что солнце там сияет жарче, кровь в жилах бежит быстрее а углы зданий кажутся более острыми.

Вдали от волевого присутствия кратистосов реальность истончается и оплывает, объекты теряют не только форму, но и суть, смешиваясь и взаимопроникая друг в друга (см. эпиграф), и даже язык, которым все это описывается, подрвежен сменшеию и всебоещму распдау — это загадочное и ужасное Сколиодои, Искажение, где люди начинают дышать песком, газ застывает в форме деревьев, а кости превращается в жидкую грязь.

* * *

Этот мир чрезвычайно интересен в статичном состоянии, его, как огромную картину, можно часами рассматривать, выискивая удивительные новые мелочи и наслаждаясь прихотливым перетеканием смыслов, идей и форм. Увы, когда этот колосс приходит в движение, его нежизнеспособность становится более чем видна.

Во-первых, отпечаток странности, исказившей мир, виден и в психологии персонажей. Речь не о каком-то единичном герое с трудным детством и непростым характером, но обо всей ментальности здешнего социума, которая сдвинулась в неких глобальных психологических координатах в неведомую для меня сторону. И если превращение воздуха в песок я, напрягши фантазию, еще как-то могу принять, то искажение характеров людей понять гораздо сложнее.

«Человеку нужен человек» — отметил в свое время другой светоч польской фантастики Станислав Лем. Люди тянутся к фантастике не ради неведомых планет и загадочных антуражей, людям нужно зеркало, чтобы видеть себя самих. Нам не нужна вся эта мишура с зелеными человечками и многочисленными щупальцами, мы хотим видеть настоящие характеры настоящих людей с их историями и проблемами.

«Иные песни» же и не пахнут подобной достоверностью. Поведение героев можно было бы назвать звериным — если бы звери могли быть столь целеустремленны и механистичны. Это можно было бы назвать средневековым варварством — но герои романа прекрасно образованы и безукоризненно воспитаны.

Кривое зеркало, идеально вписанное в контекст и атмосферу, порождает аутентичные характеры, соответствующие месту и времени — но ровно по этой же причине они далеки от меня, читателя из другого мира. Я их не понимаю. Не могу и не хочу понимать. Эти люди — не люди, а лишь фигурки в форме людей, слепленные из фарша (в психологическом смысле).

Во-вторых, трудно наслаждаться книгой, главный герой которой тебя чрезвычайно бесит.

Господин Иероним Бербелек, некогда бывший великим полководцем, еще до начала описываемых событий терпит сокрушительное поражение и становится хуже чем инвалидом — маленьким серым незаметным мышонком, сутулым коротышкой с бледными глазами и тихим голосом (напомню, что в реальности «Иных песен», где Идея превалирует над Материей, моральная травма может оказаться в разы страшнее физической).

Таким и принимаем мы его в первых главах романа, и все повествование, согласно авторской задумке, должно было стать историей возвращения былого величия: одинокая искорка, тлеющая на углях разрушенной личности, постепенно разгорается в новое пламя, величественное и мощное — пламя истинного Стратега и великолепного полководца. Герой должен буквально «вырасти обратно в себя», и фамилия «Бербелек» должна перестать ассоциироваться с булькающим супчиком, а превратиться в раскаты грома.

Так задумывалось. В теории.

Трагедия же, на мой взгляд, состоит в том, что изначальный образ, в котором мы видим Господина Бербелека — образ маленького человека, тихого и скромного хомячка — подходит ему гораздо больше. Он необычайно органичен и целостен именно в данной роли, и весь его облик — от фамилии до стиля одежды — соответствует именно ей.

И когда начинается его трансформация в великого стратега, выглядит все это противно и мерзко: как развитие синдрома вахтера у маленького, капризного и истеричного человечка. Наш пупсик начинает сучить своими коротенькими ножками и пытается подпустить стали в свой голос — сталь получается ломкая и визгливая.

Бербелек пучит глазки и что-то там лопочет про «право рождения», а я брезгливо вслушиваюсь, кто это там пищит из-под плинтуса. Ему хочется дать по лицу — не кулаком, ибо это бы уравняло его с настоящими мужчинами, а так, лишь пощечину для острастки.

В то, что все это происходит взаправду, я не верю ни миллисекунды, и тем более мне странно и неприятно, что все остальные персонажи воспринимают такое поведение как должное — отводят глаза и склоняют головы вместо того, чтобы пристукнуть этого жалкого мозгляка, как он того заслуживает.

Сюжет же, если отшелушить от него могучие напластования виньеточных красивостей (схоластику, герменевтику и все прочее древнегречество, коего здесь процентов восемьдесят от всего текста), получится весьма рыхлым. В одном месте автор вроде как берется писать детектив, в другом — любовный роман, а в третьем — и вовсе отправляет персонажей в полет на Луну (я не шучу). Ибо почему бы не отправить. Стройности нет, интриги нет, целостной цепочки причинно-следственных связей не проглядывается тоже — в общем, эдакое мелкое крошево, обильно замешанное на античности, средневековье и постмодернистском заигрывании со смыслами и формами, которое можно подавать в любом порядке и потреблять в любой последовательности.

Впрочем, отшелушивать могучие напластования ни в коем случае не следует, ибо именно они и являют собой суть и смысл романа, именно они создают рельеф и глубину. Но с горькой иронией отмечу: история, воспевающая торжество Идеи над Формой, по форме получилась гораздо сильнее, чем по идее.

* * *

Да простят меня фанаты «Иных песен» (впрочем, нет, чувствую, не простят), но ощущения от книги остались самые тягостные.

Автор невероятно умен, эрудирован и творчески смел, но как собеседник он зануден и совершенно неинтересен. В здешнем огромном болоте фактов, гипотез и исторических реконструкций есть место и любопытным идеям, но ввергаться в эту пучину большую часть времени чрезвычайно скучно.

Дукай прекрасно разбирается в древних цивилизациях и философских школах, но при этом он почему-то наделил своих персонажей какой-то совершенно ублюдочной психологией, отчего ни сопереживать им, ни даже интересоваться их судьбой нет ни малейшего желания. Он мастерски играет с формой и смыслами, но в попытке выстроить хотя бы простенькую сюжетную арку моментально роняет все кубики.

Этот роман сродни некоему академическому труду по истории культуры — он призван услаждать высоколобых академиков от литературы, собирать престижные награды и входить во всяческие Золотые фонды. Единственное, для чего он ни в коей мере не предназначен — это для того, чтобы его читали.

Скучно.

Идея книги великолепна: построить вселенную по чертежам древних, причём не какого-нибудь примитивного шамана из дикого леса, а одного из величайших умов античности. Мир получился абсолютно безумным, но гармоничным. Пейзажи его волшебны, и автор их очень вкусно рисует; логика его причудливо-сложна, и автор скурпулёзно ей следует; потенциалы его головокружительны, и автор филигранно их развивает.

К сожалению, в этом чудесном обрамлении вместо истории подаётся унылое занудство, размазанное по страницам, точно остывшая каша по тарелке. В главной роли – заносчивый, чванливый подонок, типичный «Мэри Сью», исключительно омерзительный тип. К тому же написан текст оголтелым, лютым русофобом, такого презрения и ненависти к русским я не встречал даже в «Майн кампфе».

В результате имеем очень качественную фантастику, читать которую лично мне было крайне неприятно.

С трудом продирался через текст просто потому что не понимал значения слов и терминов все эти «древнегречизмы» я буквально читал со словарем в первый и последний раз в жизни

Прочитав я так и не понял а для чего было городить весь этот огород? Чтобы спрятать за ними несостоятельность сюжета и главного героя?

Да....

Такое можно было написать, явно обкурившись чем-то сверх экзотическим.

Как говорил герой одной не самой плохой книги: «Бред сивой кобылы в глухую сентябрьскую ночь»...

Логика повествования гипертрофирована, сюжет сегментирован, герои...

Таких героев поискать в самом страшном альтернативном сне; перед ними бледнеют даже всяческие гагноиды Петухова, не говоря о прочих эгрегорах и сущностях.

Фантазия заменена суррогатом горячечного бреда, бесталанного и обрывочного.

На протяжении всего действия.

Переводчик сделал всё, что смог, но даже его героические усилия и хорошее знание языка оригинала не смогли опустить уровень абсурда до человеческого восприятия текста...

Серьёзно? Восторженные отзывы? Бытие не перестает удивлять. Аннотация сулила нам приключения, фэнтези, научку и философский трактат в одной посудине. На выходе anamnesis morbi. Ну да... Одни любят арбуз, другие предпочитают свиной хрящ. Приступать к чтению очень осторожно, из текста регулярно выпадают щупальца, логика, птеригоподии и здравый смысл.

Пока одни авторы пытаются придумать необычные сюжеты, прописать живых героев (не факт, что у них все получится, но все же), захватить внимание автора — мы получаем это. А «это» оказывается какая-то совсем невменяемая белиберда графомана. 50% слов выдуманы, ну типа фантастика же! Каждые два предложения начинается новая смысловая конструкция, никак не связанная с предыдущим высказыванием. Кто вообще так пишет??? Обычно у меня получаются длинные отзывы, но тут сумбур, сумятица и скука... и никаких мыслей нет о таком «несовершенстве», кроме возмущения и отторжения от прочитанного.

ПС рандомный абзац откуда-то из начала:

«Положение егу рук относительно туловища, изысканный жест веером – все находилось в безопасном белом шуме вневербальной коммуникации. Де ля Рош прикрывалусь сходными поведенческими контроллерами и не надеялусь на нарушение конвенции со стороны инклюзии, чествующей старейшие традиции. Инклюзии менее консервативные, вместо того, чтобы приглашать фоэбэ в Сады под протоколом HS, просто произвели бы информационный осмос. Вне первой терции это наиболее естественный способ; разговор же, напротив, – мучительный, медленный ритуал.»

Типичная псевдо-научная белиберда от автора, который походу вообще ничего не понимает в ИТ, но пытается выдать себя за знатока, раздувая щеки. Это не я кудряво пишу, это вы, плебеи, привыкли картошку жрать. Куда вам до моего изысканного фуа-гра.

Великолепнейший образец рафинированной русофобии от лучшего писателя-фантаста Польши! Проклятый Сталин, выковыривание глаз русскому генералу, ядерный терракт в Москве... это надо читать полностью!

К теме терракта в Москве и последующего за ним уничтожения России Дукай вернётся ещё не раз, очевидно, это его idée fixe.

Какого-то осуждения терроризма я, к сожалению, не заметил. Нет, терроризм у Дукая действенен, именно он ведет к главного героя к победе. Законы войны, Женевское право, Гаагское право также никак не упоминаются в контексте.

Отзыв гуманитария с парой технических извилин: как будто роман на китайском, а знакомы только 30 китайских иероглифов. И их внезапно хватает, чтобы понять суть сюжета, тонко размазанного по полям...кхм, по страницам книги.

Остальное — масса терминов и философии, продраться через которую сходу невозможно, а через пару глав уже и не хочется. Тут либо воспринимать все непонятное как белый шум, либо брать блокнот, ручку, постоянно обращаться к словарю/поисковику и т.д.

Не очень понятно заложена ли в такой сверхтвердой фантастике идея сопереживания героям. Если нет, то понятен картонный Адам «Марти Сью» Замойский и аналогичное окружение. Если да, то ой.

О книге 3 впечатления: очень жаль времени, очень жаль отпуск, в течение которого я ее читал, и очень жаль, что опять поверил восторженным отзывам с сайта, хотя уже зарекался и после «ложной слепоты», и после «марсианина», и «войны престолов» и многого чего еще, не доверять им. Тут я даже предвкушал, что на сей раз точно будет что-то новое, сильное, качественное. Ну, в самом худшем случае, думал, окажется просто добротная НФ. Кто-то даже писал, что это второй Лем, у которого я читал почти все, и слабые вещи находил крайне редко. Также слышал и про философское наполнение, и одновременно твердую НФ, и уникальный мир. В общем, я опять поверил...

Книга настолько сырая, что прямо расползается в руках, донельзя перегружена нелепыми словами, комплексами автора, ощущением национальной неудовлетворенности и неимоверно раздражающим пафосом, который просто льется из книги. Про сюжет и героев не буду говорить, так как тут ну совсем очень просто, но, по идее, должно казаться сложным, так как обильно смочено потоком неуместных рассуждений, напыщенных мыслей героев и описаниями нелепого мира, но ход не удался, и постоянные ямы и провисания в повествовании просто невозможно не заметить. Философия романа пошла и бульварна до безобразия. Например, рассуждения, что если бы Иисуса повесили, то на храмах бы были виселицы... Ну да, я такой демотиватор тоже видел) Или пафосненькие рассуждения о разнице между господами и холопами, которые могут произвести впечатление разве что на детей школьного, вернее, даже дошкольного возраста) Ну, а каково описание роли охоты в среде аристократии! Бедняги делают вызов себе, рискуют жизнью...Нет, это перебор, все, больше примеры приводить не буду, а то еще вспомню про лизание сапог господину, весьма возвышенно описанное....

Те, кто все же хочет окунуться в этот волшебный мир благородных героев, следующий абзац пропустите )

Тут я напишу только о НФ составляющей. Которая нелепа до абсурда. Итак, мир романа сказочен. В нем вы найдете путешествие на Луну на гигантской стрекозе. Узнаете, что в Африке обитают причудливые монстры, такие как летающий змей (если убить и освежевать, то снятая кожа воспарит в небо), обезьяна без туловища (т. е. ручки-ножки в воздухе, типа как у Винни-Пуха в мульте), и остальные нелепицы, самый страшный из которых сгусток крови-убийца, который разделывается с одним из героев. Также, если долго стоять в одной из зон, можно врасти ногами в землю, но потом тебя вырубят топором как дерево, и все будет норм. ))) Также узнаете про злого правителя Москвы, его зовут Чернокнижник (ха-ха-ха), который занимается на Урале генетическими экспериментами по скрещиванию людей и животных, и их почему-то боятся в Европе, хотя уже в космос летают (???). Также вы узнаете, что если вы, например, работаете генеральным директором, а завтра вас переведут за косяк в менеджеры, то и рост у вас уменьшится от этого сантиметров на двадцать. На Луне ,кстати, живут люди, у которых вместо крови лава, и они сражаются с космическими монстрами посредством ловких перемещений и меча. Летающие острова тоже есть (привет Бушкову). В общем, чего том только нет, мир воистину волшебен и многогранен! А, ну да, логики нет...

Про сюжет писать не буду, он очень прост, и боюсь тут его целиком пересказать...

В общем, книга сугубо не понравилась. Кстати, читал ее, ни разу не выпивая. Может быть, в этом дело)

Не тратьте время, не ломайте голову, не беритесь за нее! Верьте только себе! Читайте проверенных, добротных авторов!

Обращение ко всем нормальным людям,всем кто любит и читает фантастику.НЕ ТРАТЬТЕ СВОЁ ВРЕМЯ НА ЭТУ КНИГУ!Это просто не возможно читать.Эта книга для не большого количества супер интеллектуалов.И то мне кажется что они хвалят эту книгу только по тому что,её хвалят такие же как они.А как же прослыть тупым в кругу себе подобных,ну ни как нельзя.А началось всё с того что кто то присудил этой книге кучу премий.За что?За то что нормальные люди не смогут её читать?Наверное эти премии присуждались по принципу:«Ты читал?-Нет.Но премию надо дать ,мы же не тупее тех кто дал премию раньше.»

Я уверен из ста человек начавших читать эту книгу-пятьдесят бросили сразу,тридцать пожалели о потраченном времени и деньгах,девятнадцать ни чего не поняли и забили.И лишь один какой нибудь очень умный и хороший человек подумав скажет-«Хорошо!»,что бы приобщится к тем супер интеллектуалам которые присуждали премии(он же не хуже их).

Я люблю интеллектуальную литературу.Я с удовольствием читаю:Кафку,Митчела,Лема и других.Но это заумная,написанная чудовищным языком,с простеньким но завуалированным до нельзя сюжетом книга-полная билеберда.

Я жалею о своей дурной привычке-начав, я дочитываю книгу до конца.Столько времени потратил в пустую.

Я уже писал отзыв.Но вот я начал читать «Антологию фантастической литературы» серия «Личная библиотека Борхеса».И хочу привести слова великого писателя,писателя именно интеллектуальной литературы.Которые он написал к предисловию своей антологии.Эти слова сто процентов про этот роман.

«Профессоров-а именно они создают славу-куда меньше интересует красота,чем превратности моды и даты литературной истории,а так же пространный анализ книг,которые и были написаны для подобного анализа,а не для читательского удовольствия»

Аристотель, Аристотель... Ну, Аристотель. Тут много чего еще: Эмпедокл, эпициклы, эфир, Гиппарх, нумерология, первоэлементы, александрийская библиотека. Трубопроводы пергамских иллюзий безусловно гиперзрелый плод «науки» садов Академа. Но ведь самого Стагирита, хотя его ученик почитался богом и пророком, греки с волшебным «крибле-крабле» не связывали.

А «Иные песни» не связать с ним нельзя. Лунная ведьма, морской змей, огненная карета, темный властелин... Под пеной эзотерики и аттицизмов крепкая фэнтези, декорированная, к тому же, стипанковскими дирижаблями, биотехом и дикарями. Точнее, антураж-то стимпанка, но того подвида, в котором альтернативность истории обеспечивает античность.

Не аристотелевская. Победили так пугавшие первых христианских епископов неоплатоники и мир сдвинулся под их волей. Через тысячу лет библейские чудеса — дилетантство, страны и народы поделены аурами кратистосов на физически ощутимые сферы влияния. Македония мировая держава, сафари планируют по орбитальным картам, войска присягают стратегосам и леонидесам, демиургосы творят всякие полезные, забавные и опасные штуки, дулосы трудятся, рабы покорствуют, софистесы мудрят, перпетум мобиле крутятся.

Местами хорошо, очень. Дукай держит литературный уровень Нила Стивенсона, Вандермеера, Мьевиля. Но используя их (или польских аналогов) наработки, обстреливая читателями неологизмами, перечнями и описаниями обилия позднего Херберта и «Горма, сына Хёрдакнута», он достаточно оригинален и, похоже, опирается на другую традицию. В этих чудесах, летающих горах и скачущих бегемотах, много рассудочного, интеллектуальных выдумок Свифта, Муркока, Вольтера или даже Распэ. Их сухость так же характеризует дукаевский стиль, как и его манера оборвать реплику на полусло —

Вот так. Клубящаяся на границе озарения и ощущения атмосфера необарочных текстов (Вулф, Келли Линк...) для Дукая лишь театральный занавес, который следует поднять над событиями, или иррациональное, в которое лучше не лезть, как не лезут в чужую молитву.

Стук колес извозщичьей пролетки, фонари во тьме, дом холодный, неуютный. Пошловатую интрижку мехоторговца Б. прерывает приезд сына с дочкой от давно живущей врозь супруги. Разговор о прошлом. Подробности, детали, окружающее все страньше, страньше, уходит от намекающих на бытописателей XIX столетия картин в солнечный простор, мощь Навуходоносора и тайны Селевкидов, страсти на Ниле и спасение Солнечной системы. Купчишко, оказывается, герой, словно из стихов Гумилева, по заслугам драматичного отражения четвертого сна уральского Чернокнижника получивший прозвание Коленицкий. А существование богатого Акакия Акакиевича, которому велят, что делать, где стать — первый шажок, начало реабилитации лепящего себя самого, по сантиметру, по каждой твердой нотке в голосе, заново. В фигуру, способную встать среди живых богов, стать игроком, способным переиграть их на их же ставках, подняться выше самой Луны... Чем дальше, тем жарче, безжалостнее Бербелек и его окружение, тем реже мы заглядываем новому Иерониму в душу. Он бронзовеет на глазах, техничней, инструктивнее делается текст.

Почти. В истории успеха, пылающей пиросом, шевелится сомнение Инь. А зачем всё? Не обманулся ли он, не мнимы ли его достижения, не марионетка ли он на самом деле? Почему усилия по восстановлению порядка и здоровья форм, оживляют демократию и прочее безумие...? Эпизоды такого рода, сцены на московском чердаке и воденбургском пакгаузе возвращают повествование от эпоса и интриг в границы психологической литературы, сравнимой с шедевром Сюзанны Кларк, но финал вновь уводит книгу в модерн, в ХХ век.

Издано нормально, перевод приличный. Очень благодарен за приложенную статью о современной польской фантастике и месте в ней Дукая. А вот толковый словарик того же приложения прошу читать как самостоятельную вещь, настолько своеобразен выбор терминов и не каноничны объяснения.

Жесть, мощь и меланхолия. Рекомендую «Иные песни» как Книгу-2014.

Сюжет вторичен, изложено сухо и сводится всё к тому, что Фам Нювен считает — вокруг Ретрансляторы, ан нет, он на Вершине, во власти Сил.

Дукаевский гость из недоразвитого прошлого носит имя Адама Замойского, а Ретрансляторы — «Гнозис Inc», однако суть одна: текст тоже про многокомпонентные сверхразумы из Края, то есть, пардон, Плато и инклюзий нескольких участков графика Тевье (толкование которого придает тексту оттенок лекции). Ощущение себя во многих местах, катастрофы космического масштаба, Древний и очаровательная дебютантка-стажерка — в наличии.

Ради справедливости: «Идеальное несовершенство» вторит больше «Иным песням», чем Винджу. Узнаваемы переходящее в деформированное пространство африканское сафари, золотой цвет (на тех же ролях) и высказывание про аристократию с демокра —

И прием с оборванной репликой.

Только в «Песнях» восторг и простор, а здесь... замкнутость на, от силы, десяток, персонажей в интерьерах нуворишей. И недоумение.

К чему коверкать славянский новыми местоимениями и окончаниями? От озвученной причины можно охренеть — категории рода в грамматике не зависят от субъективных ощущений.

Сомнительны многие отсылки. Эшер, например, здесь синоним архитектурного хаоса — но слава графики нидерландского гения выросла на симметрии и порядке структур. Дуэль... Расхожий прием, от «Века нерешительности» до «Трех бананов», но не на фоне демонстрируемого в романе викторианства (запретившего, как раз, поединки чести).

Куда пропал закон сохранения масс и энергии? Как сожранное Войнами пространство может быть пустым?

Почему на кривой прогресса «разумность» с «приспособляемостью» на разных осях?

Издано и переведено с огрехами, для «Снов разума» нехарактерными (см. 343 стр.)

Рекомендации: инкредибилистам и тейяршарденовцам. Прочим — космогония, философия и если охота убить время.

«...где-то между Варшавой и Шотландией, где-то над Северным морем

— Замойский вошел в НФ-фильм...»

Где-то между первой и второй страницей романа я оказалась «гол, бос, нищ и бесправен». В равном положении с Адамом Замойским – астронавтом конца 21 века, улетевшим, как оказалось, на 600 лет вперед. И открылся нам с ним на пару мир, ужасающий и вместе с тем восторгающий. Человечество стартануло не только в освоение Вселенной (а то и Вселенных), но вырвалось в эволюцию пост-человеческих форм и видов. Замойскому закоротило привойку на мозге. Сорвало теплое одеялко выдаваемых иллюзий. А у меня и того не было.

Как автор пан Дукай к читателю не жесток, вовсе нет. Он любит свою читательскую паству серьезно и в чем-то академически. Его читатель бросается в ледяные воды текста и старательно окружает себя поплавками-поисковиками, учебниками по физике и научно-популярными статьями. Потому что сам пан Яцек разбрасывает картину окружающего мира широкими мазками с периодическими указаниями на важные для сюжета и Адама Замойского детали. А читатель? Читатель либо изначально умен (аудитория его произведений, как показал маленький опрос, пересекается с ценителями творчества Уотта и Винджа), либо он резко начинает разбираться в происходящем. А иначе никак. Ты либо приспособишься, либо не сможешь получить удовольствие. И мир открывается постепенно, прямо-таки с медицинской точностью, заманивая разобраться в своём устройстве.

Поможет нам (а ты, будущий читатель романа, окажешься в одной с нами, мною и Адамом, кампании) Анжелика Макферсон, юная «коготь и клюв» аристократической семьи – стахсов, основы Цивилизации и последовательницы Традиции Хомо Сапиенс. Для Адама она и защитница, и опекун, и даже психопомп. Зеленый лист с огромного дерева могучей семьи, ангел-Анжелика и «перво-человек» Адам оказываются в фокусе стремительно развивающихся событий. На Адама кто-то выписал лицензию на отлов. Что же у него, по сути своей собственности тех, кто его нашел, может быть такого важного и ценного через 600 лет после бесславной гибели? Какой-то особый ген? Некое знание, добытое на месте катастрофы? Найденный и припрятанный артефакт? Память о каких-то фактах или событиях, способных радикально изменить современный мир?

Да куда уж ему меняться? Тем паче радикально? Эволюционная кривая вывела разнообразные творения, как оговаривает сам Дукай «были бы ниша, время и возможность – а природа возьмет своё»: стахсы, оски, межзвездные крафтоиды, инклюзии, фоэбе... А где потолок возможности? Физика?

Но уже сейчас разрабатываются теории существования иных физик и их законов. Следовательно, возможны и иные реализации жизни. В принципе, разнообразие и разнородность (не в смысле биологического происхождения, а в смысле приверженности разным этикам и эстетикам) ступеней кривой Реми – отличная площадка для рассуждений на древние и постоянно актуальные темы: «а что есть человек и что отличает его от нечеловека?», «что доминирует в человеке – его происхождение или воспитание?», «тело и душа – что из этого человек?», «что есть Культура, зачем мы ограничиваем себя сводами правил?», «в чем сила и слабость Цивилизации как ступени развития общества?».

Его наблюдения и выводы интересны, иногда парадоксальны, иногда вызывают нарекание, но они всегда своевременны и, возможно, даже пророчески. Вероятно, именно способность человека в определенном возрасте абстрагировать себя, как совокупность всего накопленного и сформированного в личность опыта, от своего тела и внешнего облика станет спусковым механизмом в преодолении Порога, в переложении себя на программы и двоичный код (я крайне упрощаю, но чтобы вы хотите от «девушки из буша?»).

А еще «Идеальное несовершенство стало для меня открытием в представлениях о возможностях созидания в отношении пространства: огромный звездолет из всей Солнечной системы? Ничего нового. Черная дыра как телепорт(?!!!) – «а мы тут черными дырами другу письма шлём». Мешок – ловушка из куска Африки? Возьми три клыка и вперед. Устал от Войн? Закройся в своей Цивилизации и отдохни.

Тем временем демиург Дукай проведет нас парадигмой, извивистой словно лента Мебиуса, в которой уживаются разветвления и ответвления форм существования и движения материи, именуемой жизнью. Со своей лексикой и гендерной идентичностью, со специально разработанными местоимениями и атрибутами – словосмыслами, связыками, кодексами поведения, которые отражают психологию разных представителей кривой.

По итогу это умный, многомерный (в самом что ни на есть пространственном смысле) и многоплановый (по количеству затронутых тем) роман. В нем прошлое-настоящее в лице Адама встречает настоящее-будущее в лице Анжелики в мире, который стремится еще выше по кривой развития. Чтобы ужаснуться открывшемуся горизонту, вновь обрести себя и обрести своё место в этом дивном новом мире.

Адам улыбается, идеальный и несовершенный,

в каждый планк данного ему времени.

Таково всё человечество.

Для развития несовершенство системы идеально.

P.S. а еще здесь летает Смауг. Который дракон. Он сам так решил.

Я не дочитал. Поэтому без оценки.

Еще лишь пребывая в процессе, будучи охвачен далеко не смутными сомнениями, решил предпринять я некоторое расследование — сомнительное уж больно послевкусие осталось от прочитанной части.

По итогам следствия, в ходе коего я пролистывал текст, изучал рецензии и отзывы, выявилось предсказуемо, что я себя спас.

Во-первых: что из себя представляет эта книга. Сюжет наподобие «У попа была собака...», обвешанный гроздьями грецизмов, в который налиты ведра воды, чтобы получилась «толстая книжка». Тем не менее не хочется сравнивать это с «Поминками по Финнегану» Джойса или «Големом100» Бестера, ибо первый экспериментален не лишь по форме, но и по сути, а второй интересен и по содержанию.

Во-вторых: что из себя представляют автор и страна, в которой он существует. Маленький коричневый домен в Центральной Европе, несостоявшаяся империя «от можа до можа» — та-ак... а кто же в этом виноват?!. — в центре которой сидит какоморфный ясновельможный селитёр Дукай, вяло шевелит члениками и вонзает крючочки в бледную плоть постмодернизма.

Вы меня конечно извините, но читать это «чтиво» абсолютно невозможно.. Автор видимо хотел блеснуть умом и перегрузил свою книгу излишней терминологией, персонажами и прочим прочим. Любой уважающий читателя автор должен понимать, что мы читатели оказываем ему огромную честь беря в руки его произведение чтобы погрузиться в его мир. Так вот, погружение это должно быть плавным, равномерным и приятным.. Писатель перед тем как использовать авторскую терминологию должен подробно разъяснить читателю ее значение и то, как ее следует понимать контексте его произведения..

С первых страниц автор меня огорошил такими словосочетаниями как «пирокийные фонари» ,« морфа ночи» , и т.д. Дальше, хуже. Масса новых имен неизвестных персонажей которые сходу не получается связать с главным героем.. Напрашивается очевидный вопрос — зачем мне ломать голову пытаясь выстроить у себя в голове модель авторского мира? Мне за это деньги не платят. Это не профессиональная литература ради которой стоит напрягать свои извилины.

Представьте себе новичка приходящего в тренажерный зал который без разминки начинает выполнять базовые упражнения с максимальным весом. Буквально через несколько подобных занятий он получит травму и плюнет с высокой колокольни на это самоистязание..

Эта книга подходит тем, кто после ее прочтения чувствует себя важным, сверх-интеллектуальным.. Вообщем хорошая пища для самомнения. Всем остальным не рекомендую..

Оценивать ее не берусь, так как не имею на это морального права..

Прочёл русский перевод В.Б. Марченко (благодарности ему), дочитал всё-таки... «Букаф много» — 2.345.370. Стало понятно, почему роман книгой на русском не издадут. И дело не в том, что он отчасти «антирусский», важнее то, что Дукай здесь совсем не думает о читателе (будь он хоть польский). Роман явно «избыточен», чего в нём только нет! И от этой наполненности/многогранности читать его совсем непросто. Представить не могу, что какой-либо русский писатель мог написать нечто подобное сейчас. Оценить его мне лично невозможно ни по какой шкале. Дукай — «гигант» замыслов (10), но читать все его «сентенции» подряд иногда совершенно невозможно!..